Давид Самойлов - Памятные записки (сборник)
Для познания необходимы субъект и объект – две противоположности: дух – субъект – исторгает материальный мир – объект.
Законы демиурга и мира – противоположны, неприложимы друг к другу.
В мире – вещество, время, пространство и т. д. В духе – ни вещества, ни времени, ни пространства и т. д.
Дух, познавая себя, до конца не может себя познать, потому что «исторгнутое» не абсолютно ему противоположно (не до конца) и носит на себе печать духа.
Дух познает себя лишь постольку, поскольку «исторгнутое» ему не соответствует.
Материальное, нося в себе печать творения, неминуемо порождает вновь духовное (человека), и здесь кончается круг самопознания духа!!! Духовное, противопоставленное духовному, нейтрализует поле познания. Поэтому частная духовность (человек), являясь препятствием к всеобщему самопознанию духа и являясь его производным, должен умереть, то есть возвратиться в материю.
Смерть – как форма «исторжения», отделения объекта от субъекта. Видимо, этот процесс связан с огромным усилием, с выделением энергии. Но об этом мы еще ничего не знаем, ибо сам момент неуловим. Мы знаем, что происходит до смерти и после, но не во время.
Ленин и философия «конца века»
Кажется, еще мало думано о связи ленинизма с идеями философии «конца века», с ее антигуманизмом, идеей избранности личностей и сообществ.
Ленина выводили из классической философии немцев XIX века (да и там многое заложено) и из русского народовольства (нечаевщины). Этого мало.
Исторические обстоятельства и их оценка
Исторические обстоятельства, если предположить, что человечество развивается, не являются предметом оценки. Оценке подлежит лишь то, что позволяет выбор.
Человек не настолько детерминирован обстоятельствами, чтобы не иметь возможности выбора. Его выбор обставлен обстоятельствами, и тем важнее и самостоятельнее акт свободной воли. Предметом оценки является поступок человека (поведение).
Каждая часть духовного целого вселенной обладает свободой воли, ибо это уникальное целое состоит из уникальных частей.
Свобода воли – главный признак уникальности духовного и духовности уникального.
Личность, сознательно отдающаяся в плен детерминизму, пропорционально лишается духовности.
Копелев об эмиграции
У него полно эрудиции. И полное отсутствие мысли. Человек нравственного чувства, он совершенно не умеет прилагать его вовне. Он может только жить нравственным чувством и всегда путает название с предметом, одно с другим.
Начав об эмиграции, он путает эмиграцию социально-экономическую с культурной и политической.
Вместо вопроса о нравственном значении нашей именно, неповторимой эмиграции, он повторяет банальности о взаимном обогащении культур.
Культура культурой. А эмиграция эмиграцией.
Миллионы итальянцев или югославов, живущих за границей, – не эмигранты. Ромен Роллан, живший в Швейцарии, – не эмигрант.
Это люди, свободно решающие вопрос о том, где и ради чего они хотят жить.
У русской эмиграции нашего времени совсем другое положение.
Эмиграция в Израиль – результат геноцида. И здесь можно поставить вопрос: что же вы больше любите – себя или родину, или культуру, к которой принадлежите?
Ахматова однажды уже ответила на этот вопрос гениальным стихотворением.
Но еврейская эмиграция разнородна. В ней есть только элемент интеллигентской эмиграции.
Суть вопроса вот в чем.
Государство нашло новый способ борьбы с инакомыслием – выживание его за границу. Если бы политическая эмиграция не была выгодна государству, ее бы не было.
Диссиденты, демократы и борцы, в сущности, признали этот способ. Они пошли на поводу у ГБ. И сперва провозгласив борьбу за права человека, воспользовались приобретенным авторитетом, чтобы уйти, снять с себя ответственность и т. д.
Только страдание – плата за борьбу за права человека. На это не все решаются. Но кто решился, должен стоять твердо и не идти в щель, открытую для них.
Оттуда нас не спасешь.
Мандель, писавший о любви к России, хорош был здесь, а не там.
Вот в чем суть вопроса.
Еврейский вопрос
Среди множества других трудноразрешимых вопросов существует у нас и пресловутый «еврейский вопрос». Существует ли? Скорей не вопрос, а ответ – еврейский ответ на другие, истинно существующие вопросы: кто виноват в экономических, политических, разведывательных провалах? в сложностях национальных взаимоотношений? в диспропорциях присвоения благ?
На это существует ЕВРЕЙСКИЙ ОТВЕТ.
Об отъездах
В России особое отношение к отъездам, потому что – с глаз долой – из сердца вон.
Уехавшие очень хотят остаться в сердце, да не удается (Якобсон).
Двоих только не удалось из сердца вынуть – князя Курбского и Герцена. Обоим удалось затеять с русской властью спор, полемику. Всех других власть не удостоила полемики, потому что разбередить власть, пробудить в ней совесть и желание спорить может только личность выдающейся силы, личность, которую нельзя упрекнуть в самоспасении.
Современное общество еще не выработало нравственной квалификации для отъезда. А нравственное отношение к этому – один из необходимых элементов современной жизни.
Задержка в решении этого вопроса понятна. Очень трудно разобраться в чувствах необычных. Отъезд – явление недавнее, и многое в нем спутано и переплетено. Спутано стремление к свободе с «выбыванием из игры», с самоспасением.
Спутаны, во-первых, разные мотивы и категории отъездов. Происходит как будто нечто нелогичное и странное. Одной из наций России разрешено покинуть родину и отправиться на прародину. Почему бы тогда не разрешить немцам, живущим в России с времен Екатерины, отправиться в Германию? Или калмыкам разрешить откочевать в степи Монголии? Или татарам разрешить возвратиться в Крым?
Логики здесь нет. Одна из наций поставлена в особое положение. Ей разрешено то, что запрещено другим. Почему, спрашивается?
Да потому, что у нас всегда совершается не по логике, а по чувству. И чувства власти здесь разнородны. Власть, чувствуя неприязнь к евреям, вместо того чтобы сохранить их как извечного козла отпущения, чувствует еще более явно, что евреи не обычная нация, а скорее социальный элемент общества, от которого лучше всего избавиться. То, что евреи не сеют, не пашут, а являются сильным и динамичным отрядом интеллигенции, то, что интеллигенция сращена с евреями, то, что евреи не нация, а каста, – вот что побуждает власть избавиться от них, вот что является важным в оценке отъездов.
Отъезжают националисты – и бог с ними. Хотя я не верю в существование русского сионизма. Националисты – ущемленная часть народности, чьи амбиции превышают возможности. Еврею, как и интеллигенту, всегда путь труден. Убоявшиеся трудности пути или неспособные трудности преодолеть – и есть националисты. Националисты – слабая, самоспасающаяся часть общества, однако наиболее откровенная и понятная.
Те, кто хочет спасать шкуру, называя себя патриотами Израиля, – бог с ними. Извечное наше представление о загранице как о земле обетованной владеет самыми посредственными кругами интеллигенции, спецами, считающими, что им недоплачено, или общественными мещанами, жаждущими хорошей жизни.
Таких среди евреев и среди русских можно найти сколько угодно.
Отпусти русских – и они поедут в любой западный Израиль продавать свое умение программировать, или логарифмировать, или говорить на санскритском языке.
Дело, конечно, не в номинальных национальностях. Дело в интеллигентской элите, которая покидает Россию из идейных соображений.
Пишут, дескать, Царство Божие внутри нас, а потому «покидать Россию или не покидать решается почти на бытовом уровне – в зависимости от личного долга перед близкими тебе.
Если есть хотя бы собачка, которой ты нужен и увезти которую с собой ты не можешь, оставайся.
Если нет живой души, которой необходимо исключительно твое присутствие в России, беги из мертвецкой скуки».
А народ – это не «живая душа»? А культура – хуже собаки? Писать так – значит чувствовать долг только перед мирком, а не миром. Где же Царство Божие?
О современных христианах
Россия все еще не доросла до христианства. Современные наши христиане – «крещеные бундовцы» (иудеи), включая Солженицына.
У нас нет покаяния без обсирания. Кающийся современный интеллигент начинает и кончает свое покаяние не любовью и самоосуждением, а злобой и осуждением. Чтобы не быть ничтожным в своих собственных глазах, он обсирает прежде всего ненавистников власти от народовольцев до красногвардейцев. Ненавидя власть, он вместе с тем оправдывает свое бездействие якобы историческим опытом. Методами зла, дескать, не исправишь зла. Но исправишь ли его огульной злобой и твердым нежеланием понять психологию массы, ее интересы и взаимоотношения с властью?
