Григорий Володин - Синий луч
Тропинин подал руку (Горчаков не должен знать, что он узнал его).
Когда Горчаков вышел, комендант сочувственно улыбнулся.
— Господин Тропинин, вам неоднократно говорили, что русские в первую очередь требуют геологов, металлургов, шахтеров. Почему вы не назвались кем-нибудь из них?
— Мне кажется, господин комендант, что вас неправильно информировали. Как вы думаете?
— У меня есть приказы, зачем мне думать! Тем более, что приказы написаны на основании соглашений с русскими. Да-а, потеряли вы возможность скоро увидеть семью. Скажите, у вас большая семья?
— Большая, — подтвердил Тропинин. Теперь он ясно понял, что всем, кто его допрашивал последние дни, почему-то нужны точные сведения о нем, о его семье, о товарищах. «Теперь, если Горчаков служит им, они кое-что знают о синем луче», — подумал он, слушая, как сокрушается о его судьбе комендант.
— Сын, наверное, вырос. Большой теперь, а? А дочка тоже есть? Вас угнали в Германию в 1941 году, сейчас весна сорок шестого, лет по пятнадцати им есть? Выросли без отца, ай-ай-ай! Что значит — война. Небось, вымахал ростом с вас, господин Тропинин?
— Сына у меня нет. Дочка не знаю, жива ли?
— Дом свой имели?
Тропинин промолчал.
— Я слышал, что река Донец очень красива. Правда? Вы, кажется, тамошний житель?
Тропинин снова промолчал. Не дождавшись ответа, комендант встал, раздраженно промолвил:
— Вы совсем разучились разговаривать с людьми.
— Так пришлось, — посочувствовал Тропинин. Потом, увидя входящих полицейских, указал на них. — С ними не разговоришься.
— Уведите! — приказал комендант.
Оставшись один, он передал Крузе о только что состоявшемся свидании с Тропининым. Тот, внимательно выслушав, недовольно бросил:
— Такая работа мне не нравится. Усильте охрану! Узнаем без вас! — И положил трубку.
Комендант вспомнил искалеченные руки русского и, глядя на телефон, недоверчиво покачал головой.
В ту ночь Тропинин не попал в свой барак. Его вывели из комендатуры, толкнули в закрытую машину и привезли к Крузе.
— Подойди! Ближе! — громко приказал тот. Когда Тропинин остановился около массивного стола, на котором не было ни одной вещи, Крузе рывком выдвинул ящик. Выхватив из него зеленую записную книжку, протянул ее Тропинину: — Твоя? Отвечай! Быстро!
— Что это? — спокойно спросил Тропинин, хотя, при виде своей записной книжки почувствовал, как сердце у него заколотилось. — Разрешите посмотреть?
— Хватит валять дурака! — стукнул кулаком Крузе. — Нам все известно!.
— Что-то я вас не понимаю.
— Молчать! Мы сгноим тебя в подземелье!
— Я уже не раз это слышал, но тех нет, а я… вот, еще жив, — пожал плечами Борис Антонович.
— Это ваша записная книжка?
— Нет.
— Скажите, что за металл «санит»?
— Я не понимаю, о чем вы спрашиваете.
— Мы озолотим вас!
— О чем вы говорите?
— Мы предоставим вам любые лаборатории величайшей металлургической компании Америки! У вас будут доллары. Почет! Слава, черт возьми! Вами сейчас интересуются лучшие люди нашей компании!
— Я могу только показать, как укладывать в стену жилого дома кирпичи. Если это вас очень интересует — пожалуйста.
— Вы круглый идиот! Вам предлагают золото! Золото! А вы цепляетесь за какое-то пустое понятие — родина! Что это за люди? Я вас спрашиваю — на что вы способны?
— Строить дома и… воевать умеем, если приходится.
Крузе с бешеной ненавистью посмотрел на Тропинина, надавил на кнопку сбоку стола. В комнате тотчас появились два служителя.
— В карцер! — приказал Крузе. — В карцер! — закричал он еще раз, когда за русским закрылась тяжелая дверь.
Глава шестая
После недельного дождя наступил сумрачный июньский рассвет. Узкие берлинские улицы с далеко выступающими на тротуары карнизами домов, портиками подъездов, колоннадами ворот, выступающими, словно только для того, чтобы навязчиво бросаться в глаза пешеходам, блестели от воды.
Курт Винер, кинув взгляд на одну из многочисленных в Германии колонн в честь победы над Францией в 1871 году, заторопился. Вот уже почти год работал он переводчиком в бюро по найму рабочей силы на улице Бисмарка. Поздней осенью прошлого года, когда в лагере никого не осталось, он тревожно забеспокоился о своей дальнейшей судьбе. Но волнения его оказались напрасными. Кроме сохранения работы, ему предоставили и хорошую квартиру. Все было бы хорошо, если бы не жена. Последнее время Анна часто находила причины, чтобы поссориться с Куртом. Ему казалось, что в этом виновата сестра жены, живущая в Восточной зоне Берлина. Сестра Анны, Лотта, работала в фабзавкоме и очень нелестно отзывалась о Курте, и все из-за того, что он служил у Шварца, о котором восточные газеты писали как о фашисте. А что делать? Другой работы не было. И Курт продолжал служить.
Крузе, войдя в кабинет, отдернул штору и поморщился. Наступал серый день. Как ему хотелось поехать в Америку, и снова все полетело вверх тормашками. Нужно же было ему сообщать об этом проклятом синем луче! Конечно, он рассчитывал на то, что русский все расскажет, а теперь… Все зависело от выполнения последнего задания компании, а оно было кратким: «Узнать „санит“!» Предписано под личную ответственность Крузе. Вот тебе и поехал в Америку!
И Крузе решил действовать, промедление грозило его дальнейшей карьере. Только что начали поговаривать о повышении, и вдруг этот «санит». Дернуло же его сообщить преждевременно. Думал, что никто не устоит перед ним, слишком много одержал он побед в оккупированной Германии. Почти все тайны немецкой металлургии были в его руках…
В углу за ширмой зазвонил телефон. Крузе подошел.
— Да! — недовольно сказал он и сердито оборвал: — Я жду!
Когда вошел Горчаков, Крузе сидел за столом, дымя сигарой. Он подождал, пока Горчаков усядется, резко заговорил.
— Я не доложил, что вы скрыли от нас поиски немецкой разведкой «санита»… хотя обязан был сделать это!
Горчаков в знак согласия наклонил голову.
— Вы нечестно служили нам.
— Позвольте!.. — протянул Горчаков.
— Знаю! Вы передали нам много секретных данных немецких металлургических компаний. Вы указали немецких агентов, которые работают на наших заводах. Но факт остается фактом: разыскивая «санит», вы надеялись продать этот секрет тем, кто победит! Немцам при их победе, нам — при нашей?
— Это ваше предположение, — спокойно возразил Горчаков. — Притом, уточняю — ничем не обоснованное.
— Почему вы так долго скрывались от нас?
— Я боялся, что меня опознают. Через Германию ехали все лагерники, многим из них я хорошо знаком. Мне моя шкура пока дорога.
— Предположим, я верю вам. Верю и молчу. Согласны?
— Что за это я должен сделать?
— Найти «санит».
— Тогда я обойдусь без вас.
— Я сегодня же перестаю молчать.
— Да, понимаю… Мне некуда деваться? Но поймите другое, я искал «санит» в течение пяти лет и, как видите, — Горчаков усмехнулся, — все впустую, если не считать того, что вы передадите меня американскому командованию как немецкого шпиона.
— Хорошо, будем откровенны, — Крузе встал, прошелся по кабинету. — От «санита» зависит ваша… и моя судьба. Его надо найти.
— О нем знает Тропинин.
— А, черт возьми! Хватит играться! Вы знаете, что из него ничего не вытянешь!
— Попробуйте сильные средства.
— Молчит.
— Ваши все живы?
— Трех покалечил. Знает, что мы не можем пока его ни удавить, ни расстрелять. Если бы я имел хоть грамм «санита», я сам… — Крузе задохнулся от нахлынувшей на него злобы. — Я сам задушил бы его!
— По-моему, я на это имею не меньше прав, — насмешливо произнес Горчаков, наблюдая за Крузе.
Тот сжал кулаки, помолчал. Потом вздохнул, подошел к Горчакову.
— Георгий Игнатьевич, поймите меня правильно. — Он положил руку на стол. — Это задание можем выполнить только мы. Вы или я. Больше я никому не доверю, вы понимаете меня? Я не могу поехать в Россию. Даже если попрошусь, меня не отпустят. Понимаете?
— Значит… я? Да? — Горчаков встал, достал из коробки на столе сигару.
— Да, — Крузе посмотрел в глаза Горчакову. — Ваши условия при любом денежном вознаграждении?
— Над этим стоит подумать. — Горчаков отошел к окну, облокотился на подоконник. Вертя в руках незажженную сигару, долго молчал. Потом несколько раз повторил: — Подумать… Подумать…
Крузе напряженно ожидал. Он действительно верил в этого Горчакова. Провести шесть лет в центре немецкой разведки, передавать такие сведения, от которых кружилась голова у многих, и остаться в живых — это даже удачнику Крузе казалось сверхъестественным. Тем более, что Крузе знал: у них в агентуре были двойники, которые, работая в Америке, выясняли агентов компании в Германии.
