Семен Бабаевский - Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1
К тому времени монтажные работы заметно продвинулись вперед. Посреди просторного здания лежало массивное тело гидротурбины, а по соседству возвышался на фундаменте генератор. Вдоль стены были установлены какие-то железные каркасы и мраморные доски, — во всем машинном отделении казалось теперь и светлей и уютней. В стене вблизи турбины была пробита дыра, в которой уже спускалась опоясанная тросами водонапорная труба.
— Виктор! Едем! — крикнул Сергей, увидев Грачева.
— И куда все торопишься? — Виктор пожал Сергею руку. — Что случилось?
— Радуйся, Витя! Оборудование прибыло! Поедем на станцию.
— А транспорт?
— Савва отправляет. Ну, собирайся, да побыстрее. Мы заранее все осмотрим.
— Ну вот и прекрасно! — сказал Виктор, когда они уже выехали за станицу. — Теперь нужно побыстрее сооружать электролинию.
— Поможешь? — спросил Сергей. — Да кстати и учеников своих посмотришь на практике. Ну, что же ты молчишь?
Виктор посмотрел на сурово сдвинутые брови своего друга, на его жесткий чуб, выбившийся из-под картуза.
— Смотрю на тебя — и меня смех разбирает. Хитрый ты, Сережа! Помню, когда мы еще были подростками, ты и тогда любил обращаться за помощью. Хитрый!
— Ах, ты вот о чем!
— То же и сейчас. Я приехал установить турбину, а ты меня к электрикам пристроил, преподавателем сделал. Но этого, оказывается, мало, — хочешь, чтобы я был инженером на строительстве линии электропередач?
— Хочу, — откровенно признался Сергей. — Ну, ты же понимаешь, нужно помочь. А за подготовку электриков тебе большое спасибо!
— А за Ирину и не благодаришь? — шутливо спросил Виктор.
— Это твоя добрая воля! — так же шутя ответил Сергей.
— Моя, это верно. — Виктор хлопнул Сергея по плечу. — А ты, оказывается, Сережа, ревнивый, как черт! Конечно, не Отелло, а все же. И небось побаивался, думал — влюблюсь, вот и пропала твоя Смуглянка! Эх ты, дьявол бровастый!
— Я знал, что этого не случится.
— А если бы случилось? Скажу тебе по секрету — Ирина мне нравится.
— А ты ей? — в упор спросил Сергей.
— Ну, это уже второй вопрос.
— А по-моему — первый! — Сергей искоса посмотрел на друга. — Именно первый, ибо если девушка тебе нравится, то это еще не означает, что и ты ей тоже по сердцу. Часто бывает как раз наоборот!
— Да ты вообще большой оригинал!
— Да уж какой есть, — неохотно ответил Сергей.
— Между прочим, — заговорил Виктор, глядя на подтаявшие лужи у дороги, — в такую своенравную особу, как Ирина, влюбиться просто невозможно.
— А вот я полюбил!
— Видно, что искал по характеру.
— Все насмешечки?
— А брови! Да не хмурься, ничего я о тебе плохого не думаю. Полюбил — и люби себе на здоровье.
— Спасибо за совет, — сухо проговорил Сергей. — А все же, Виктор, мне хочется знать, почему твой выбор пал на Ирину? Я понимаю, намерения твои благородные, но разве мало в станице девушек?
— Хочешь знать правду?
— Безусловно.
— Во-первых, — рассудительно начал Виктор, — Ирина очень смышленая девушка, ее обучить не трудно, а теперь я уже уверен, что диспетчер из нее выйдет.
— А во-вторых?
— Во-вторых же, — с расстановкой проговорил Виктор, — мне казалось странным: как же так, девушка готовится стать твоей женой, а сама — простая возница?
— Так вот что тебя беспокоит? И ты говорил об этом Ирине?
— Конечно, сказал.
— Вот это ты сделал глупо! — Сергей насупился, склонив голову. — Противно даже слушать. Не любил я по расчету и не буду. Да и тебе не советую.
— Чего же ты обижаешься? — Виктор задумался. — Вообще ты для меня стал и странным и даже непонятным. Ну, скажи, зачем ты объявил Ирину своей, женой, наложил, так сказать, бронь, а к себе не берешь?
— Это уж наше дело.
— Да я понимаю. Но мне теперь как-то даже неудобно ходить с уроками к замужней женщине.
— А ты можешь и не ходить.
— Нет, на полдороге останавливаться нельзя.
— Знаешь что, Виктор? — Сергей поднял голову и холодно посмотрел на друга. — Я бы тебе сказал… по-дружески, но мешает Ванюша.
Наступило молчание. Машина, разбрызгивая желтый, смешанный с песком снег, выехала на пригорок. Сергей напрасно опасался своего шофера: он мог бы говорить все, ибо Ванюша в этот момент был занят своими мыслями и ни одного слова из того, о чем говорили Сергей и Виктор, не слышал.
А мысли у Ванюши были все те же, — никак он не мог понять: что с ним стряслось после того, как он побывал в колхозе «Светлый путь», и почему та хорошенькая Лена, которая не дала ему выспаться, до сих пор не выходит из головы? Он знал, что Лена учится на курсах электриков. Сколько раз, бывая в Усть-Невинской, Ванюша хотел навестить Лену, но случалось всегда как-то так, что не оказывалось даже минуты свободной. А между тем с каждым днем Лена нравилась Ванюше все больше и больше, мысленно он частенько с ней разговаривал, — чего только не говорилось, и, может быть, от этого он потерял покой, видел ее во сне. Вот и в эту поездку Ванюше было, конечно же, не до чужих разговоров: припадая к рулю и всматриваясь в бегущую под машину дорогу, он думал о Лене и видел перед собой ее улыбающееся лицо.
Через два дня наступила такая дружная оттепель, что казалось, будто вместо марта неожиданно в верховье Кубани заявился апрель. А солнце грело уже не по-апрельски, а по-майски, дни установились погожие, даже жаркие. Снег испуганно припал к земле и, еще не зная, что бы такое могло случиться, сперва ушел только с пригорков, надеясь не сегодня, так завтра снова вернуться. Но назавтра весна положила по всем пригоркам бледноватую зелень, а степь вдруг с утра закурилась, по ярам, по ложбинам загремели вешние воды. В одну ночь вскрылась ото льда Кубань, тревожно загремела, точно выговаривая: «У-у-ух! Ка-ак же я люблю весну!» С запада повеяли теплые ветры и принесли ранний, но дружный дождь. Прошла неделя, и умытая степь преобразилась, помолодела и покрылась свежими красками.
Планы весенних работ, составленные агрономами, вдруг стали никуда не пригодными, — все сроки нарушились, и то, что намечалось делать в апреле, приходилось делать в первых числах марта. И вот потянулись на поля тракторы с вагончиками и прицепами сеялок и плугов, загремели подводы, груженные семенным зерном, задымились костры, а третьего марта уже почти повсеместно начался сев ячменя.
Рано утром в райкоме состоялось совещание актива. Вернувшись в исполком, Сергей стал готовиться к выезду в район. Неожиданно распахнулась дверь, и в кабинет вошел торопливым шагом невысокого роста мужчина, усталый и небритый. Поставив у порога чемодан, опоясанный дорожными ремнями, он, блеснув золотыми зубами, протянул обе руки, и тут Сергей невольно воскликнул:
— Лев Ильич! Ты ли это?
— Я, я! Доброго здоровья, Сергей Тимофеевич! — Лев Ильич схватил руку Сергея и начал ее трясти с невероятным усилием. — Очень рад, для ясности, поздравить тебя со столь высоким доверием народа!
— Да еще успеешь поздравить! — сказал Сергей, еще не веря, что перед ним стоит Рубцов-Емницкий. — Садись и рассказывай! И где ты пропадал столько времени.
— Изъездил, для ясности, полсвета!
Лев Ильич тяжело опустился на диван, а Сергей смотрел на него и только улыбался. Да, теперь уже Сергей не сомневался, что на диване сидел не кто другой, а именно Рубцов-Емницкий, хотя узнать его с первого взгляда было нелегко. И так же нелегко было, увидев Рубцова-Емницкого, сказать: в чем же он изменился, что в нем прибавилось и чего недоставало? Было заметно, что он похудел, стал смугл до черноты, в глазах светилась живая искорка, но от этого и его лицо, и взгляд сделались куда приятнее, чем прежде.
Может быть, вся загадка скрывалась в том, что вместо хорошо нам известного плаща под цвет осенних листьев каштана Рубцов-Емницкий надел коричневый полушубок, который раздобыл, очевидно, во время поездки у своих новых приятелей; что на ногах у него не было знакомых нам парусиновых сапожек с тупыми носами, которые уж очень мягко и неслышно ступали по земле, а были фетровые валенки, обшитые красной кожей; что не вышитая на украинский манер сорочка украшала его грудь, а обычная гимнастерка; что на голове вместо соломенного картуза ловко сидела кепка из черной смушки с нацепленными над козырьком темно-синими очками.
Но надобно сказать, что и новая одежда была ему так же к лицу, как и все то, что он носил раньше. Нет, по всему было видно — перемена, происшедшая в Рубцове-Емницком, коренилась не во внешнем его виде, а жила где-то глубже. Поэтому и Сергей, так хорошо знавший своего председателя райпотребсоюза, удивлялся как раз не новому его одеянию и не смуглости побритого лица, а тем необычным для Рубцова-Емницкого суждениям о жизни и тем интересным рассказам о поездке, в которых чувствовалась какая-то благородная гордость: «Вот, мол, какой есть Рубцов-Емницкий! Может, и были такие, кто считал меня бездельником и плутом, а я поехал по важному заданию и показал себя, и хотя трудно мне было, а я не сдался и дело сделал, оборудование получил и отгрузил, и теперь горжусь сам собою!»
