Юрий Платонычев - А дальше только океан
Павлов подавил вздох и холодно проговорил:
— Спасибо за разъяснение. И все-таки нужно придумать, как шевелиться и ползать именно в пургу. В боевой обстановке не будут дожидаться солнышка и чистых дорожек.
Замолчали надолго. Похоже, все только и слушали надоевшую песню пурги.
— Однажды, — Ветров словно только очнулся, — офицер из верхнего штаба — не помню его фамилии — уже поднимал такой вопрос. И потом… — Замполит повернулся к Малышеву: — Василий Егорович, помните, прошлой осенью, вы тогда еще за главного оставались, адмирал настоятельно советовал к кому-то слетать, посмотреть, как там у них сделано…
— Летали. Смотрели. Нам такое не подходит.
— А вообще, согласен — с бездумьем пора кончать. — Ветров чуть повысил голос и, морщась, передернул плечом. — К большому сожалению и стыду, в том числе моему, никто таким вопросом из нас всерьез не занимался. Товарищ командир, сейчас вряд ли мы выскажем что-либо дельное. Нужно подумать, привлечь к этому других. Давайте послушаем офицеров, скажем, в четверг.
— Быть посему! — согласился Павлов. — Только надо настроить именно всех. Уверен, что выход найдем.
Первый толчок дан. Когда-то в училище командир курса говорил: «Шприц получили — теперь думайте!»
Павлов и сам все эти дни думал, перебирал и отвергал множество всяких вариантов. Побывал он у соседей и, к сожалению, убедился, что позаимствовать у них нечего. Тут нужно что-то другое, совсем другое. Но что?..
Полезные мысли, как часто бывает, приходят неожиданно. Уже засыпая, вспомнил прошлогоднюю заковырку на Балтике.
…Песчаный пляж, сосновый бор, в тени могучих сосен моряки готовят торпеды. На рейде корабль ждет оружия. Погодка — красота: в небе ни облачка, в море ни ветерка, раскинулось оно голубоватым шелком до самого горизонта, так и приглашает искупаться. Вдруг, откуда ни возьмись, тучка — маленькая, скромненькая, еле заметная. Вот она ближе, темнее, грознее — и сразу шквал! Засвистел ветер, хлынул дождь, наступила тьма-тьмущая. Корабль раскачивает и раскачивает, еще немного — ни о каких торпедах и речи быть не может. Как назло, вышел из строя автокран, грузить нечем, а подачу сорвать нельзя: двойка не только приготовителям, двойка кораблю! Что делать? Как быть?.. Хорошо — мир не без умных людей. Нашелся один мудрый мичман, надоумил перетащить торпеду волоком, прямо на железном листе, на котором ее готовили. Торпеду перетащили, работу не сорвали, да еще получили от начальника одобрение за находчивость.
И уже совсем засыпая, Павлов подумал: «Конечно, снег рыхлее песка, узкий лист наверняка застрянет. А что, если взять шире?.. Надо попробовать».
Утром, выйдя из дома, Павлов остановился от удивления: стыло мерцали звезды-колючки, торжественно величавились конусы сопок и всюду — ничем не потревоженная, глубокая тишина. С трудом верилось, что только вчера до самой поздней ночи все тут бушевало, стонало, валило с ног…
«Быстрее надо Велту вызывать. Ей здесь понравится. Да и как может не понравиться ей, художнице! Кстати, и обои подберет, а то у меня что-то не получается. — Павлов знает, что Велта любит сдержанные, мягкие тона, а старожилы советуют купить яркие, броские; да оно и понятно: вокруг сплошная белизна, и столько эта белизна держит в своем цепком плену… — Вот пусть сама и подберет!»
Валкой походкой приблизился Ветров, дальше они пошли вместе. Узкая дорога долго теснилась между сугробами, к которым то и дело приходилось прижиматься, пропуская встречные машины. Но вот тропинка вильнула к океану, Павлов и Ветров свернули на нее и зашагали по самому берегу. Берег был мерзлым, скользким, приходилось прыгать через камни, но океанский воздух куда приятней выхлопных газов.
Двери учебного класса были слегка приоткрыты, оттуда слышался возбужденный голос Рыбчевского: «Сани, они и есть сани!» Кроме Рыбчевского и Малышева Павлов увидел в классе еще Рогова и Винокурова. Офицеры стояли у доски, что-то доказывали друг другу.
— О чем спор? — поинтересовался Павлов, подходя к ним. Он заметил на доске два рисунка: на одном что-то вроде деревенских розвальней, только вместо полозьев — широченная плоскость; на другом — явно борт корабля и сверху какая-то стрела.
— Вон… — Рыбчевский иронично мотнул подбородком на доску. — Изобретатели! Не знают, что придумать: то ли колесо, то ли велосипед. Теперь за сани взялись.
Рогов слегка покраснел, на скулах у него забегали желваки. Он недобро взглянул на Рыбчевского.
Павлов внимательно рассматривал рисунки. Вдруг его как кольнуло: кажется, это как раз то, к чему мысленно он приближался все эти дни, но так и не додумал до конца. На широком основании, загнутом спереди как санный полоз, были изображены козлы с полукруглыми подушками — на них-то и можно было положить торпеду.
— Верная задумка! — воскликнул он, потирая руки. — Кто автор?
Рогов смущенно и настороженно, видимо из-за скептических шпилек Рыбчевского, пояснил:
— Сани мои, а как грузить на лодку — Винокуров придумал.
— И расчеты есть?
— Немного не закончил, потому и не захватил с собой…
— Старая песня! — опять насмешливо ввязался Рыбчевский. — В прошлом году он уже приносил такой «пейзаж» и тоже без расчетов. Николаенко тогда изобразил паровоз диковинной формы и утверждал, что он лучше действующих, только нельзя доказать это цифрами. — Рыбчевский деланно поглядывал то на Малышева, то на Винокурова, ожидая от них поддержки, но те оставались серьезными.
— Добре! — Павлов медленно двигал по доске указкой, обводя сани и останавливаясь около надписей. — Ну-ка, автор, срочно тащите ваши расчеты!
Рогов сорвался с места, а Винокуров стал рассказывать о своей задумке. Он предлагал ставить лодки прямо за плавдоком, с той стороны, где не дует ветер, и грузить торпеды доковскими стрелами.
— Лодки будут, — убеждал он, — как за каменной стеной! Ураганы им не помешают. А мощные лебедки доков заменят любые подвижные краны.
Предложение тоже представлялось Павлову дельным, и он решил при первой же возможности его проверить.
Вскоре появился запыхавшийся Рогов с таблицами под мышкой. Развешивая их на доске, он никак не мог отдышаться, потому суетился больше, чем нужно. Видно, лестницы и в самом деле крутые, особенно когда бежишь не вниз, а вверх!.. Рогов подробно остановился на замысловатой формуле, учитывающей, наверное, все обстоятельства, какие могут встретиться при перетаскивании тяжестей по снежной целине. Когда же стал водить указкой по цветастым кривым, означавшим, как глубоко тяжести могут зарываться в сугроб, и объяснил это зависимостью от веса, в его словах зазвучала скрытая гордость, а в глазах пробегали искорки превосходства.
— Так чего вы не закончили? — спросил Павлов.
— Не закончил график плотности снега при разных температурах. — Рогов укоризненно покосился на Рыбчевского. — Между прочим, эти расчеты были у меня и в прошлом году. Просто я тогда обиделся и забросил их подальше…
— Ну что же, теперь надо доделать этот график и в четверг рассказать всем офицерам, — заключил Павлов. — Могу добавить, опытный образец вашей волокуши мы обязательно испытаем.
Когда Рогов и Винокуров ушли, Павлов еще долго ходил у доски, помахивая указкой и недовольно хмурясь.
— Вениамин Ефимович, поняли свой промах? — В тоне его слышалась скорее какая-то неловкость, что приходится поучать взрослого человека.
— Понять-то понял, — после длинной паузы выдавил Рыбчевский, — но расчеты я видел все-таки впервые.
— Чего ж вы хотите? Если не верить, подсмеиваться, то кто перед вами душу раскроет? Так не бывает… Ладно, — тоже помедлив, закончил Павлов, — раз поняли — исправляйтесь, включайтесь в дело! Через неделю жду чертежи. А к концу месяца эти сани должны стоять у ворот мастерской. И вы, Василий Егорович, подключайтесь, — обернулся он к Малышеву. — Это чисто ваше хозяйство, вам и испытывать.
— Есть! — почти одновременно откликнулись офицеры — Рыбчевский сдержанно, опустив глаза, Малышев с охотой, даже радостно, словно и не он утверждал недавно, что такое невозможно.
Рейсовый самолет ожидался точно по расписанию, и дежурный позвонил, что машина ждет у проходной. «Успеть бы только… — заторопился Павлов, надевая шинель. — Еще в гастроном заскочить надо. Вернемся поздно — кафе будет закрыто…»
Газик всю дорогу мчался на пределе дозволенного, однако, когда подъехали к аэропорту, самолет уже приземлился. Цепочка пассажиров тянулась к вокзалу. Те, которые налегке, направлялись прямо к выходу, остальные — туда, где выдают багаж.
«А вот и Велта!..» Павлов увидел немного растерянное лицо и ускорил шаг. Велта перестала озираться и улыбнулась — заметила его, но продолжала идти спокойно, даже как-то независимо: не любит она показывать свои чувства на людях!
