Николай Угловский - Подруги
— Здесь партийный орган, и адвокаты не требуются, — выразительно посмотрев на Логинова, сказал Самойлов. — Я думаю, и сам Мамонтов в них не нуждается. Голосую, товарищи члены бюро…
— Позвольте, Семен Михайлович, — скрипнул стулом председатель райисполкома Иван Максимович Локтев. — По-моему, Логинов прав. Нет смысла записывать в решении заведомо нереальный срок и подобное предупреждение Мамонтову. Он старый член партии и сам сделает выводы из того, что здесь было ему сказано.
— Что же вы предлагаете? — сухо спросил первый секретарь.
— То и предлагаю, — развел руками Иван Максимович.
— Вы же слышали, Мамонтов уже сделал выводы; он не намерен выполнять решение, бюро. Что же, потом снова его уговаривать? Это — не метод партийного воздействия. Это попустительство и замазывание ошибок, а главное — плохой пример для других.
— Видите ли, Семен Михайлович, — посерьезнев и даже с некоторой обидой в голосе, заговорил Локтев, — я больше вашего знаю Мамонтова. Да и остальные члены бюро тоже. Так вот, если бы я не был уверен в нем, я бы не стал возражать против вашего предложения.
— Значит, берете на поруки? — иронически спросил Самойлов. — Ну, а как остальные члены бюро?
Локтева поддержали второй секретарь Кармановский и начальник районной инспекции сельского хозяйства Васюков. Самойлов с трудом подавил готовое вырваться наружу раздражение. Он был крайне возмущен мягкотелостью членов бюро. В первый раз с тех пор, как он стал первым секретарем, они не поддержали его безоговорочно. Это представлялось ему открытым вызовом…
Во время перерыва Логинов не успел в коридоре выкурить папиросу, как его пригласили к первому секретарю. «Ну будет сейчас головомойка», — решил он.
В кабинете Самойлова сидел Локтев. Они возбужденно о чем-то говорили, а возможно спорили. При появлении Логинова секретарь оборвал себя на полуслове и сейчас же обратился к нему:
— Мне, доложили, что ты, закупая у колхозников телят, оставляешь их в личных дворах и не ставишь на колхозную ферму. Есть прямое указание райкома и райисполкома — всех законтрактованных телят немедленно ставить на фермы и выращивать в колхозе. Ты что, не слыхал об этом?
Самойлов испытующе смотрел на Логинова и нетерпеливо ждал ответа. Возбужденное состояние секретаря тотчас передалось Логинову, однако он, пересилив себя, сказал как можно спокойнее:
— Слышал, знаю. Но мы считаем экономически выгоднее оставить телят у колхозников до осени. Они же никуда не денутся, раз у нас заключены договоры. А колхоз сэкономит на кормах и уходе.
— Черт знает что! — вспыхнул Самойлов, подрагивая острыми скулами. — Вы слышали, Локтев, эти детские рассуждения? Все председатели закупают и ставят молодняк на свои фермы, их Логинов, по-видимому, считает дураками, а себя умным. Он, видите ли, хочет сэкономить сотни, а потом потерять тысячи. Ну и бухгалтерия… Так вот, завтра же всех законтрактованных телят — всех до единого! — поставить на ферму и обеспечить надлежащий уход за ними. Понятно?
— Не совсем, Семен Михайлович, — упрямо сказал Логинов, чувствуя себя оскорбленным и сбитым с толку. — Непонятно, потому что…
— У меня, к сожалению, нет времени растолковывать общеизвестные, истины. Иван Максимович, пошлите завтра Васюкова к Логинову и лично проследите за выполнением наших указаний.
— Хорошо, Семен Михайлович, — с готовностью и даже с явным облегчением кивнул Локтев и, не дав Логинову опомниться, под руку вывел его из кабинета. Ошеломленный Логинов машинально повиновался. Но внутри у него все кипело, словно он получил пощечину и не смог ответить тем же.
Иван Максимович, ухватившись пухлыми, но цепкими пальцами за локоть Логинова, отвел его в угол зала, загородил широкой спиной от проходивших мимо людей.
— Что, брат, ершистый у нас секретарь? — усмехнулся он, почти довольный, и тут же озадаченно тряхнул лысой головой. — Бывает, поговоришь вот так с ним и после целый день как с похмелья ходишь — муторно и вроде бы опять выпить хочется. Но я тебе скажу, что и ему нелегко, это тоже понимать надо. А что касается телят, то тут ты, Сергей Емельянович, кругом неправ…
— Неправ? Ну, допустим, неправ. Так я же и хотел у него узнать фактически — почему, в чем тут гвоздь?
— А вот послушай…
И Локтев, смахнув с лица добродушное выражение, коротко и ясно, как дважды два четыре, объяснил Логинову суть дела. Получалось, что Логинов избавлял себя от хлопот, а осенью втридорога заплатил бы за каждого теленка и, конечно, сдал бы его государству. Где, же выгода? Между тем сейчас можно создать нагульные гурты и откормить молодняк на дешевых зеленых кормах.
— Сдаюсь. Вполне резонно, Иван Максимович, — шутливо поднимая вверх руки, сказал Логинов. — Я бы попросту прогорел на этих «варягах», ей-богу.
Удивляюсь, как я сам до этого не додумался. Сбили меня с панталыку старики, сознаюсь. Спасибо за урок, Иван Максимович, — обрадованно говорил он, забыв в эту минуту и о Самойлове, и о разговоре с ним.
— Уразумел, значит? — снова добродушно усмехаясь, сказал Локтев. — А то сперва гнул не попаривши, мог и дугу сломать. Посылать завтра Васюкова?
— Ну его к бесу, сами сообразим, что к чему…
IX
После бюро Логинов задержался в райкоме, поговорил с нужными людьми о своих неотложных нуждах. Заручившись обещаниями и дружески распрощавшись со знакомыми, Логинов буравом протиснулся сквозь толпу, бегом спустился со второго этажа и только на крыльце перевел дух. Час был поздний, и Логинов, вытерев платком покрытый испариной лоб, заспешил к перевозу.
Набережная уже обезлюдела, но на реке жизнь не замирала ни на минуту: там и тут сновали по водной глади юркие катера; звучно и трудолюбиво шлепал плицами приземистый желто-черный буксир, таща длинную связку плотов; из огромной баржи, притулившейся к берегу, грузчики споро выносили бумажные мешки с цементом. Да, жизнь шла своим чередом, и Логинов невольно прибавил шагу, вспомнив о многообразных и беспокойных делах, ждавших его дома.
Пассажиров на переправочном катере оказалось немного, и Логинов сразу заметил сидевшего в одиночестве на корме Мамонтова. Лицо его, мужественное, строгое, словно высеченное из цельного куска мореного дерева, было мрачно. На коленях — тощая, изрядно потертая, но все еще сохранившая прежний щеголеватый вид папка из красной кожи. Еще недавно прокурор Мамонтов ежедневно шел с этой же, только новенькой и туго набитой бумагами, папкой на службу. Уж не в память ли о прошлом не расставался с ней Мамонтов до сих пор?
Логинов давно знал Мамонтова и даже имел с ним как-то весьма неприятное объяснение по поводу падежа поросят. У него осталось о прокуроре мнение как о вдумчивом, но несколько суховатом человеке, преданном своему долгу. Постепенно это мнение менялось, вернее — дополнялось новыми впечатлениями. Став председателем соседнего колхоза, Мамонтов не раз приезжал к Логинову, и у них установились хорошие, больше того — доверительные взаимоотношения. Да и перед кем же еще председатель колхоза мог отвести душу, поделиться своими радостями и горестями, как не перед таким же собратом по работе, которого волнуют те же осточертевшие, прикипевшие к сердцу вопросы?
Увидев Логинова, Мамонтов молча подвинулся, давая ему место рядом, молча достал из бокового кармана прокурорского, но уже без петлиц, пиджака пачку папирос, протянул ее Логинову.
— На катере же курить воспрещается, — сказал Логинов и вдруг озорно тряхнул головой. — Ладно, задымим, авось не заметят.
Пряча в ладонях огоньки папирос, они осторожно выпускали дымок, долго молчали. Потом Мамонтов спросил:
— У тебя на той стороне машины или лошади нет?
— На кой они черт? — оживился Логинов. — Ты смотри, вечер-то какой! Люблю пешком ходить. Для мозгов это полезно, имей в виду.
— Пожалуй… А и везет же этому Самойлову! — с неожиданным и каким-то веселым изумлением воскликнул обычно сдержанный Мамонтов и даже, ладонью по папке хлопнул, словно найдя долго ускользавшую нужную мысль.
— То есть, как это — везет? В чем? — не понял Логинов.
— Ну как же! Гляди, что в природе-то делается, — улыбаясь, все с тем же детским изумлением заговорил Мамонтов. — Погодка держится, — ну прямо как по заказу. Лет пять такой не припомню. А что прошлой весной было, помнишь? Как зарядил дождь с первого мая, так и мочил нас, грешных, весь месяц с небольшими перерывами. Ты, к примеру, когда в прошлом году кончил сеять?
— Да, считай, в первых числах июня, будь он проклят…
— Вот я и говорю… И ведь как бились, по грязи сеяли, тракторы по ступицу засаживали, а все равно на последнем месте в области плелись. Не представляю, как бы в этих условиях чувствовал себя Самойлов. Всем председателям головы поснимал бы, наверно. Уж ежели сейчас… Впрочем, черт его знает, он, пожалуй, и тогда заставил бы всех крутиться в два раза проворнее. Знаешь, мне нравится его напористость.
