Вера Кетлинская - Иначе жить не стоит
Китаев снова снял очки и несколько ласковее поглядел на аспиранта. Человек одинокий и целиком погруженный в жизнь института, он ненавидел отпускные месяцы и желал бы видеть своих аспирантов погруженными в работу, без всех глупостей, которые постоянно отвлекают их от дела: то любовь, то какие-то спортивные занятия (гоняют мяч, как маленькие, или стараются дальше всех забросить дурацкое копье — первобытное занятие, достойное дикарей, а не научных работников!). От Светова он все время ждал чего-либо подобного. Как ни странно, неуравновешенный юноша, именуемый товарищами «Палька» (!), до сих пор ничего не выкинул, да еще частью отпуска жертвует.
— Вот и чудесно, — протянул Китаев. — Извините, что оторвал вас в рабочее время, Павел Кириллович. Загляну к вам позднее или завтра утром.
Палька ушел, ругаясь про себя. Милое обещание означало: я рядом, я проверяю. И на кой черт было жертвовать половиной отпуска?
Перед ним опять возникла рыжая-золотая с ее повадками гордячки и удивительным лицом, на которое хочется глядеть и глядеть. Есть такое слово — ненаглядная. Вот это оно и значит: глядишь и не наглядишься.
На следующий день он снова встретил ее, она вышла из столовой и запросто попрощалась с двумя институтскими доцентами. Была она не одна, а с девочкой лет десяти, девочка тоже поклонилась, розовый бант на ее волосах смешно подпрыгнул.
— Очаровательная женщина! — сказал один из доцентов, рассеянно здороваясь с Палькой.
— Не разглядел, — притворяясь равнодушным, буркнул Палька. — А кто она такая?
— Как, вы не знаете? Татьяна Николаевна, жена профессора Русаковского.
Имя Русаковского было широко известно. Недавно Русаковский приехал с комиссией принимать государственные экзамены и консультировать угольные тресты. Пальке не пришлось встречать его, профессор представлялся ему вторым, улучшенным, более роскошным изданием Китаева. И вдруг такая жена!
Три дня подряд Палька утром и вечером проходил мимо гостиницы, но все окна были затянуты одинаковыми занавесками. Где там прячется ненаглядная? В столовой он сидел так долго, что официантки теряли терпение. На пятый день у него не оказалось денег, он ел одно мороженое, обильно заедая его хлебом.
— Вы кончили? — спросила официантка, сметая крошки.
Палька вышел злой, негодующий. Какого дьявола он тут торчит? На что ему сдалась эта рыжая? Раз у нее такая дочь, ей не меньше тридцати. Выскочила замуж за старика ради денег и ученого звания! Ну и пусть наслаждается всем этим, ему наплевать.
Он снова представил себе ненаглядную, шагающую по степи в золотой солнечной каемке. На что ей муж и дочь? Он подошел бы к ней: «Здравствуйте, вы, очевидно, любите нашу степь?» — «Да, — сказала бы она с улыбкой, — степь нельзя не любить». Он взял бы ее за руку, и повел по степи, и привел бы ее в балочку, где растет ежевика, и залез бы в колючие кусты, и наклонял бы ей ветки с сочными, черными ягодами, чтобы она полакомилась, не оцарапав свои красивые руки.
— К черту!
Вовка и Катерина — пара, ровня, он может залезть ради нее в колючие заросли, не теряя достоинства, она сама не промах. А эта городская красотка будет стоять с царственным видом, будто так и надо. Нет, к черту! Пора заняться делом.
Приняв решение, Палька повеселел и деловым шагом отправился в техническую библиотеку поискать сведений о подземной газификации угля. Поднимаясь по лестнице, он с удовольствием думал, что умеет справляться с глупыми увлечениями.
Войдя в библиотеку, он растерялся от неожиданности: рыжая-золотая была там. Положив на барьер обнаженные руки, она болтала с библиотекаршей, пока та по длинному списку подбирала ей литературу.
Обе повернули головы к вошедшему. Покраснев, Палька наклонился и сказал: «Здравствуйте» — без добавления имени и отчества библиотекарши, так что приветствие могло относиться к обеим женщинам. Рыжая чуть наклонила голову, губы ее насмешливо дрогнули. Но голос был приветлив, очаровательный, немного певучий голос:
— Пожалуйста, товарищ, берите, что вам нужно. У нас дело долгое.
Уж не думает ли она спровадить его? Этот номер не пройдет!
— Спасибо, у меня тоже долгое дело.
И он попросил каталог заграничных журналов.
Устроившись у окна, он прислушивался, что берет рыжая. Специальные книги по горному делу, геологические журналы, несколько справочников… В мягком свете, царившем в глубине комнаты, ее волосы приобретали тяжелый медный оттенок, матово-зеленое платье открывало плечи, плечи чуть-чуть порозовели от солнца, а спина бронзовая, — видно, прячет лицо от загара, все достается спине. Палька опустил взгляд и увидел ее ноги в тонкой паутинке и совсем новых туфлях на высоченных каблуках. И как она ходит на таких!
— Павел Кириллович, вам что? Я иду за журналами, зараз принесу.
Было приятно, что библиотекарша назвала его по имени и отчеству: пусть видят, что он тут человек свой. Он выбрал наугад два немецких журнала.
— И опять я вам перебежала дорогу! — воскликнула рыжая. — Оба в моем списке.
Журналы были чудесным поводом для продолжения знакомства.
— Куда вы набираете такую кучу книг? Вам на месяц хватит.
— Неужели вы думаете, что я буду читать всю эту скуку? — со смехом воскликнула она. — Я беру для мужа.
— Слава богу! Вам совсем не идет читать всякую ученую муть.
— О-о-о, да вы забияка!
Они, улыбаясь, разглядывали друг друга. Библиотекарша принесла журналы. Но Палька облокотился на барьер и продолжал разговор, принимавший все более веселый характер.
— Только муж способен нагрузить женщину этакой кучей книг.
— Он просил не брать все сразу, но в то же время намекнул, что все книги ему нужны сегодня вечером.
— Вряд ли ваши каблучищи рассчитаны на такую нагрузку.
— Если они треснут, ему придется купить мне новые туфли, вот и все.
Библиотекарша решила вернуть обоих к делу:
— Кому же записать журналы?
Рыжая мило улыбнулась:
— Все-таки мне. — И обратилась к Пальке: — Вам они очень нужны?
— Очень. Я их просматривал, но мне нужно сделать выписки, — соврал Палька, лихорадочно придумывая лучший способ превратить эти журналы в естественный повод для встреч.
— Как же быть? — спросила она, невинно распахнув глаза.
— Берите! Я их возьму у вас на несколько часов, а вечером отдам.
— Чудесно! Но где же я вас увижу?
— А где хотите. Я свободен и…
— Надеюсь, это вас не затруднит?
Ее глаза так явно смеялись, что Палька решил не поддаваться.
— А если и затруднит? Журналы-то мне нужны!
Конечно, они вышли вместе. Чтоб гордячка не задавалась, Палька предоставил ей нести связку книг и только в конце квартала снисходительно сказал:
— Каблуки проверили, теперь давайте мне.
Они дошли до гостиницы, превесело болтая. Возле подъезда она хотела остановиться, но Палька шагнул дверь.
— Доставлю до места назначения, Татьяна Николаевна!
— О-о! Откуда вы знаете, как меня зовут?
— Догадался.
— Однако вы действительно заноза, Павел Светов!
Тут настала его очередь удивиться.
Уже у своей двери она добродушно улыбнулась:
— Я о вас знаю гораздо больше, чем вы предполагаете, причем из самого надежного источника.
Кого же она сочла «надежным источником»? Китаева?..
Войдя вслед за нею и бросив книги на стол, он согнулся, сморщил лицо и проговорил монотонным, слегка шепелявым голосом:
— Из этого самонадеянного молодого человека мог бы вырасти под моей непрестанной опекой неплохой научный работник, если бы он не был так упрям, дерзок и непослушен!
Сходство получилось явное. Татьяна Николаевна расхохоталась.
— Вам очень трудно с ним?
— Постарайтесь представить себе!
— Бедняга! Начинаю уважать ваше терпение.
— Это не самое лучшее мое качество. Есть и другие.
Они стояли посреди комнаты и смеялись, она не спешила выпроводить его. Но тут, как назло, в комнату ворвалась девочка с мячом, в грязном платье, с расцарапанными коленками.
Татьяна Николаевна всплеснула руками:
— Вы посмотрите на нее!
Девочка спрятала за спину руки с мячом и прошла мимо Пальки, исподлобья мрачно оглядев его.
— Немедленно умойся и переоденься, — строго приказала Татьяна Николаевна, вынула из пачки два журнала и протянула Пальке.
— До вечера, — певуче сказала она.
Вечером, подойдя к гостинице, Палька сообразил, что ее муж, вероятно, дома и, следовательно, придется отдать журналы и уйти, не обеспечив новую встречу. Нет, такой глупости он не сделает! Зайти нужно утром, когда муж в институте.
Чтобы скоротать время, он направился к Кузьменкам. Саша с Любой сидели у садового стола. Люба шпилькой вынимала косточки из вишен, ее пальцы были запятнаны соком, а Саша следил за каждым движением ее пальцев и что-то тихо рассказывал ей.
