Николай Богданов - Когда я был вожатым
Что такое совхоз. И так далее. А чтоб было увлекательней, называем все это разведкой жизни.
Павлику это понравилось.
— Вот этого у Вольновой нет, — сказал он, — зато у нее есть такие мероприятия, что закачаешься: встреча с иностранными делегациями, встреча с редакцией «Пионера», военизированная игра!
Составив план работы нашего отряда, Павлик подобрел и пообещал посетить наш лагерь и помочь, если что нужно. Дело оставалось за небольшим получить с Кожевникова три червонца и вернуться в лагерь со всем, что удалось собрать ребятам у родителей, прихватив корзинку хлебных обрезков из булочной.
По одному виду Кожевникова
— такой он был небритый и грустный
— я понял, что денег у него нет.
— Но скоро будут. Моя книжка о беспризорниках вот-вот появится. Печатается в типографии. И как только появится, мы разбогатеем… А пока что надо бы у кого-нибудь взять взаймы. Маленькая, но семья…
Мой рассказ о самодеятельном пионерском лагере он выслушал с интересом и поддержал. Ведь это же замечательно
— таким способом можно вывезти на природу тысячи городских ребятишек, детей бедноты. Сколько их слоняется по пыльным улицам! Предоставленные самим себе, они попадают под влияние беспризорников, воришек, настоящих уголовников…
Алеша принял к сердцу мое трудное положение, и мы вместе стали думать, где бы достать хоть немного средств. Совсем без денег все же невозможно.
— Идея! — воскликнул он. — Есть способ легко и просто заработать большие деньги. Для этого твоим мальчишкам и девчонкам надо стать на лето офенями!
Офеня! Я вспомнил, какую радость доставлял нам в детстве приход мальчишки
— разносчика дешевых книжек и лубочных картинок с волшебным коробом за спиной. И его улыбающееся лицо, и его загадочное и ласковое не то прозвище, не то имя запомнилось на всю жизнь.
— Если раньше офени-коробейники делали доброе дело, распространяя по деревням сытинские народные издания, почему бы твоим пионерам не перенять эту благую миссию? Я вам помогу и книжки с картинками достать.
Я знаю одного издателя
— Мириманова, ему позарез нужны агенты-продавцы: он затоварился. За полцены отдает.
Продадите книжку за гривенник
— пятачок ему, пятачок себе. Коммерция показалась мне выгодной.
— А книжки у него вполне приемлемые. Он рассказы Ушинского издает. Много познавательных. «Как рубашка в поле выросла», «Как пчела мужика кормила», «Чудеса из глины»
— это о горшечном производстве… Ну, там отберем.
Сказано
— сделано. И вот мы у Мириманова.
В мрачном полуподвале, где помещались редакция и склад изданий, нас встретил худой, как Кащей Бессмертный, старик. Сам редактор, сам издатель, сам продавец своих книжек.
Кожевникова он знал. А меня долго и подозрительно прощупывал своими колючими глазами. Боялся обмана.
По-видимому, старика надували не раз.
— Пионеры, — бормотал он невнятно, — это хорошо…
Это организация с будущим… Такие распространители детских книг для моего дела
— находка… Но как же без залога?
Все дело заключалось в том, чтобы уговорить его доверить нам товар на слово.
Кожевников убеждал его, что риск стоящий. Я уверял, что пионеры не обманщики. Нам неинтересно зажулить пробную партию книг, ведь мы рассчитываем на большую торговлю.
Не без скрипа, но старик согласился. Под мою расписку, конечно, и под ручательство Кожевникова. Мы выдали издателю нечто вроде векселя и набрали у него кипу самых разноцветных книжек. Рублей на полсотни, если не больше.
Вечером пришли в общежитие Федя и Егор. Притащили полную корзинищу хлебных обрезков. Принесли гитару.
Мы вдосталь попели песен и помечтали, как они приедут к нам в Коломенское в ближайшее воскресенье.
Я был счастлив, все удавалось мне, как по волшебству, и будущее представлялось в самых радужных красках…
Я казался себе неким добрым чародеем, который может вывести городскую детвору из пыльных улиц и переулков на лоно природы.
Увидев кучу книжек, взятых у Мириманова, Рита пришла в восторг:
— Ух, здорово! И он может дать сколько угодно? Ну, теперь мы живем! Что такое книжки, уж я-то знаю точно.
Когда мы с мамой мешочничали, мы все променяли, больше уж нечего, только что на себе осталось. И мама вспомнила про буржуйские книжки. После революции, когда буржуи поубегали, нас, рабочих, в ихние особняки поселили.
Нам с мамой досталась красивая комната: кругом окна, стекла, а в простенках книжки. Все не по-нашему писаны, по с картинками. Вот мы с мамой набрали самых красивых, разрисованных, подходящих для детей. Наверное, все сказки: там и Синяя борода, и красавицы, и чудовища, даже неграмотному смотреть интересно. И все в золоченых переплетах. Нагрузили полные салазки и повезли. И знаете, как здорово получилось! Все книжки пошли. Что ни книжка
— то яйцо, что ни книжка
— то яйцо. Сто штук повезли
— сотню яичек привезли. И недалеко ездили, по деревням вокруг Москвы, в дальние у нас силенок не было… Вот!
Удачны были и походы ребят по квартирам родителей.
В лагерь мы возвращались перегруженные добычей.
Наши трофеи едва уместились на задней площадке трамвая. Здоровенная корзина, полная хлебных обрезков, и три заспинных мешка с чаем-сахаром, конфетами и печеньем
— результат обхода пап и мам. Да еще чемодан со слесарными и паяльными инструментами, захваченный Шариковым из дома, да пачки книжек Мириманова.
Все обошлось как нельзя лучше. Письма произвели на родителей нужное впечатление, письмоносцы тоже.
Все папы и мамы заявили о своем желании побывать у нас в воскресенье. Правда, при одной мысли о предстоящем нашествии званых гостей меня бросало в жар.
Взвалив на спину мешки с подарками, мы с Ритой зашагали в лагерь, а Шарикова оставили дожидаться подмоги. Корзинищу с хлебными дарами и пачки книжек можно было дотащить лишь артелью, что и проделало звено «Спартак».
Как мы подружились с человеком, достающим звезды с неба
— Ура! Живем еще неделю!
— До воскресенья дотянем, а там…
В отличном настроении разбирали ребята наши трофеи. Дядя Миша от души хохотал, узнав о студенческом способе добывать дешевый хлеб.
— Вот уж действительно: нужда научит калачи есть, — говорил он, доставая из-под кусков целые бублики и калачи, положенные добрыми продавцами.
Особенно нас обрадовали подарки для малыша
— почти никто из родителей не остался глух к просьбам ему помочь. Стареньких штанов, рубашек, тапочек, сандалий появилась куча. Жена адвоката прислала новый матросский костюмчик, оставшийся от Раечкиного брата, умершего в раннем детстве. Присланных вещей хватило бы на пятерых приемышей.
Правда, некоторые родители тревожились, нет ли на беспризорнике парши, чесотки и прочей заразы.
Разбирали мы «приданое» малыша шумно, ребята устраивали пляски, когда попадалась особенно хорошая вещь.
Поздно вечером мы проводили дядю Мишу в Москву.
Он пожертвовал нам неделю из своего будущего отпуска, больше не мог. Обещал приезжать по субботам.
Но мы не остались одни. На второй день после его отъезда счастливый случай привел к нам еще одного драгоценного друга.
Стоял жаркий, солнечный денек. Ребята мои затеяли удалую игру
— ныряли в речку и сидели под водой, кто кого пересидит.
Один только Игорек держался в сторонке. Плавать-то я его кое-как научил. Раза два бросал с берега на глубокое место, как меня самого учили, и, видя, что он плохо барахтается и не может сам выгрести на мелкое место, приходил на помощь. Немало наглотавшись воды, Игорек, наконец, стал выплывать на мель. А потом и сам стал бросаться с берега в глубину.
Но в таких играх в воде он участвовать побаивался.
Увлекшись игрой, мы не заметили, как к нам подошел какой-то прохожий. В военной гимнастерке и в галифе, с полевой сумкой через плечо, он шел с непокрытой головой, сжимая в руке шапку-кубанку, и, поглядывая вокруг, улыбался.
Заметил Игорька, сидевшего в сторонке. Подошел и спросил без предисловий, как старый знакомый:
— А ты чего ж скучаешь?
Игорек только пожал своими худыми плечиками: мол, где ж мне, не надеюсь на победу в такой игре.
Прохожий нахмурился:
— А хочешь, я сообщу тебе одну тайну и ты всех победишь?
Ну, кто же не захочет узнать такую тайну! Игорек с прохожим зашли за кусты, о чем-то пошептались. И вдруг выходит наш пионерчик и заявляет:
— А ну, давайте я всех перенырну!
Ребята засмеялись
— задору много, да силы мало. Особенно смешно было таким здоровякам, как Шариков и Котов. Набрали они побольше воздуха, нырнули поглубже и сидят под водой. Упорно сидят. Пузыри пускают, а наружу не показываются. Но долго на дне не просидишь. Стали показываться один за другим. Самые упорные вылезли с синими губами, как у утопленников.
