Константин Золотовский - Рыба-одеяло
В пути задул ветер, чего и боялись эпроновцы. Волны уже перемахивали через судно. На траверзе Чабановки зыбь достигла шести баллов. У Дефиновки из порта на помощь подошел буксирный катер «Дельфин».
Возле Одессы шторм усилился до восьми баллов. Стали разворачиваться у портовых ворот. Тут по «Меркурию» ударили крупные боковые волны. Стальной трос, соединяющий его с «Сарычем», лопнул от напряжения, и судно понесло на каменный мол.
Буксиры погнались вслед. Вмиг окружили «Меркурия». А принять конец на нем некому. Гигантские волны поднимали судно и быстро гнали на валуны. Еще метров двадцать – и «Меркурий» грохнется о каменную гряду.
Решение пришло молниеносно. Боцман Кравценюк, матросы Шаров и Салин прыгнули в шлюпку... И вот они уже на «Меркурии» – матросы, как акробаты, перескочили вслед за боцманом. С «Сарыча» поверх водяных столбов взвился канат. Храбрецы, стоя по горло в воде, подхватили его и закрепили узлом за руль. Пойманного «Меркурия» потащили в плавучий док. Но огромный пароход не пролезал в ремонтное помещение, мешали понтоны.
Откачивать из корабля воду прибыли чуть не все портовые суда, на которых имелись отсасывающие помпы. Но тут уже береговой ветер развел в гавани большую зыбь, и это нарушило порядок в работе. В довершение один буксир развернулся так неуклюже, что ударил гребными винтами по резиновому понтону, пробил его – и в третий раз скрылся «Меркурий» в морской пучине, уводя с собой все отсасывающие приспособления и пожарную автомашину. Вот уж где нужно учиться терпению и силе воли!
Эпроновцы снова принялись за подъем «Меркурия». Наконец судно поднято и стало на плаву окончательно. Из кают достали вещи пассажиров, которые потом стали экспонатами в одесском музее водного транспорта: бурый комок, похожий на медный колчедан, – слипшееся монпансье; покоробленная книга «Международный свод сигналов»; «Анатомия человека»; «География», раскрытая на странице с заголовком «1492 год – открытие Америки»; заржавленный револьвер; ручка зонтика, потускневший графин; портфель, изъеденный морской солью; чей-то желтый позвонок; патронташ; офицерские сабли с клеймом и несколько старых монет...
8. «Гаджибей»
Это было 18 июня 1918 года. Враг захватил весь юг Советской России. Черноморскому флоту угрожал плен.
Эскадренные миноносцы «Каллиакрия», «Громкий», «Пронзительный», «Стремительный», «Сметливый», «Гаджибей», «Лейтенант Шестаков» и «Капитан Баранов» один за другим поднимали флаг «Погибаю, но не сдаюсь!» и, опрокидываясь вверх килями, шли на дно Новороссийской бухты. Последним в тот трагический день погиб эсминец «Керчь». Он выпустил несколько торпед в огромный линкор «Свободная Россия» и сам затопил себя в пяти милях от Туапсе.
Опытные подводные мастера Правдин, Вольнов, Жуков и Каюков помнят, как рыдали старые матросы, оставляя свои гибнущие корабли, и затем, не зная страха смерти, сражались на суше с белогвардейцами. Эти водолазы сами прошли сквозь огонь гражданской войны, видели смерть и разрушения, поэтому судьба каждого потопленного судна не давала им покою.
В июне 1927 года Правдин, Жуков, Вольнов, Каюков первыми в отряде осмотрели под водой один из эсминцев погибшей эскадры «Гаджибей», дав о нем точные и подробные сведения. «Гаджибей» решили поднять до наступления осенних штормов.
В Новороссийской бухте дуют коварные ветры. Черноморцы называют их «накат», «моряк», «борода», «норд-ост» и «бора». Я сам видел лежащий на берегу турецкий пароход «Суле», весь обмерзший, точно ледяная сосулька. Вышвырнул его из воды могучий зимний шторм.
Эсминец покоился на глубине двадцати восьми метров. Вода светлая. Но поставить его на плаву оказалось делом сверхтрудным. За девять лет подводного плена миноносец на две трети своего корпуса зарылся в песок. Над грунтом оставался один длинный стальной киль. Водолазы начали прорывать под «Гаджибеем» тоннели. Ноги увязали в грязи, черная ракушка резала костюмы. Она просто заедала водолазов. Грунтосос не в силах был ее откидывать. А с палубы свисали пушки, торпедные аппараты, рубки, шпили и множество выступающих металлических предметов.
Вырыли шестиметровую яму. Правдин добрался до первого торпедного аппарата. Над головой водолаза, прикрепленная храпцами[14] к тумбе, повисла смертоносная заряженная «сигара». Малейшее неосторожное движение – и эта громадина разорвет на куски миноносец вместе с его спасателями. Правдин медленно отвинтил храпцы, и торпеда тяжело рухнула в яму. Только большое самообладание и мужество старейшего мастера, предотвратили катастрофу.
Словно кроты, рылись водолазы под торпедными аппаратами целых два месяца. «350 спусков только для размывки грунта вокруг торпед и 150 спусков на отвинчивание храпцов» – так записано в водолазном журнале.
Время для подъема «Гаджибея» было потеряно. Молодой корабельный инженер Тимофей Бобрицкий тревожно поглядывал на небо. Вот-вот появится черная точка, расплывется, как чернильная клякса на промокательной бумаге, и налетит ураган.
Тут-то и выручили опыт, находчивость и сметка подводных мастеров. Четверо старых водолазов во главе с Правдиным твердо заявили: миноносец будет поднят!
Жуков давно определил, что «Гаджибей» почти не потребует ремонта. Его корпус из нержавеющей стали, зарытый в песке, прекрасно сохранился вместе с механизмами. Чтобы не разрезать при подъеме хрупкую палубу миноносца, он предложил подкладывать под стальные толстые полотенца деревянные подушки.
А Правдин организовал самую быструю промывку тоннелей. Это было первое, очень своеобразное подводное социалистическое соревнование. Кто скорее дойдет до середины палубы, считался победителем. Побежденные выставят бочонок вина. Ох, что творилось день и ночь под «Гаджибеем»! Грунтосос не успевал выбрасывать песок и тяжелую ракушку. Мотористы, измотанные бессонницей, валились с ног. Качальщики выбились из сил, беспрерывно подавая воздух соревнующимся.
Тоннели прорыли в самый кратчайший срок. Впоследствии мы не видели подобных рекордов.
Измученные, но довольные вышли победители на берег. А тут подвернулся татарин, который вез на ослике два бурдюка виноградного вина. Сразу началось чествование. Вахтенный в эту ночь не дождался водолазов на корабль. Победители и побежденные вповалку лежали на зеленой мураве, раскинув руки, и богатырский храп оглашал стенки Новороссийского порта.
«Гаджибей» был поднят до штормов.
9. В старинном броненосце
Старые водолазы – любопытный народ. Но самой, пожалуй, примечательной фигурой среди них был Сергеев. Малого роста, коренастый, волосы ежиком, густые обвисшие усы моржа, сердитое лицо из-под нависших бровей, черный резиновый колпачок на большом пальце левой руки, когда-то перебитом под водой, быстрый, порывистый, он выделялся среди огромных, спокойных и медлительных старых специалистов. Кстати, и в водолазном уставе сказано, что при работе под водой человек должен быть неторопливым и спокойным.
За долгие годы подводной работы Сергеев привык с любой глубины подниматься без выдержек. Его даже и не поднимали, он сам выскакивал на поверхность. На удивление, ни разу Сергеев не заболел кессонкой[15]. Его так и называли – бескессонный водолаз.
Не любил отвечать на вопросы сверху и вместо ответа заводил песню: «Ехали на тройке с бубенцами». Любил работать под водой в одиночку. Однажды послали его в Ялту обследовать портовый мол для ремонта и обещали прислать водолазов.
– Зачем? – удивился Сергеев. – Сам справлюсь!
Нанял в Ялте мальчишку качать воздух. Снаряжение самому не надеть, а у мальчишки сил мало, да и не умеет. И Сергеев орудовал под водой без костюма, в одном шлеме. Навинтил его на манишку, а чтобы не соскочил, привязал сзади и спереди подхвостником. Он исправил в молу все повреждения, причиненные штормами за много лет, и приехал довольный.
– Хорошо отдохнул, – говорит. – В подводном санатории, без начальства над душой!
Водолазы удивились – ведь один выполнил работу за целую водолазную станцию!
– Виртуоз! – отзывался о нем Сампсонов, сам великолепный гидротехник.
Под водой Сергеев не признавал никаких авторитетов, все делал по-своему, и не было случая, чтобы он ошибся. Многим старичкам доставалось от его едких насмешек.
И молодые его тоже побаивались. Говорили, что Сергеев никого не хвалит и не ругает, просто молчит, и все. Чтобы угодить ему, надо черта достать со дна моря. Но если уж кто заслужил, Сергеев без слов дарил водолазу вышитый кисет с табаком. Такова была его высшая оценка за труд, за смелость и находчивость.
Вот к этому-то старейшему подводному мастеру и послали однажды трех молодых водолазов: Колю Токаревского, Мишу Кузиму и меня. Предстояло обследовать старинный броненосец «Ростислав», затонувший в Азовском море. На боте, кроме Сергеева, находился еще водолаз Галямин. Они когда-то вместе поднимали подводную лодку «Пеликан».
