Леонид Борич - Случайные обстоятельства
Растроганная подарком, женщина из «Горсправки» объяснила ему, что в каких районах искать: вот это — в Новых Кузьминках, это — в Кунцево, здесь вот лучше на метро — с пересадками минут сорок, а потом еще автобусом шесть или семь остановок, — тут дальше — Лианозово, Теплый Стан... Она сочувственно посмотрела на Каретникова:
— Все разные концы... Набегаетесь...
Но расстояния не пугали теперь Андрея Михайловича. Времени впереди было достаточно, раз всего девять адресов оказалось, да кое-где и на такси можно, не говоря о том, что несколько адресов могут сразу же отпасть.
Он вошел в телефонную будку и набрал первый номер из трех.
Долго не подходили, потом старческий голос, не то мужской, не то низкий и прокуренный женский, неприветливо сказал:
— Ну?.. — В трубке слышно было, как что-то жуют.
— Простите, можно Веру Николаевну попросить?
— Чего-чего?! А, Верку!.. Ве-ер! Верка! Иди! Опять там какой-то...
Полного определения, какой же именно, Каретников не расслышал и повесил трубку. Это не могла быть его Вера.
Он закурил и набрал следующий номер. Никто ему не ответил.
Когда он позвонил по третьему телефону, нежный девичий голосок, видимо, старательно подражая взрослым, проговорил по складам:
— А-ли-о! А-ли-о!..
На всякий случай, больше для очистки совести, чтобы не корить себя потом всякими «а вдруг» — мало ли, может Вера живет в коммунальной квартире? — он спросил:
— Девочка, кто-нибудь из взрослых есть дома?
— А я не девочка, я мальчик...
— Извини, — улыбнулся Каретников. — Твою маму как зовут?
— Верочка...
— Вера, значит? А отчество? Николаевна?
— Да. Но она все равно Верочка. Папа всегда говорит — Верочка.
— А мама кто у тебя? Кем она работает?
— А она доктором работает.
— Ну, будь здоров, — облегченно сказал Каретников. Хорошо все же, что не его, а чью-то другую Веру муж все время называл Верочкой...
Каретников снова набрал номер, который не отвечал, но и на этот раз никто не снял трубку.
Так... С телефонами пока все. Вечером он поедет по дальним адресам, а сейчас можно в центре попробовать, на авось, — вдруг там кто-нибудь дома окажется.
За дверью, когда он позвонил, залаяла собака и тут же смолкла. Вера никогда не говорила ему ни о какой собаке. Но, может, о собаках и не говорят? Он не знал, у него их не было.
— На место, на место... — без всякого выражения тихо сказал немолодой женский голос за дверью. — Вам кого?
Как недавно по телефону получалось: он не видел, с кем говорит.
— Мне Веру Николаевну, — сказал Каретников в закрытую дверь.
Ему не ответили.
— Она на работе? — уже погромче спросил Каретников.
— Вы что, не знаете? — Женщина помолчала. — Она умерла.
Он растерянно посмотрел на дверь, на бумажку с адресами. Наверно, он перепутал квартиры. Перепутал, конечно... Что же это такое? Где это?.. Он смотрел на бумажку и никак все не находил среди девяти адресов тот, по которому он пришел сюда. Наконец адрес попался ему на глаза.
— Это квартира тридцать два? — спросил он сорвавшимся на фальцет голосом, сдавленно и тонко. Таблички с номером на дверях, которую он видел еще минуту назад, он не замечал теперь, совсем забыл о ней.
— Она уже месяц как умерла, — сказала ему женщина.
Каретникову показалось, что она спокойно и безразлично это произнесла, и он возмутился.
— Сейчас же откройте! — потребовал он. — Немедленно! Ну!
Он услышал, как завозились с замком, что-то звякнуло, и дверь чуть приоткрылась. В темноте он и лица не увидел, только общее очертание за цепочкой, накинутой на двери.
— Вы кто ей? — спросила женщина.
— Это квартира тридцать два? — повторил настойчиво Каретников, даже не осознав ее вопроса.
— Тридцать два... — как эхо повторила женщина.
— Вы кто ей? — строго спросил он.
— Я свекровь... была...
— У вас есть ее фотография?
— Что?
— Покажите ее фотографию! — приказал Каретников.
— Сейчас... — подчинилась женщина.
Ну пусть не она! — словно бы молил кого-то Каретников. Пусть бы уж и совсем не найти ее, но что она есть... Только бы знать, что есть, что живет...
Женщина все не возвращалась, Каретников, уже отчаявшись дождаться, попробовал сбросить цепочку на дверях, оторвать ее, если удастся. Неистово залаяла собака, зашлась вся от злости, а цепочка, тонкая и непрочная на вид, никак не поддавалась ему, он лишь сорвал себе кожу на ладони о какой-то острый металлический выступ.
Слизывая кровь, он увидел на дверях номер, сравнил его с тем, на бумажке, — сомнений быть не могло. Но, может, дом не тот, — мелькнула слабая надежда. А номер квартиры, а имя-отчество?.. Нет, слишком много совпадений. Дом был тот, конечно.
Но как же так? Еще несколько месяцев назад она же была здорова... Как же это?.. А это не она! — чуть не выкрикнул Каретников. Адрес — да, тот, один из тех, а — не она! Как он сразу-то не понял?! Почему обязательно чтоб именно она? Совсем не она! Вон же еще сколько адресов, где она может быть!
— Вот... — Ему просунули в дверь фотографию.
Он нетерпеливо, почти грубо выхватил ее из рук. Две женщины, какой-то мужчина, бабка, ребенок...
— Где же она? — закричал он в дверь. — Вы что?! Это же не она!
— Как не она?! — обиделась женщина. — Вы что хотите? Я не...
— Я хочу — где она тут?! Ее же нет! — Он сунул обратно в дверную щель эту фотографию. — Ну, где? Покажите!
— Да вот же! Господи... — Женщина заплакала. — Сумасшедший... — Она тыкала пальцем в какое-то лицо на фотографии. — Вот же она, Верочка...
— Извините, — пробормотал Каретников. — Я ошибся... Я через справочную ищу. У меня адреса, я точно не знаю. Извините... Не она это. То есть она — другая... Тоже Вера Николаевна, но не та. Простите, что так... Я не хотел...
На улице он жадно закурил, почувствовал, что очень устал, и, поймав такси, поехал в гостиницу.
Проснулся он от темноты в номере. Испугавшись, что проспал, что уже ночь, он лихорадочно зашарил в изголовье кровати, отыскивая выключатель. Было семь на часах. Чего семь? Вечера? Утра?
Он подбежал к окну. Внизу, у кинотеатра напротив, толпился народ, и Каретников успокоился: конечно же вечер. Да и не мог бы он проспать так долго — ерунда какая! Только со сна, с испугу и могло померещиться...
Он почувствовал такой голод, что, кажется, не в состоянии был двинуться на поиски, пока немедленно не поест.
После ужина в ресторане Андрей Михайлович заметно взбодрился, наметил очередной адрес и поехал на розыски.
Долго пришлось блуждать между домами, путаясь, где здесь какой корпус. Он простоял несколько минут перед нужной ему дверью, обдумывая, что сказать, если перед ним и в самом деле Вера окажется. Тем более рядом может быть ее муж, буквально за спиной у нее, — нельзя же подводить: вдруг она совсем растеряется, выдаст себя каким-нибудь возгласом, не найдется, как подыграть ему? А может, и не захочет подыгрывать? Все-таки какое-то время прошло, к тому же она ведь так и не написала ему... И вообще: кто он сейчас для нее?
То он все думал до этого лишь о том, как ему представляться, если спросят, кто он ей, а то теперь еще и это надо было решить — и не для кого-то, а для себя: кто он для нее? А если уже и никто?
Но ему-то ведь столько всего рассказать ей надо!..
Ну да, вот затем, значит, и приехал? Только когда на душе худо стало, когда не с кем даже поделиться — тогда и бросился, ища сочувствия? А что же раньше? Раньше не нужна была?
Да нужна, все это время была нужна, но... но он не был готов сейчас к такому объяснению. Хоть бы не она тут оказалась, подумал вдруг Каретников, но тут же возразил себе: а не она — так вообще зачем вся эта поездка?
Дверь ему открыл мужчина лет под пятьдесят, лысый, полный, с добродушным лицом.
«Муж», — понял Каретников. С некоторой торопливостью, самому себе неприятной, он, словно бы доказывая, что говорит правду, показал на свой листок с адресами:
— Простите, я проездом, в командировке... Вот, ищу Васильеву Веру Николаевну... Дело в том...
Он так еще и не выбрал до конца, какой из версий держаться, а мужчина, не дослушав, уже крикнул в глубь квартиры:
— Вера! Тут тебя спрашивают!.. А вы проходите, проходите, — гостеприимно пригласил он и, оставив Каретникова в прихожей, явно заторопился куда-то, снова прокричав по дороге: — Вера! К тебе пришли!..
— Ты хоть телевизор потише сделай со своим хоккеем! Невозможно же! — Появилась совсем не Вера, в затрапезном халате, озабоченная и некрасивая.
Спеша уйти, он коротко объяснил ей, в чем дело, извинился за ошибку и распрощался. Можно было только мечтать, чтобы у Веры такой беспечный муж оказался...
Теперь всего четыре адреса оставалось. По одному из них, ближайшему отсюда, он, пожалуй, еще успевал сегодня, если такси взять, но Андрей Михайлович почувствовал, что ему нужна передышка. Не совсем, правда, было удобно перед самим собой, что в начале одиннадцатого он вроде бы и поиски бросил, но, с другой стороны, здраво рассудил Каретников, еще завтрашний день есть и целый вечер, а сейчас, пока он доедет куда-нибудь, — уже и беспокоить неприлично в такое время.
