Георгий Садовников - Суета сует
Я его знаю: этот рыжий — будущее привидение. До сих пор не может сдать зачет по электронике. Сделал пять заходов, и все пять закончились провалом. Но рыжий не падает духом. Для привидения — это весьма ценное качество. Вместе с нашими привидениями он составит дружную компанию. Я имею в виду привидений с историко-филологического факультета. Говорят, они славные, неунывающие ребята.
Рыжий ушел. Я набрал номер соседей Елочки и долго стоял, пока за ней ходили. В мембране шуршало. Кто-то далеко звал: «Елена! Елена!» Наконец голос Елочки произнес:
— Я слушаю.
— Звонят из Московского дома моделей.
— Йог, не придуряйся. Это уже старо.
— В общем, сегодня в восемь приходи на остановку.
— А что будет?
— Побродим. Посудачим.
— И Кирилл?
— Видишь ли, у него сегодня уйма дел. Задание райкома.
В самом деле, не сказать же ей, что в прошлый раз она была в театре с Кириллом, значит, сегодня мой черед. По справедливости. Так что на ложь я имею право.
— Придешь?
— Ага, приду.
Вернувшись в комнату, я прямо-таки с порога наткнулся на вопросительный взгляд Кирилла. Он будто предчувствовал. Надо ему что-то сказать.
— Тебе привет от Елочки.
— Ты звонил?
— Нет, она звонила. Говорит, занята сегодня. Задание райкома.
— Жаль, — сказал Кирилл.
Вечером он позвал меня в шахматный клуб. Я отказался и пошел на свидание.
Елочка, как правило, опаздывает на полчаса. Я верно рассчитал время. Поколесил по городу, почитал «Комсомольскую правду», развешанную возле «Областной справки», и только тогда побрел на остановку. Я подошел к месту свидания почти одновременно с Елочкой. Мы шли от противоположных углов квартала. Я видел, как она торопилась. Возможно, и она видела меня идущим. Но на всякий случай я сказал:
— Я тут изнываю целых полчаса. Думаешь, это — большое удовольствие?
— Извини, пожалуйста. Я хотела вовремя, но потеряла помаду. Просто ужас! Еле нашла. Ты извини.
— Так и быть. Извиняю.
У нее виноватый вид. Это хорошо. Пусть считает себя обязанной. Я исподтишка оглядел ее. Она прелесть! При первой же возможности обниму ее и поцелую.
Я не стал ждать сложа руки, когда эта возможность придет сама. Я повел Елочку в парк. Там есть подходящие идиллические беседки. Но Елочку тянуло на людные, ярко освещенные аллеи. Только после невероятных ухищрений мне удалось заманить ее на скамейку, спрятанную в густом полумраке.
— Какой у тебя красивый подбородок! Я все забываю тебе сказать, — произнесла Елочка, едва мы сели на скамейку.
У меня волевой подбородок. А еще удачнее челюсти. Моим челюстям позавидует любой боксер.
— И вообще ты очень похож на Кирилла, — продолжала Елочка.
Тем более мне нечего осторожничать, если она это сказала. Значит, то, что можно Кириллу, разрешается и мне. Я так истолковал это.
— Тебе холодно? — спросил я Елочку и, не дожидаясь ответа, протянул руку за ее спиной и положил на плечо.
— Сейчас же убери, — сказала Елочка строго. — Мне не холодно.
Я не стал вилять и рубанул напрямик:
— Кириллу можно — мне нельзя? Чем я хуже Кирилла?
Елочка опешила, но затем сказала:
— Кирилла я люблю.
Возможно, я ослышался. Я не стал разбираться в этом. Я посмотрел на луну и сказал:
— Луна сегодня какая-то чудная.
Это лучшее, что я мог сейчас сделать.
— Ты слышал? Я люблю Кирилла, — повторила Елочка.
— Чудная сегодня луна, — повторил я.
Она дернула меня за рукав.
— Ты слышал, что я сказала о Кирилле?
— О Кирилле? Он неплохой парень.
— Он самый хороший парень.
— Надеюсь, относительно?
— Конечно, относительно. Для меня он самый хороший.
— Ты все-таки взгляни на луну.
Она опять дернула за рукав.
— У нас с Кириллом любовь.
Дальше я уклоняться не смог. Не знал, как. Пришлось признать, что я все слышал.
— А меня водите за нос? Зачем? Ведь я хотел на тебе жениться. Хотел завтра в загс.
— За тебя не пойду. Я люблю Кирилла.
— Но тогда зачем меня за нос? Это нечестно.
— Мы бы сказали, но еще не совсем уверены. Сейчас испытательный срок. Месяц.
— Кирилл установил? Этот месяц?
Что-то не похожи на Кирилла этакие рассудочные поступки.
— Я установила. Он, говорит, уже уверен.
Я вздохнул облегченно. Еще не все потеряно. Елочка колеблется. Но на сегодня хватит. Дальнейший разговор опасен.
— Идем домой. Пора бай-бай.
— Да. Пора, — сказала Елочка покорно.
Я шагал быстро. Она едва поспевала за мной.
— Сердишься? — спросила она, задыхаясь.
— У меня железные нервы. Забыла?
— Не забыла. Помню. Но думала, ты сердишься.
— Куда там!..
Я действительно держал себя в руках. Неприятно, конечно, все это. Я хотел жениться, но ничего не вышло. Кому понравится такое? Разумеется, никому. Теперь кандидатура Елочки под вопросом. Выходит, на всякий случай ищи замену. Ищи-свищи!
Доставив Елочку домой, я быстренько попрощался. Я спешил. Хотелось пробежать главную улицу из конца в конец, пока не разошелся народ, и поискать кое-кого. Я имею в виду подходящую девушку, которая бы заменила Елочку. Такую девушку, с которой не было бы одиноко. А мне стало немного одиноко после того, как Елочка сообщила про свою любовь к Кириллу. Теперь она с Кириллом, а я один. Я не могу быть один. Даже волк — и тот с волчихой. А я же не волк. Я неплохой парень — Лева Зуев.
— Но ведь ты любишь меня по-прежнему? — спросила Елочка с беспокойством.
Ох, уж эта женская жадность! Любить одного и в то же время требовать, чтобы другой хранил верность.
— Еще как! — крикнул я и побежал в сторону главной улицы.
Мне тотчас повезло. На углу главной улицы и той улицы, по которой я бежал, стояла обаятельная толстушка и уплетала большое румяное яблоко. Сплошное загляденье было на нее смотреть. На то, как впиваются ее ровные белые зубки в сочную мякоть яблока.
Я, не мешкая, предупредил:
— Не забывайтесь. Этот плод уже погубил одну женщину. Ее звали Евой.
Я предполагал, что толстушка ответит:
— А я не Ева.
После этого выудить ее имя будет сущим пустяком. А когда имя в кармане, считай: знакомство состоялось.
Но толстушка повернулась в сторону телефонной будки и позвала:
— Мама!
Из автомата вышла высокая пожилая дама и, смерив меня негодующим взглядом, увела толстушку.
Я пошел вдоль главной улицы. Навстречу попадались в основном мужчины. Те из них, что помоложе, стояли небольшими группами. Обсуждали вчерашний футбольный матч.
Но вот прямо на меня идет молодая женщина. У нее все высший класс. И лицо. И талия. И ноги. Только с ней мужчина. Он мягко держит ее под руку. Осторожно, точно она из хрупкого стекла. И стоящие группами мужчины тоже смотрят на нее ласково. Она прошла мимо меня. Я обернулся и посмотрел ей вслед. Любопытно, какая она со спины. И со спины она тоже высший класс.
Меня тряхнули за плечо. Верзила из группы, что стояла поодаль, не снимая руки с плеча, сказал:
— Я бы на месте ее парня дал тебе по морде. Чтобы не смотрел на нее так.
— А как смотрел? — спросил я осторожно.
— Не прикидывайся. Я знаю, как смотрел. Понял?
Он отпустил мое плечо и вернулся к своим. А я хотел ему сказать:
«Зачем мне эта женщина? Пусть она так и идет дальше со своим мужчиной. Мне нужна Женя Тихомирова. Она, единственная».
Я пошел звонить во Владивосток. Заказал квартиру Жени. Сонная телефонистка предложила подождать час. Пока она будет пробиваться через стихии и расстояния. Я уселся в кресло и поглядывал на онемевших в ожидании людей. Их немного. Они томятся, сонно клюют носами. По кабинам бродит дрема. Она-то и спасла меня. Я овладел собой. Я подошел к окошечку и потребовал аннулировать вызов. Телефонистка, уже добравшаяся до прибайкальской тайги, посмотрела на меня с откровенным разочарованием. Она-то старалась ради такого слабовольного типа. Пробиралась сквозь сибирские дебри. Даже сон слетел. Она-то считала, что у типа важное дело. Прибежал, глядя на ночь. Мало что тут подумаешь!
Я простил ее. Откуда ей знать, что как раз все было наоборот.
10
На экзамене Спасского обошлось. Профессор задал девять дополнительных вопросов, я ответил на все. Это у него называется «потолковать с умным человеком». Он увлекся, забыл, что находится на экзамене, обнял меня за плечи и проводил до дверей аудитории. Протянул руку на прощание и пригласил заходить почаще. Оценку он, разумеется, не поставил. Зачетная книжка так и лежала на его столе. Руку его я, конечно, пожал, но и напомнил об оценке. Мне не очень-то хотелось сдавать экзамен вторично. Я дал ему понять это.
— Да, да! А как же? Без оценки нельзя! — спохватился профессор.
Мы вернулись к столу. Спасский взял авторучку, открыл зачетную книжку и замер. Поджал нижнюю губу. Прищурился.
— А что вы думаете?..
Он задал десятый вопрос. На девяти предыдущих мне везло. А тут он попал в точку. На этот, десятый, я не знал, что сказать. Только мычал. Все же Спасский поставил «отлично».
