Алексей Корнеев - Высокая макуша
Потом «паслись» на ближней вырубке, наполняя бидон отборной земляникой. И не заметили, как росли да росли над ними белые барашковые облачка, лиловели, припухая на глазах, и скоро сине стало над лесом, потянул ветерок. Душно стало в воздухе, жарче прежнего.
— Не пора ли нам, Егорушка, назад поворачивать? Гроза как будто надвигается.
— И правда, — согласился тот. — Пойдемте в Крюков верх, напьемся и от дождика схоронимся. Ух, и место я там знаю, ни один ливень не замочит!
— Ну, пойдем, если так.
Крюков верх оказался неподалеку. Когда они вышли к знакомому старому дубу, над ними тихо плыли кучевые белые облачка, ничего как будто не предвещавшие. И только дуб заметил, видно, своей высокой вершиной то неладное, что копилось где-то вдали за лесом. Вздохнул он, прошелестев листвою, зашумел, зашумел все явственней, предупреждая младших собратьев. И снова затих. Но по-прежнему парили, словно огромные одуванчики, в неспешном полете облака, наплывали на солнце.
— Дядя, а что вы здесь делаете?
Василий обернулся: из-за кустов, будто привидения, вышли двое подростков с нарукавниками, на которых броско выделялись надписи: «Зеленый патруль».
— Что делаю? А вот смотрю на чудо лесное.
— А вы не трогайте его, это памятник, — наставительно сказал мальчишка повыше ростом и постарше, с быстрыми серыми глазами и россыпью веснушек по щекам.
— Знаю, знаю, даже и не подхожу к нему.
Увидев Егора, ребята воскликнули в один голос:
— Вот он, наш сменщик!
— Я с дядей Васей, это наш гость из Москвы, — не без гордости пояснил Егор. И спросил в свою очередь: — А вы обход делаете, да?
— Заканчиваем, — с важным видом ответил старший.
Поговорили с ними, наказали зайти в Сорочий верх — посмотреть, не заскочит ли туда какая-нибудь машина, вроде той, что задержали утром. Егор во всех подробностях сообщил об этом случае, и ребята пообещали наблюдать за Сорочьим верхом.
Потом Василий с Егором прилегли в тени у березы.
— Кажется, не облака плывут, а земля и мы вместе с нею, — проговорил задумчиво Егор, рассматривая над собою забавные барашки. — И куда это они все бегут и бегут?
— «Тучки небесные, вечные странники», — вспомнил вслух Василий, разглядывая их, лежа на мягкой траве. — Далеко им плыть, Егорушка, далеко. Может, сотни, а может, тысячи километров. Прольются — и конец этим облакам, другие тогда народятся.
— Откуда же они берутся?
— Видел пар над чайником или кастрюлей, когда вода кипит? Ну вот, так и от земли, от рек, морей и океанов. Они ведь тоже нагреваются. А высоко над землей испарения собираются в облака, и гоняет их ветер из стороны в сторону.
— А зимой как же? — находчиво спросил Егор. — Зимой-то земля холодная, под снегом, а все равно облака?
— Не везде она холодная, — терпеливо пояснял Василий. — У нас зима, а в Африке, к примеру, все время лето. А сколько незамерзающих озер, морей да океанов!
— И так всегда было?
— Всегда, доказывают ученые, как земля появилась с морями да реками, Так и будет, пока вода на земле, пока небо над нами да лес кругом.
Егор помолчал, задумавшись о чем-то своем, потом снова заговорил:
— А на Луне, рассказывали нам в школе, ни воды и ни воздуха. Может, на Марсе их найдут или на другой какой-нибудь планете, а на Луне почему-то нет… Дядя Вася, — приподнялся он, расширив глаза, — а вдруг и на Земле исчезнут вода и воздух? Погибнут тогда люди, да?
Василий усмехнулся этой прямой по-детски наивности, но с ответом не спешил. Ну что сказать на это мальчишке, каким бы он ни был наивным? Отговориться просто? Да нет, не такие теперь дети пошли, чтобы отделаться от них легоньким да туманным словечком.
— Сразу, конечно, не исчезнут, — заговорил он, пытаясь разъяснить попроще, попонятней. — А если и случится, допустим, через какие-то миллионы лет, так люди к тому времени найдут, наверно, планеты, похожие на Землю. Для того и запускают спутники с ракетами.
— Может, и меня, как подрасту, в космонавты возьмут, — мечтательно вздохнул Егор.
— Ну вот, опять ты изменяешь себе, — упрекнул Василий. — А кто же лес будет растить?
И мальчишка тотчас же спохватился:
— А я бы деревья сажал на других планетах. Сел бы в ракету, мешок желудей с собой — и давай их сажать.
— Ну, это другой разговор, с этим еще можно согласиться…
Они умолкли, разглядывая быстро меняющиеся облака. Уголком глаза Василий видел мечтательно-задумчивое лицо мальчишки, выражение которого менялось, словно небо с облаками: то просветлеет, улыбнувшись ясностью, то тень на него наплывет. «И дети умеют по-своему задумываться…»
Как бы разбуженный мальчишеской мечтою, Василий мысленно охватил это триединое понятие — Земля — Человек — Вселенная — и спросил себя: «А вечны ли они?» Тут даже ему, человеку взрослому и понимающему, жутковато показалось, озноб по телу пробежал. Неужто наша, давным-давно обжитая планета со всеми ее красотами, — вот с этим зеленым лесом, полным птичьих песен и суетных забот, с весело голубеющим небом и облаками, с морями, реками и горами, с полями и садами, со всеми городами на ней и, главное, с разумным ее обитателем, хозяином, можно сказать, — неужто все это сорвется вдруг куда-нибудь в бездонное царство тьмы и холода, померкнет, смолкнет, кончится? «Вечно ли все это?» — повторил он про себя. Конечно, жизнь человека по отношению к жизни Земли настолько коротка, что можно ее и не заметить, как, допустим, мгновенную искорку. Наверное, также коротка и жизнь какой-то одной планеты, например, Земли по отношению ко всем планетам и звездам, то есть к Вселенной. Но если соединить эти мгновения, эти звенышки в одно целое, в одну цепь, то цепь эта, то есть жизнь, окажется не только длинной, но и бесконечной. Иначе говоря, перед нами — Вечность. И назначение разума человека, наверное, в том, чтобы продлить жизнь себе подобных, то есть всего человечества, — продлить на своей планете, а затем, перешагнув ее, и на другой, на третьей, на пятой, десятой и так до бесконечности.
Но как, как продлить жизнь Человека здесь, на обжитой им планете, продлить, стало быть, и жизнь его планеты? «Надо беречь природу, — пришел он к простому выводу, как бы столкнувшись с ней лицом к лицу. — Беречь, чтобы не погубить ее и вместе с нею самого себя. Одна у человека кормилица — земная природа, и нет ей замены. И пусть об этом помнят все до единого, все от малого до старого. Житель города и деревни, министр и дворник, ученый и школьник. Будут зеленеть леса, будут чистыми реки, моря, океаны, будет чистым воздух — и жизнь тогда, как она есть на Земле, протянется долго-долго».
Раскрыв книгу, захваченную на свободные минуты, Василий полистал-полистал, нашел созвучное своим раздумьям:
…Чтобы себя и мир спасти,
Нам нужно, не теряя годы,
Забыть все культы
И ввести
Непогрешимый
Культ природы.
Взглянул на лежавшего рядом маленького человека и пристыдил себя: «Чтобы беречь природу, надо знать ее и чувствовать. А я?.. Я знаю ее, наверно, не больше вот этого мальчишки. А хватаюсь за диссертацию…» Теперь он, казалось, готов был взять обратно свое хвалебное словцо о каких-то там проблемах прогресса и окружающей среды. «Будущим летом непременно приеду сюда на весь отпуск. И сына привезу, пусть поучит его вот этот мальчишка», — снова обернулся в сторону Егора.
Потом перевел взгляд на высокую вершину дуба, как бы впившуюся в небо, смотрел, прищурив глаза, думая о том, что ничего, видно, нет мудрее природы. Надо же вытянуть из земли такую вот махину, придать ей форму, почти железную твердость, наделить таким долголетием! И если есть вот эта поляна с яркими, как бы смеющимися цветами и ягодами, и родничок целительной подземной воды, и тень прохладная от дерева — свидетеля веков, и небо из голубого газа, которым жив, не замечая того, человек, — стало быть, есть Жизнь. И что еще может быть чудеснее этого!
Само собою прихлынуло к нему такое чувство, так легко при этом стало, что, казалось, взлетел бы над этим дубом и выше, оглядывая весь диковинно созданный мир. И тогда он улыбнулся неизвестно чему, уносясь в прозрачно-бездумные, как небо над головою, дали…
Из этого состояния его вывел звонкий треск мотоцикла. На узкой тропке из-за деревьев показался Илья. Остановился, смахивая пот с лица, и весело воскликнул:
— Ва-ав, ва-ва, куда забрались-то! Ну, и где же ваша ягода лесная, дайте на язык.
Егор протянул было руку к бидону, но Василий шутя отстранил ее:
— Не заработал твой папка.
— Это почему же? — также в шутку удивился Илья. — Как забочусь, клен зелен, как лес сберегаю — и ягодку не заслужил? — И рассмеялся, схватив Василия поперек, уложил в один момент. — Ну как, спортсмен хоккейный?
