Всеволод Иванов - Тайное тайных
Впервые: газета «Уральский рабочий». 1927. № 32. 9 февр. С. 3, под заглавием: «Испытание».
Авторизованная машинопись рассказа (НИОР РГБ. Ф. 673. К. 2. Ед. хр. 12).
Вероятнее всего, эта машинопись и является первым вариантом рассказа, который Вс. Иванов отправил в газету «Уральский рабочий». В присланный текст, очевидно, редакторами внесены исправления. Сокращены мысли Денисюка о революционных и церковных праздниках («И еще было огорчительно ~ Денисюку было противно»); упоминание о том, что комиссар отсылал матери вырезки из газет о своих наградах («…он был представлен к ордену ~ отсылал матери домой»); фразы, указывающие на снисходительное отношение бога Матвея к комиссару («Денисюк сразу же ~ чем раньше, снисхождением…» и «И он опять так посмотрел ~ длинных губ Матвея»); слова политрука о революции, пиявках и беспощадности («…часто говорил о себе – эту поговорку и добавил…»); «ненужные мысли о крестьянских избах, об иконах, о хозяевах» («Денисюк вдруг разглядел ~ о хозяевах. Он…»); описание чувства Денисюка, что солдаты на него смотрят «не с прежним любовным добродушием» («И Денисюку показалось ~ взволновало его»); описание падения птичьего пера («…от крыла отделялись перья ~ тепло падало на землю»); большой фрагмент о страхе Денисюка («Надо было пожать плечами ~ пред революцией и собой…»); описание мыслей политрука об иконах («Политрук, т. Полтавский ~ Денисюк заснул быстро»); описание пения псалма, мысли Денисюка о том, что если солдат не попадет в бога, то он убьет его, комиссара («…а они были такие ~ воткнет ему, под легкие, штык»); мысли Денисюка о грозе («.. говорил, что будет ~ быть грозе!»); упоминание об одежде в конце рассказа («.. удалось обновить ~ и он»). Сокращения показывают, что неприемлемыми оказались религиозная подоплека рассказа и «ненужные мысли» комиссара и политрука.
Публикуемый в настоящем издании вариант из СС-7, практически совпадающий с напечатанным в журнале «Красная новь» (1927. № 3), отличается от автографа в основном стилистически. Например, было: «приходил праздник» – стало: «выходил»; было: «воевать приказываю бросить» – стало: «приказывает…», было: «листья – горячие, странно пахнущие угаром», – стало: «.. горячие, хрустящие, пахнущие странно: угаром». И т. п.
При подготовке СС-2 сокращениям и исправлениям в тексте подверглись «ненужные» слова, мысли и жесты комиссара. В авторских рассуждениях о его храбрости слова: «и орал „погибнем за революцию“» – заменены на «с возгласом „за революцию“»; а «неприличный жест», – на «вызывающий». Полностью опущена фраза: «ненужная и глупая мысль о культурно-просветительной работе пришла Денисюку». Предположение комиссара, что солдат Петров воткнет в него штык, заменено на: «возьмет да бросит винтовку и убежит из окопа». Сокращены эпизод, когда комиссар стреляет повторно в труп бога Матвея, и заключительное сопоставление могильных холмиков крестьянского бога и комиссара.
Крамольность рассказа «Бог Матвей» прочитывается на фоне газетных публикаций февраля 1927 г., посвященных 10-й годовщине Красной армии. В газете «Уральский рабочий», где печатался рассказ, на протяжении всего февраля постоянно звучит мысль о нависшей над СССР угрозе войны и в связи с этим необходимости укреплять Красную армию: «Празднование в этом году проводится под знаком создания общественного мнения в широких кругах рабочих и крестьян по вопросам международного положения, опасности войны против СССР и укрепления Красной армии» (Уральский рабочий. 1927. 9 февр. С. 6).
Очевиден также контекст активно проводившейся в 1920-е годы борьбы с религией. В массовом журнале «Безбожник» тема «смерти бога» навязчиво обыгрывалась и в редакционных статьях («…вера в бога и в потусторонний лучший мир, где все страждущие и угнетенные найдут вознаграждение за свои страдания на земле, умирает». – Ликнайцкий Б. Смерть бога // Безбожник. 1926. № 5. С. 15), и в публикуемых художественных произведениях (например, в рассказе А. Безработного «Рожоная» герой стреляет в иконы. – Там же. № 6. С. 4).
В ключе «борьбы с религией» прочитали рассказ его первые критики-читатели, крестьяне коммуны «Майское утро», и вынесли единогласное заключение: «Из рассказа видно, как должен поступать неверующий большевик, когда его надувают религией. В нем показано, как белые на войне „околпачивали красных религией“. В деревне этот рассказ прочтут с интересом и поймут его» (Топоров В. Крестьяне о писателях. М., 1930. С. 131).
Критика откликнулась на появление рассказа лишь спустя два года, прочно связав его пафос с ТТ Н. Рыжиков в статье «Оптимизм и пессимизм Вс. Иванова» упомянул «Бога Матвея» в числе рассказов «пессимистического периода» (На лит. посту. 1929. № 14. С. 54). В. Полонский отметил присущую рассказу, как и ТТ, двойственность. С одной стороны, критик приветствует «рост мастерства» («Иванов научился пользоваться деталью – она играет в его рисунке огромную роль. Он ею оживляет картину, его описание делается динамическим, оно живет, дышит, движется». – Полонский, 229), с другой стороны, указал критик, герой рассказа, комиссар Денисюк, так же, как и другие персонажи ТТ, является «марионеткой, игрушкой стихийных сил»: «Кто-то, стоящий за спиной, которого не видно, руководит их судьбой, обрекает на лишения и горести» (Там же. С. 230).
(1) …не пришлось ни одного революционного праздника… – Действие рассказа, видимо, происходит в 1918–1919 гг. В это время праздновались: 12 марта – годовщина Февральской революции, 18 марта – годовщина Парижской Коммуны, 7 ноября – годовщина Октябрьской революции. К революционным праздникам также относились: 22 февраля – образование Красной армии, 1 мая – День Интернационала.
(2) Культурно-просветительная работа – работа по просвещению масс, которая включала в себя лекции, беседы, организацию библиотек, клубов, театральные постановки, освоение кинематографа и прочие мероприятия. Советское государство отводило этому направлению работы важное место в перестройке сознания масс, главным образом в освобождении от религиозного дурмана. В Программе РКП (б), принятой на VIII съезде в марте 1919 г. и разработанной В. И. Лениным, указывалось: «Партия стремится к <…> фактическому освобождению трудящихся масс от религиозных предрассудков <…>, организуя самую широкую научно-просветительную и антирелигиозную пропаганду» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 433). На протяжении 1920-х годов эта работа принимала все более масштабный характер: «…пробуждаясь к культуре, русский рабочий так легко освобождается от своей часто внешней бытовой связи с церковью. Для крестьянина это, правда, труднее…» – отмечал Л. Троцкий в 1923 г. (Троцкий Л. Вопросы быта: Эпоха «культурничества» и ее задачи. М, 1923. С. 44).
(3) Еще немного, и не станет нечистивого; / Посмотришь на его место, / И нет его. / А кроткие наследуют землю / И насладятся множеством мира. – Неточное изложение 36 Псалма из Святого Писания: «И еще мало, и не будет грешника: и взыщеши место его, и не обрящеши. Кротции же наследять землю, и насладятся о множестве мира» (Пс 36, 10–11). Блаженный Феодорит епископ Киррский дает псалму следующее толкование: «Ибо будь уверен, что утвердившиеся на божественном уповании, и избравшие жизнь скромную, проведут ее в спокойствии и мире, находя для себя постоянное услаждение в чистоте совести, а полагающиеся на кратковременное благоденствие испытают скорую превратность, и преданы будут конечному забвению» (Псалтирь с объяснением значения каждого стиха блаженного Феодорита епископа Киррского. М., 1997. С. 168).
Комендант*
Впервые одновременно: Красная нива. 1927. № 31. С. 2–4, под заглавием: «Счастье»; Красная панорама. 1927. № 37. С. 2–6, под заглавием: «Мелитка».
Авторизованная машинопись рассказа (НИОР РГБ. Ф. 673. К. 2. Ед. хр. 16).
В предшествовавших СС-7 журнальных публикациях Вс. Иванов несколько раз менял заглавие: «Счастье», «Мелитка», «Комендант», – окончательный вариант заглавия, появившийся в СС-7, акцентировал тему нового слова, ключевую в рассказе. Кроме изменения заглавия, Иванов при подготовке СС-7 сократил небольшой фрагмент текста, имевшийся в обеих журнальных публикациях. После слов: «мчались по улице с портфелями», – следовал текст: «наполненными всякими властями. Мрачные приезжали на автомобилях, открывали в пустынях столицы, пускали в море пароходы… Другая жизнь, другие семечки».
Хранящуюся в НИОР РГБ машинопись рассказа можно датировать приблизительно 1926 г. Судя по варианту заглавия – «Мелитка», этот текст предшествует СС-7. Как это часто происходило в работе Вс. Иванова над своими рукописями, писатель не вносил в текст отдельные исправления, а полностью переписывал его. Не исключено, что перед нами первоначальный вариант рассказа, впоследствии переделанный автором. Ср. начало рассказа: «По деревне (ходила – здесь и далее так обозначен текст, зачеркнутый автором в машинописи) скиталась девка Нюрка (которую еще больше не уважали, чем Мелитку) еще более достойная презрения, чем Мелитка. У нее были еще более мутные глаза, и еще более вялая походка». В СС-Г. «Девка Нюрка считалась в деревне хуже Мелитки. У нее глаза еще мутнее, и еще более вялая походка». Иначе выглядел и финал рассказа: «И вот она опять была в том же городе Карналухове. Сначала она сидела за решеткой, но затем ее выпустили. Походка у нее тихая, но гордая и счастливая. У нее блаженное лицо, ясные глаза, и все встречные в том доме, где ее держат, почтительно кланяются, сторонятся, зовут Милитиной Кирилловной. Она ими довольна и всех их хвалит, и они ее хвалят за то, что она теперь такой бравый и исправный, и вежливый и достойный комендант. Двор обнесен деревянным забором. В саду живет лисица, говорят сумасшедшая, рассказывающая сказки. Солнце печет лениво и тепло, тишина над городом и в саду». Имеются также разночтения в описании снов героини. В машинописи абзац: «Ветер у ворот ~ Господи, господи, – забормотала Мелитка», – выглядел так: «К воротам уже нельзя было выходить. Ветер становился все суше и суше, он жег гортань и слепил глаза. Мелитка кружила по двору, и за ней ходили ребятишки и кричали на различные голоса: „комендант, комендант…“. Однажды она вышла на двор, ей приснился тяжелый сон. И тут в пустынном дворе она ясно услышала это визгливое и грохочущее слово: „комендант“, похожее на кирпичи». Первоначальный текст значительно более сжат, лишен фантастического элемента, мотива богоостав-ленности человека. Ср. также фрагмент отъезда Мелитки в город из последней части рассказа. В тексте машинописи: «…повезли на телеге в город. Она сидела и все выпрямлялась и становилась все гордже и гордже. Она начала понукать лошадь, требовала, чтобы ямщик гнал и чтоб с ней обращались почтительнее. Ямщик испуганно оглядывался, а затем остановил встречных, и они, еще два мужика, подошли и вдруг один из них ударил ее в ухо. Ямщик остервенело крикнул: „Кто же тебя, сука, бить просил“. Мужик смотрел еще неизвестно почему злобно, и кулак у него дрожал. Они кинулись на Мелитку и связали ее». По сравнению с этим текстом, в окончательный вариант автором введены упоминание о полях, реплика героини: «Загною!», усилена ненависть к ней мужиков. По своей внутренней направленности эпизод близок к заключительной сцене рассказа «Плодородие».
