Алексей Мусатов - Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
Афоня подтолкнул Степу к калитке.
— Тоже мне «городской, из колонии, в ячейке состою...», — вполголоса произнес он, шагая следом за Степой. — А сам почище Фильки...
В голосе Афони было столько неприкрытого презрения, что Степа, вспыхнув, невольно остановился и хотел объяснить, как все получилось, но Афоня не дал ему открыть рта.
— Иди, иди, выметайся отсюда! — сердито прикрикнул он и, распахнув калитку, с силой наподдал Степе ногой. — Другой раз попадешься — не так отделаем...
ПРИНЯТ!
На этом дело не кончилось.
На другое утро, когда Таня собралась по воду, Степа, по обыкновению, отобрал у нее ведра и сам отправился к колодцу. Колодезный насос, как видно, засорился, и Тане с каждым днем становилось все труднее качать воду.
Подойдя к колодцу, Степа подставил под обомшелый желоб жестяное ведро, взялся за гладкую, блестящую качалку и принялся быстро поднимать ее вверх и опускать вниз. Качалка загремела, застучала, но вода и не думала показываться.
Наконец минуты через три, когда Степу уже бросило в жар, в деревянном насосе, уходящем далеко в колодец, что-то всхлипнуло, чавкнуло, зашипело. Степа еще быстрее заработал качалкой, и вскоре витая серебряная струя со звоном полилась в ведро.
В этот момент к колодцу подошла Нюшка Ветлугина.
Не выпуская из рук качалки, Степа обрадованно кивнул ей. Девочка работала в своем хозяйстве, и они не виделись почти целую неделю. Но Нюшка сделала вид, что не замечает Степы. Она поставила свои ведра на землю и, задрав голову, смотрела на макушки берез, где сердито переругивались грачи.
— Ставь ведра, — предложил Степа. — Зараз накачаю.
Нюшка продолжала смотреть на грачей.
Выпустив на минуту из рук качалку, Степа подставил под желоб Нюшкино ведро и вновь принялся качать воду.
Грачи грачами, но Нюшка отлично все видела. Вдруг она быстро отодвинула ведро в сторону. Струя воды полилась на деревянный настил, далеко разбрасывая радужные брызги.
— Не балуйся! — попросил Степа. — Давай накачаю, пока вода не ушла. Мне ж нетрудно...
— Спасибочко, не нуждаюсь! — Нюшка зло стрельнула в Степу глазами и взяла ведро в руки. — Ты лучше Фильке помогай. Спец по садам-огородам!
Степа от неожиданности выпустил качалку:
— Да ты знаешь...
— Знаю, знаю! — сердито фыркнув, перебила его Нюшка. — Спец-то спец, а в руки дяди Васи попался! Много он тебе крапивы в штаны напихал? А? И как ты ночью спал только? На животе, поди!
И Нюшка вновь заинтересовалась грачами.
У Степы пересохло в горле. Он с маху поднял наполненные ведра и, пока нес их до дому, расплескал почти половину воды.
В этот же день Степе еще раз напомнили о ночном приключении.
За ужином дядя Илья, кинув на племянника хмурый взгляд, сказал, что сегодня на него жаловался Василий Хомутов.
— Круто берешь, парень! Прожил в селе без году неделю, а разговоров на все лето не оберешься. Этому тебя в колонии-то обучили — по садам разбойничать?
— Вы колонию не троньте! — обозлился Степа и в ту же минуту почувствовал, как Филька под столом толкнул его в ногу.
— Так какой же леший погнал тебя за чужими яблоками? — повысил голос Илья Ефимович. — Своих, что ли, не хватает? Иди в сад да объедайся, если уж такой падкий на них.
Толчки в ногу усилились.
— Смотри! — погрозил дядя. — В другой раз Хомутову попадешься— он больше жалеть не будет, блин из тебя сделает. И поделом — не воруй!
Прикусив губу, Степа вылез из-за стола и вышел на улицу. За углом дома стояли Таня и Нюшка.
— Опять он с Филькой связался, — донеслись до Степы слова сестры. — В сад к Хомутовым залез...
— Знаю, — отозвалась Нюшка. — Присох он к Филькиной компании, пугалом для мальчишек стал. Филька что ни сделает, все Степкой прикрывается. В чужой сад кого пошлет — на него сваливает. Мол, колонист требует. И всем его силой угрожает. А еще говорит, что Степка дикий и отчаянный. Избить может под горячую руку каким-то там боксом... и ножиком пырнуть. А только наши ребята тоже не из пугливых. Шурка даже частушку сочинил. Слышала? «Нас побить Ковши хотели, побить собиралися, а мы сами да с усами, их не испугалися».
— Лучше бы Степка и не приезжал сюда! — всхлипнула вдруг Таня. — Жил бы и жил в своей колонии...
— Может, и так, — вздохнула Нюшка. — У Фильки и без того подлипал хватает.
Кровь бросилась Степе в лицо.
Так вот что о нем думают! Но ведь это неправда. Да и нужен ему этот Филька, как прошлогодний снег! Сейчас он подойдет к девчонкам и все объяснит.
Нюшка и Таня вышли из-за угла дома. Но тут Степе показалось, что объяснить не так-то уж легко. В самом деле, Шуркину компанию он почти забыл, а с Филькой продолжает хороводиться, обучает его приемам бокса и даже ходил с ним глушить рыбу в омуте.
— Я со Степкой и на сеновал теперь не пойду, с бабушкой буду спать, — донеслись до него слова Тани. Расставшись с подругой, она направилась в дом.
Затаив дыхание Степа прижался к стене. Вскоре на крыльце появился Филька. Степу так и бросило к нему.
— Ты... ты зачем меня страшилищем выставил? — хрипло спросил он. — Зачем ребят пугаешь? Я и бью и ножом пыряю...
— Вот чудак, не понимаешь? — искренне удивился Филька. — А чтобы боялись все. Знаешь, как это здорово, когда боятся! Я тебе нарочно в борьбе-то поддавался. Пусть думают, что ты еще сильнее меня. Теперь нашу компанию уж никто не затронет. Нас так и зовут: «Филька и Кº».
— А я не хочу, чтобы меня боялись! И не лезь ко мне со своей компанией!
— Ничего, у нас с тобой дело пойдет, — благодушно заверил Филька. — Куда ни кинь, а тебе моей компании не миновать. Со мной-то надежнее. — И, схватив Степу за плечо, он зашептал ему на ухо, что на завтра есть одно дельце — надо бы проучить Шурку Рукавишникова, который сочиняет про них разные частушки.
— Отойди от меня на три шага! — Степа резко сбросил Филькину руку и столкнул его с крыльца.
Филька загремел по ступенькам.
— Ну, ну, ты не очень...
— И не подходи больше!
— Значит, все врозь, все пополам? — ухмыльнулся Филька. — Смотри, колонист, просчитаешься!
Но Степа ничего не слышал. Спрыгнув с крыльца, он побежал к сараю.
* * *
Проснувшись утром, Степа узнал от бабушки, что Таня с Нюшкой уже с полчаса назад куда-то ушли.
— А меня почему не разбудили?
— Так у вас с Филькой свои дела, — грустно усмехнулась бабушка.
Степа насупился, ушел обратно в сарай и лег на сено — только бы не встречаться с Филькой. И потом, надо что-то придумать. Быть может, пойти к Шурке и обо всем поговорить с ним по душам? Как-никак, а они комсомольцы и должны понять друг друга. Но Шурка тоже хорош — ничего толком не узнал, а уже сочиняет частушки.
Вскоре в сарай заглянула Таня. Она неслышно подкралась к брату и обняла его за шею.
Степа вырвался.
— Ну, не сердись, — виновато заговорила сестра. — Я теперь все знаю. И Нюшка знает. Митя нам рассказал. Он тебя к себе зовет. — И она потащила брата к Гореловым.
— Зачем? — заупрямился Степа. — Нужен — пусть сам приходит.
— Да не может он: лежит весь исколотый. Ему бабка Спиридониха примочки делает. Пойдем скорее...
По дороге Таня успела поделиться с братом своими думами насчет Мити. До чего же не везет парню!
Полез он как-то в погреб. В это время опрокинулась поленница дров, захлопнула дверцу, и Митя оказался в заточении. Его искали два дня и вытащили еле живого, посиневшего от холода и страха..
В другой раз, падая с дерева, Митя зацепился рубахой за сук и, болтая ногами, провисел до тех пор, пока отец не принес лестницу и не снял его. А потом вдобавок выпорол сына ремнем. Так Митьку и зовут в деревне «Битый-сеченый» да «Дубленая кожа».
Но он не унывает. Отлежится, а потом опять бегает и скачет как ни в чем не бывало.
Не унывал Митя и сейчас. С толстыми, неуклюжими от бинтов коленями он лежал на широком сундуке и с удовольствием грыз зеленое яблоко.
На лавке сидели Шурка Рукавишников и Афоня Хомутов. Нюшка подметала пол.
Увидев такую компанию, Степа немного опешил и задержался в дверях.
— Иди, не стой на пороге! — подтолкнула его Таня и кивнула ребятам. — Вот он... привела...
Митя, широко улыбнувшись, приподнялся с подушки и протянул Степе руку:
— Здорово, колонист! Чего не заходишь? Мы тебя тут ждем, ждем...
Степа осторожно пожал ему руку:
— Я-то здоров. А вот ты как? Сильно поцарапался?
— Пустое... семечки, — небрежно отмахнулся Митя и, довольно резко спустив забинтованные ноги на пол, сделал попытку пройтись по избе.
Но с первого же шага он ойкнул, болезненно скривился и, поддерживаемый Шуркой, опять лег на сундук.
— Пройдет... У меня кожа дубленая. Мне один раз гвоздем ступню насквозь пропороло — и все равно зажило. А потом еще...
