Константин Коничев - За Родину
– Ну, товарищ Коробицын, сегодня тебе подвезло.
Придя в общежитие, Андрей достал бумагу и дописал письмо:
«Дорогая мама Степанида Семёновна и братец Александр, ещё спешу уведомить, что около границы в деревьях народ сознательный, чуть заметят нарушителя, сразу бегут на заставу, а то и приводят сами. Мы когда бываем свободны, ходим гулять в деревни поблизости. Куда приходим – везде нам рады»…
Знал Андрей, что письма из Красной Армии в деревне ждут. Соседи придут и станут расспрашивать Степаниду Семёновну о том, как живет её сын на границе. Пороется Степанида в корзинке, достанет письмо, подаст кому-либо из грамотеев и попросит, который уже раз прочесть.
8. С ВЫШКИ ИСААКИЯ
Однажды в день отдыха комендант участка разрешил небольшой группе пограничников съездить на экскурсию. Во главе с политруком бойцы выехали в Ленинград. День был тёплый. В открытые окна вагона вливался свежий воздух. Поезд пересекал пограничную зону. Андрей не отходил от окна вагона, с любопытством разглядывал пригородные дачные места, шоссе, совхозные разработки и вдали дымящие заводы.
«Близко Ленинград от границы, пожалуй, ближе, чем наше Куракино от Сямжи» – подумал Андрей.
Политрук развернул свежую газету и, только взглянув на заголовки, громко произнес:
– Товарищи, какая неприятная новость!..
Пограничники столпились вокруг политрука. Он прочел им небольшую заметку, где говорилось о террористических действиях обнаглевших классовых врагов, с бомбами пробравшихся в Ленинградский Деловой клуб.
– Вот гады! И где только, на какой заставе они сумели усыпить бдительность наших ребят? – возмущался политрук. Разговор о бомбах, брошенных в Деловом клубе, распространился по всему вагону. Пограничники, ехавшие на экскурсию, ещё глубже почувствовали, насколько серьёзны их задачи.
Андрей, всегда молчаливый и задумчивый, подошел к политруку и вполголоса проговорил:
– Товарищ политрук, я вырос в глухих северных лесах и научился там в любую погоду, в любое время дня и ночи различать шорох зверя и человека. Прошу вас, поговорите с начальником заставы, чтобы с завтрашнего дня он посылал меня на такие посты, где можно скорее всего ожидать врага. Я не подкачаю…
Политрук одобрительно поглядел на Андрея и ответил ему согласием.
Поезд подошел к Финляндскому вокзалу. Пограничники вышли на перрон и построились в шеренгу по-два. Политрук произвел проверку, после чего по-два в ряд они вышли на площадь. Около памятника Владимиру Ильичу их ожидала грузовая машина. Через несколько минут они приехали к Исаакиевскому собору.
Пятьсот тридцать четыре ступени от подножия Исаакия до купола пограничники прошагали шумно и весело; отсюда они, восхищаясь, рассматривали город Ленина. Политрук хорошо знал Ленинград со всеми его достопримечательностями. Опираясь на железную решётку и теснясь вокруг политрука, пограничники слушали его пояснения:
– Вот посмотрите, товарищи-пограничники, вокруг, и вы увидите, какой прекрасный город, какая мощь нашей советской страны, заводы, фабрики, музеи-дворцы доверены нам под охрану! Мы, пограничники, являемся сторожами этого гордого красавца, на которого у наших врагов чешутся руки. И придёт время, мы сумеем ударить очень крепко по вражьим рукам. А пока идёт у нас строительство социализма в мирной сравнительно обстановке. Подлые шпионы, диверсанты просачиваются к нам из-за кордона и из-за угла стараются наносить нам удары. Случай, опубликованный сегодня в газете, должен заострить нашу бдительность…
На вышке Исаакия чувствовалась прохлада. С Финского залива тянул свежий ветерок. Внизу крохотные, как букашки, люди двигались по улицам и тротуарам. Трамваи, автобусы казались с высоты игрушечными.
После небольшой паузы политрук продолжал свой рассказ:
– Да, товарищи, всё, что завоёвано, что добыто в борьбе, мы никогда и никому не отдадим… Вот посмотрите, – указал он на Петропавловку, – эта крепость построена руками наших предков, построена на их же собственных костях. Десятки тысяч людей на строительстве погибли от цинги, от голода и холода. Самодержавие не жалело трудящихся, оно не считало их за людей… А вот перед площадью, где стоит, как громадный мундштук, Александровская колонна, вы видите здание малинового цвета: это Зимний дворец – резиденция царей Романовых. Под окнами этой царской «хижины», имеющей в себе свыше тысячи комнат, – в январе тысяча девятьсот пятого года царские войска расстреляли несколько сот безоружных питерских рабочих… А там, вдали, виднеется штаб Ленинской большевистской гвардии – Смольный, откуда Ленин, Сталин, Свердлов, Дзержинский руководили восстанием в октябрьские дни тысяча девятьсот семнадцатого года. История Ленинграда – история нашей революции…
Полчаса пограничники пробыли на вышке Исаакиевского собора, осматривая с высоты город и слушая речь политрука.
Андрей с одним из своих товарищей, когда спускались обратно, немного приотстал.
– Да, город замечательный, – как бы заключая беседу политрука, проговорил Андрей. – Как-то зимней ночью, охраняя свой участок, я стоял на бугре и видел зарево над Ленинградом. Тогда я думал об этом большом городе и о себе, маленьком человеке, стоящем на ответственном посту. И не скрою, меня, деревенского парня, служба пограничника – бойца за Советскую родину, всегда волнует и радует…
– Не думаешь ли остаться на сверхсрочной? – спросил товарищ Коробицына.
– Думаю и об этом. Вот бы побольше повылавливать гадов-нарушителей да в школу бы попасть… – Он не договорил до конца, так как навстречу им по узкой железной лестнице поднимались экскурсанты, а топот пограничников, спускавшихся вниз, доносился откуда-то из глубины, из лабиринтов собора, как из подземелья.
– Давай, Андрей, нажмем, чтоб они там внизу нас не ждали, – бросил на ходу пограничник. И оба быстро стали кружить по винтовой лестнице.
Затем пограничники осматривали Эрмитаж и Музей Революции. Глубокое впечатление осталось от экскурсии, было о чем рассказать на заставе товарищам и сообщить в письме родным.
Под наплывом впечатлений в ту ночь Коробицын долго не мог заснуть. Рядом отдыхали пограничники, пришедшие с дозора. Повернувшись к окну, он долго смотрел в глубокий затаённый мрак пограничной ночи. За мелколесьем и речкой, в километре от заставы, мерцали огоньки на финской стороне. И в эту же ночь, как всегда, наши дозорные на своих постах – на тропинках в оврагах, на взгорьях в хвойнике – стерегли покой Советской родины.
9. ЗА РОДИНУ
Однажды на рассвете Андрею было поручено ходить взад-вперед, или, как говорят пограничники, «маячить» возле самой линии границы. Перед тем как уйти на свой участок, Андрей разговаривал с комендантом:
– Товарищ комендант, а что, в самом деле в эти дни ожидаются на нашем участке нарушители?..
Об этом вчера целый час на заставе комендант беседовал с пограничниками. Но всё же Андрей спросил его как бы для пущей убедительности.
– Да, товарищ Коробицын, – твёрдо и решительно произнес комендант, – в эти дни вы особенно будьте бдительны. На днях в Ленинграде и по всей нашей Советской стране будут юбилейные торжества, посвященные десятилетию Октябрьской революции. В Ленинграде соберется сессия ЦИК СССР. Съедутся со всех краев и республик передовые люди. А ведь отъявленные враги, шпионы, диверсанты ждут удобного для них момента и, конечно, попытаются омрачить нашу радость.
Разговор происходил около заставы. Коменданту надо было спешить на проверку постов. Он быстро вскочил верхом на бойкую лошадь киргизской породы и, пришпорив её, помчался туда, где находились дозоры. Андрей посмотрел ему вслед и сказал сам себе: «Не беспокойтесь, товарищ комендант, ни одной шпионской гадине не позволим безнаказанно проползти через нашу границу»…
Он снял винтовку с плеча, открыл затвор и вложил патроны в магазинную коробку, щелкнул затвором и снова закинул винтовку на плечо. Прошёлся около заставы. Неподалёку часовой, с биноклем на ремне и с винтовкой наизготовку, охранял заставу.
Застава занимала помещение бывшей графской усадьбы. За высоким тыном позади заставы яблони осыпали землю пожелтевшими листьями.
Андрей прислушался к окружающей обстановке: он ждал из леса с линии границы начальника заставы, чтобы ещё выслушать от него непосредственно инструктаж.
Со стороны финской границы, с хуторов из-за речки Хойки, слышалась утренняя перекличка петухов. И ещё было слышно, как в пристройках около заставы кони пограничного отряда, глухо похрустывая, жевали сухое сено. И больше ни звука. Дневальный, проходя мимо Андрея, поправил на себе шинель и тихо спросил его:
– Чего ж ты не идёшь маячить?
– Время ещё не подоспело, кстати начальник заставы подойдет. Успею на место как сказано, к сроку.
– То-то успею, спал бы ещё, разбудили бы, когда итти надо.
