Евгений Дубровин - Одиссея Георгия Лукина
Однако идея создания ресторана «Натуральный» не вызывала особого энтузиазма в инстанциях.
– Если вы недовольны качеством блюд, то так и напишите. Мол, там-то и там-то плохо готовят котлеты. Мы отреагируем.
– Дело не в этом, – горячился Завьялов. – Дело в том, что я вообще в принципе против котлет.
– Вот как…
На Тихона Егоровича смотрели с подозрением и спешили от него избавиться. А вскоре началась война, и, естественно, всем стало не до ресторана «Натуральный».
На фронт Тихон Егорович тоже ушел поваром. Где только ни пришлось работать: и в полевых кухнях, и в санитарном поезде, и на аэродроме. Завьялов кормил солдат теми самыми котлетами и гуляшами, против которых так страстно раньше боролся. Но в душе его все-таки жила сверкающая стеклом и никелем кухня, где дымили десять русских печей.
И вот однажды у Тихона Егоровича состоялась встреча, которая в корне перевернула всю его судьбу. Как-то в их часть приехал инспектор – шумный толстый подполковник. Весь день он гонял всех в хвост и гриву, собственноручно рылся на складах, поднимая тучи пыли, грозно строчил что-то в свою записную книжку. К вечеру помрачневший командир части вызвал к себе Завьялова.
– Ты до войны где работал? – спросил он.
– Поваром, товарищ командир.
– В ресторанах приходилось?
– Так точно.
– Сообрази-ка нам, братец, сегодня на ужин что-нибудь из ряда вон. Как в «Национале»… Какую-нибудь заковыку… С этаким названием…
– Могу лангет, – покорно вздохнул Завьялов. – Сегодня как раз бычка зарезали. А если уж прямо говорить, товарищ командир, то лучше вареной молодой говядинки ничего не придумаешь. Поскоблить ваш стол, отмыть его до чистоты, да прямо на него большими кусками говядинку вывалить, полить ее чесночным соусом, присыпать перчиком, солью, а вокруг молоденькую картошечку положить, обжаренную в сале…
Командир части проглотил слюну.
– Экий у тебя вкус, братец… извращенный. А еще в ресторанах, говоришь, работал… Сооруди нам, братец, вот что… зразы… Умеешь?
– Так точно. Слушаюсь. Разрешите идти?
– Иди.
Завьялов ушел, очень обиженный. До вечера он мучился над ненавистными зразами, но сделал не хуже, чем в самом лучшем ресторане.
Но инспектор не оценил усилий повара. Он равнодушно сжевал зразы, выпил полкружки неразведенного спирта, пренебрежительно оглядел стол, уставленный трофейными консервами, яичницей из американского порошка, потянулся и подозвал Тихона Егоровича, который собственноручно прислуживал за столом.
– А не найдется ли у тебя, солдат, чего-нибудь натурального, а? Мяса вареного, луковиц с пяток, сала, а?
– Натурального? – даже не поверил своим ушам Завьялов.
– Вот именно. Соскучился. Куда ни приеду, все выпендрючиваются. Вот ты, чем нас сейчас кормил?
– Зразами…
– Тащи мяса!
– Слушаюсь, товарищ подполковник! – рявкнул Тихон Егорович.
Инспектор просидел за столом чуть ли не до утра, так ему понравилась стряпня Завьялова. Дядька он оказался бывалый, простой, и Тихон Егорович и сам не заметил, как разговор перешел на ресторан «Натуральный». Идея воодушевила подполковника.
– Ты, солдат, задумал великое дело, – инспектор при всех обнял и расцеловал Завьялова. – Ты еще сам не понимаешь, что задумал! Это же будет возрождение русской национальной кухни! После войны, будем живы, я помогу тебе пробить этот вопрос.
Подполковник уехал, его звали Аркадием Максимовичем Беспокойным, но про Завьялова не забыл. Вскоре он забрал его к себе.
После войны подполковник и его повар потеряли друг друга из виду, что было вполне естественно. Страна переживала радость победы, по железным дорогам двигались сотни тысяч людей, если не миллионы, искали своих родных, друзей, знакомых, устраивались на работу. Метался по стране и Аркадий Максимович. Тихон Егорович уже и думать о нем забыл, как вдруг через двадцать лет Беспокойный появился у него отощавший, заросший и голодный, как весенний волк. Помывшись и наевшись натуральной пищи, Аркадий Максимович сказал, как ни в чем не бывало:
– Вот что, солдат. Ни черта у меня никого не осталось. Буду устраиваться в вашем городе и начнем пробивать твой ресторан. Все будет зависеть от того, какое место дадут. Буду, конечно, проситься на председателя горисполкома. Мы бы его тогда быстро пробили.
Но должность председателя горисполкома оказалось уже занятой. Беспокойному предложили возглавить городское банно-прачечное хозяйство. Едва приняв дела, подполковник запаса укатил в Москву. Отсутствовал он долго, но зато вернулся бодрым.
– Дело наклюнулось. «Натура» заинтересовала кое-кого. Но пришлось ухлопать массу денег на доказательство. На той неделе ехать опять, – сказал он своему бывшему солдату.
На этот раз Беспокойный отсутствовал всего десять дней. Вид у него был еще более бодрым.
– Движется, движется дело, солдат. «Натурой» интересуется все больший круг людей. Скоро знакомиться с твоим методом прибудет комиссия.
Вскоре в самом деле приехала комиссия. В нее вошли один мужчина и одна женщина. Обрадованный Тихон Егорович целую неделю кормил и поил гостей натуральными блюдами, вывозил на природу и там демонстрировал чудеса своего искусства. Комиссия уехала довольная.
Не прошло и месяца, как приехала вторая комиссия, теперь уже из двух мужчин и двух женщин. Этой комиссии тоже понравился ассортимент будущего ресторана «Натуральный». Третья комиссия перепрыгнула этап и прибыла в количестве восьми человек. Новый состав был посолидней двух предыдущих, и ею уже занимался горисполком. И вовремя, ибо карманы Беспокойного и Тихона Егоровича были уже пусты.
– Дело идет, – радовался Беспокойный. – Видел, едят с каким аппетитом?
В четвертую смешанную комиссию вошли представители всех заинтересованных министерств и ведомств. Возглавлял комиссию академик. В ней насчитывалось тридцать четыре человека. Застонал даже горисполком. Тихону Егоровичу было поручено организовать образцово-показательный банкет на лоне природы. Этот-то банкет и оказался для Завьялова роковым…
Как известно, Тихона Егоровича взяли очень простым, можно сказать, примитивным способом. Тихон Егорович сам залез в каюту, спокойно наблюдал, как захлопнули над его головой крышку, в общем, влетел, как говорится, как кур в ощип.
Влетел Тихон Егорович в самый неподходящий момент, когда судьба ресторана «Натуральный» была почти решена. Оставалось одно, последнее усилие – уха, и все было бы в порядке. В день образцово-показательного банкета Завьялов решил превзойти самого себя. На завтрак были: печеные яйца, баранья грудинка, копченная на костре, чай, заваренный травами и кореньями, свежие огурцы и огромный белый сладкий чеснок. На обед: свинина, обмазанная тестом и запеченная в углях, утка в собственном соку, печеная картошка, кулеш с салом, молоко. На ужин…
Гости бродили по берегу сытые, сонные, как осенние мухи, и смотрели на Завьялова добрыми глазами. В общем, утром – тройная королевская уха, и – в горисполком для заключения.
Тихон Егорович встал еще до рассвета, оделся (он никогда не готовил на лоне природы в трусах, как его коллеги) и пошел глянуть на вентеря, которые были заблаговременно поставлены с вечера и которые должны были выбрать рыбаки из соседней деревни.
Утро обещало быть чудесным. В кустах, обрызганных росой, трещали птицы, трясли ветки, обсыпая Тихона Егоровича росными каплями. Над рекой клубился туман. Как вода в половодье, он затоплял низины, растворял берег и кусты… Туман был плотным, густым и таким белым, что путался под ногами, как вата, и его хотелось потрогать рукой. Иногда он цеплялся лишь за ботинки Завьялова, иногда поднимался до груди, а то и совсем накрывал с головой, и тогда не только в двух шагах – около своего носа ничего не было видно.
В этом-то тумане Тихон Егорович и натолкнулся на катер, даже стукнулся лбом в его борт, так как катер втиснулся в небольшую бухточку, словно рак в нору. На носу катера Завьялов рассмотрел человека, который ловил удочкой рыбу.
На шаги человек обернулся и, увидев Завьялова, откровенно обрадовался.
– Во, – сказал он, – как раз в самый раз, а то у меня спички кончились, а бросать удочки неохота.
Тихон Егорович дал ему спички. Парень оказался словоохотливым, понравился Завьялову, и они разговорились. Тем временем с того берега поднялось солнце, и стало жадно пожирать туман. У Тихона Егоровича было отличное настроение. Чудесное утро, спавшая в трехстах метрах покоренная им комиссия, приятный собеседник (Тихон Егорович любил поговорить). С ужения рыбы разговор перешел «на натуральную пищу и будущий ресторан «Натуральный». Идея такого ресторана была горячо воспринята новым знакомым, чем тот окончательно покорил сердце шеф-повара. Рыбак предложил свои услуги. За набольшую плату, сказал он, мы могли бы возить вам картошку. Завьялов с радостью согласился. Рыбак предложил по этому поводу спуститься в каюту и выпить вместе с капитаном. Дальше – известно.
