Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 1
За стеклом машины промелькнула последняя деревушка. Ещё несколько минут — и машина оказалась на окраине Дрездена. Перед офицерами открылся вид на мутную Эльбу, и Соколову невольно вспомнился Днепр в том месте, где пришлось его форсировать, берега, поросшие лесом, и широкая, почти необозримая гладь воды.
Они въехали в город. Высокое, будто игрушечное здание, напоминающее мечеть, возникло перед ними. Соколов уже знал, что в действительности это просто-напросто фабрика сигарет.
Центр города был разрушен. Огромное здание Дрезденской картинной галереи и замки саксонских королей представляли собой груды развалин.
Когда переехали по мосту через Эльбу, полковник приказал Ванс остановиться. Машина затормозила в узком переулке, возле стены бывшего королевского дворца.
— Смотрите, капитан, — сказал Чайка, — перед вами один из самых замечательных памятников немецкого искусства.
Соколов оглядел стену. На добрую сотню метров тянулось огромное мозаичное панно. Оно было составлено из кусочков фарфора искуснейшими мейсенскими мастерами. Безвестные художники изобразили на этой стене всю историю саксонских курфюрстов.
— Если вдуматься, — продолжал полковник, — то это ведь памятник не королям саксонским, а именно простому народу, который сумел достигнуть таких высот мастерства. Да, простые немецкие рабочие… Представьте себе только, что они создадут, когда им будет дана возможность трудиться и творить свободно! — добавил он и тронул Ваню за плечо.
Машина помчалась дальше по улицам разрушенного города. Через несколько минут Чайка и Соколов входили в приёмную генерала Дуброва.
— Точно приехали, — сказал адъютант. — Генерал сейчас примет вас. Прошу заходить.
Соколов быстро оглядел свой китель, стряхнул с плеча пылинку и двинулся вслед за полковником.
Генерал Дубров встретил их приветливой улыбкой. Это был человек средних лет, с умным, внимательным взглядом и чуть поредевшими, но ещё тёмными волосами, зачёсанными на косой пробор. В сдержанных движениях и немногословных фразах генерала проглядывала неистощимая энергия.
Соколов представился. Генерал с удовольствием скользнул взглядом по его орденам, посмотрел ему в глаза — видимо, остался доволен, снова улыбнулся и пригласил:
— Садитесь, товарищи.
Офицеры сели,
— Как настроение, товарищ капитан? — неожиданно начал Дубров.
Соколов удивился. Он прекрасно понимал, что вызвали их совсем не для того, чтобы расспрашивать о житье-бытье. Но, отвечая на вопросы, он быстро избавился от смущения и даже подумал: нельзя ли попросить у генерала разрешение на приезд Любы?
— А ваша жена в Киеве, товарищ капитан? — словно читая его мысли, внезапно спросил Дубров.
— Да, товарищ генерал, — сдержанно ответил Соколов.
— Она у вас, кажется, режиссёр?
— Да, кончает театральный институт.
Генерал помолчал, загадочно улыбнулся и перевёл взгляд на полковника.
— Ну, Иван Петрович, докладывай, что делается в Дорнау, — сказал он, и это дружеское обращение по имени-отчеству окончательно покорило капитана.
Сейчас, когда Соколов внимательно слушал доклад своего начальника, ему казалось, что только теперь он начинает понимать масштабы тех преобразований, которые осуществляются в Дорнау. Деятельность маленькой комендатуры вдруг предстала перед ним как неотъемлемая часть огромной созидательной работы, проводимой Советским государством в освобождённой Германии. И даже собственные скромные труды приобрели в его глазах ещё большую значительность.
Генерал слушал молча, изредка делая короткие пометки на листке бумаги. Он не видел особенных пробелов в работе Чайки и, когда тот кончил, предложил коменданту Дорнау сразу обсудить все вопросы, требующие уточнения.
— Когда самоуправления начнут проводить земельную реформу? — спросил прежде всего полковник.
— Да, это существенный вопрос, — сказал генерал. — Самоуправление земли Саксония уже разрабатывает проект реформы. Скоро вы его получите. Вот только я думаю, что для этой работы вам в комендатуре понадобится специальный офицер. Так сказать, заместитель коменданта по сельскохозяйственным вопросам. Штатами такая должность предусмотрена.
— Штатами ещё предусмотрена должность заместителя по экономическим вопросам, — перешёл в наступление Чайка. — А его до сих пор нет. Пока Соколов всё на себе тащит.
— Хочешь сразу двух офицеров получить? — улыбнулся Дубров. — Не дам! Нет! У самого людей мало. А вот майора Савченко я к тебе пошлю. Сейчас мы его сюда вызовем.
Он отдал приказание, и через десять минут в комнату вошёл плотный, широкоплечий майор с короткими, опушёнными вниз чумацкими усами. Он отрапортовал генералу, познакомился с прибывшими, и едва только Дубров разрешил курить, как у него в зубах мгновенно появилась короткая трубочка.
Оба офицера с любопытством рассматривали своего нового товарища. От приземистой фигуры и неторопливой речи майора, от всего его облика веяло солидностью. надёжностью, здравым смыслом.
И Чайке и Соколову майор Савченко сразу пришёлся по душе. Теперь в беседе участвовали все четверо.
— Задача комендатуры, — говорил генерал, — состоит в том, чтобы помочь немцам самим провести раздел земли. Мы должны создать такие условия в нашей зоне, чтобы все прогрессивные, демократические элементы в городе и в деревне не боялись действовать смело, уверенно, решительно. Наша задача не в том, чтобы работать за немцев, а в том, чтобы они почувствовали себя свободными людьми. Нет сомнения, что помещики и их агентура будут запугивать крестьян, попытаются помешать проведению реформы. Такие враждебные действия надо решительно пресекать. А в остальном мы предоставим всё самим немцам. Ведь земельная реформа — это не только раздел земли, это ещё и решительный переворот в умах всего немецкого крестьянства. Мы должны охранять и поддерживать ростки новой жизни и помочь им крепко стать на ноги. А до того времени нам ещё предстоит основательно поработать, товарищи.
Уже в полдень генерал посмотрел на часы.
— Всё, товарищи, — сказал он. — Пока у меня больше нет вопросов. Ты, Иван Петрович, звони ко мне в любое время дня и ночи. Желаю успеха. Да, ещё одно…
Генерал вдруг весело посмотрел на Соколова, и капитан почувствовал, как неистово забилось у него сердце. Вошёл адъютант. Соколов даже не заметил, когда генерал его вызвал. Адъютант положил на стол небольшую кожаную папку. Дубров перелистал несколько бумажек, одну из них положил перед собой, подписал её красным карандашом и протянул Соколову:
— Вот, товарищ капитан, вызов и разрешение на въезд в Германию для вашей жены.
Соколову показалось, что он ослышался. Откуда мог знать генерал о его желании? Он посмотрел на Дуброва, потом на Чайку и по лицам понял, что разговор на эту тему состоялся между ними намного раньше.
Совершенно ошеломлённый, он так ничего и не ответил генералу. Дубров и Чайка смотрели весело, но даже не улыбнулись, и этой темы больше никто не коснулся.
Генерал едва заметно поклонился, и офицеры вышли.
Назад они ехали уже вчетвером.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Гротдорф находится приблизительно в десяти километрах от Дорнау. По внешнему виду эта деревушка ничем не отличается от сотен и тысяч других немецких деревень. Вдоль асфальтового шоссе на Дрезден стоят два длинных ряда сельских домиков. На площади. как раз против островерхой кирхи, расположились пивная и бензоколонка. Поодаль от деревни, на пригорке, стоит помещичий дом.
В то время, о котором здесь рассказывается, в доме жил управляющий помещика Фукса Гельмут Швальбе. Имение Фукса граничило с другим поместьем, принадлежавшим штурмбанфюреру Зандеру. Оба владения в общей сложности составляли изрядный участок — гектаров семьсот с лишним.
Почти все крестьяне Гротдорфа работали по найму у Фукса или Зандера. У большинства крестьян вовсе не было своих наделов, лишь немногие являлись собственниками маленьких клочков земли, и только человек десять наиболее зажиточных могли похвастать участками в пятьдесят — семьдесят гектаров.
Когда поражение Германии стало непреложным фактом, Фукс, не дожидаясь встречи с Советской Армией, уехал в Гамбург, где у него были собственные дома. Имение в Гротдорфе он оставил на своего управляющего. Вскоре исчез и штурмбанфюрер. Теперь Гельмут Швальбе и управляющий Зандера Генрих Корн оставались полновластными хозяевами в небольшой деревушке.
После того как Советская Армия прошла через Гротдорф, а какая-то часть недели две постояла там, жизнь обоих управляющих стала очень беспокойной. Советские воины, несмотря на незнание языка, умели очень убедительно рассказать о том, как в России в семнадцатом году вся земля была отобрана у помещиков и отдана крестьянам. Примерно то же самое происходит сейчас в Польше, говорили они, а может быть, скоро произойдёт и в других странах. На вопрос, как же будет в Германии, русские солдаты отвечали, что. наверное, и здесь обширные угодья недолго удержатся в руках помещиков, потому что распоряжаться землёй имеет право только тот, кто её обрабатывает.
