Никита Павлов - Чужаки
Зная расположение белогвардейцев, командиры разделили свои отряды на несколько групп и одновременно напали на колчаковцев в нескольких местах. Бой был скоротечным, партизаны действовали настойчиво. Только немногим колчаковцам удалось, побросав оружие, убежать в лес.
К концу боя Алексей с Редькиным и несколькими бойцами поспешили в помещение разъезда. Они торопились предупредить работников разъезда, чтобы те не передавали на соседние станции сведений о нападении партизан.
Заняв помещение, Алексей вышел на платформу встретить показавшийся у семафора товарный поезд, идущий на восток. Приближаясь к разъезду, поезд сократил ход, но не останавливаясь, медленно полз. Внимание партизан привлекли два пассажирских вагона, это были санитарные вагоны, до отказа набитые больными и ранеными.
Вглядываясь в окна проползающих вагонов, Алексей вдруг вскрикнул, взмахнул руками и, сделав стремительный прыжок, бросился к заднему вагону. Редькин тоже увидел в одном из окон этого вагона знакомое бледное женское лицо с большими глазами.
— Маша! Маша! Ма-а-а-ша! — кричал Алексей, стремясь не отстать от вагона. — Машутка тоже что-то кричала и не отрывала глаз от Алексея.
Потеряв шапку, Алексей продолжал бежать около вагона. Но вот паровоз увеличил скорость. Отойдя в сторону, Алексей долго стоял как вкопанный, не отрывая взгляда от уходящего поезда.
Подошедший к Алексею Редькин хотел было отдать ему подобранную шапку, но, увидев лицо друга, потупился и стал молча месить валенком снег.
Заметив Редькина, Алексей выпрямил спину и, все еще смотря вслед идущему в гору поезду, сказал:
— Ты не представляешь, Миша, как я рад, что увидел ее живую.
Слушая друга, Михаил сердито тряхнул головой и, погрозив кулаком уходящему поезду, сказал:
— С точки зрения… я бы ей, холере, все глаза выцарапал. Ты не видишь, как она тебя позорит…
— Нет, нет! Не говори так, — запротестовал Алексей. — Мы пока еще не знаем, почему она там. Она не враг нам, не враг…
— Может, оно и так, — согласился Михаил, — но если она мне попадется, то так и знай, порки ей не миновать.
— А если невиновна?
— Все равно всыплю.
— За что же тогда?
Михаил погрозил снова кулаком:
— За тебя, — и, помолчав, добавил: — И за Никиту.
Алексей вздохнул, взял из рук Михаила шапку, нахлобучил на лоб и, направляясь к разъезду, сказал:
— Посмотрим, Михаил, может, и без порки обойдется.
К полудню отряды разрушили два железнодорожных моста, взорвали насыпь, поломали несколько стрелок. Потом распределили между собой отобранное у белогвардейцев оружие и припасы, провели с жителями митинг, скупили в поселке печеный хлеб, сколько могли запаслись мукой и, тепло распростившись, ушли по разным направлениям в горы.
Тяжелый путь выпал на долю карповского отряда. Маршрут был выбран по самым трудным безлюдным местам, чтобы избежать столкновения с колчаковцами до перехода линии фронта.
Хорошо, что отряд шел налегке. Среди партизан не было тяжело раненых и больных. Каждый боец нес личное оружие и запас продовольствия. В отряде было несколько десятков лыж. Они облегчали разведчикам путь, на лыжах везли небольшой неприкосновенный запас.
Отряд состоял в основном из рабочих Южного Урала. В отряде были русские, украинцы, белорусы, татары, башкиры, марийцы, чуваши, два китайца и один поляк. Все они были горячо преданы делу революции.
Опасаясь преследования, Алексей вел отряд без остановки целые сутки. Привал был сделан лишь на второй день на вершине высокой скалистой горы В первую ночь не было разрешено зажигать костров, и партизаны, спасаясь от холода, устраивались кто как мог, под защитой наспех сплетенных плетней, снежных пещер, за выступами камней. Подстилкой служили ветви деревьев.
Мурлыча «во саду ли, в огороде», Редькин суетился около каменного зубца. Он несколько дней назад познакомился с пришедшим из другого отряда партизаном по имени Ли Чун, и сейчас вместе с ним устраивался на ночлег. Коренастый, широколобый Ли Чун понравился Михаилу с первого взгляда. В его непринужденной развалистой походке, в постоянном стремлении что-то делать и делать основательно, в смеющемся взгляде глубоких глаз Михаил видел человека большой простоты и трудолюбия. Михаил с первого же дня стал звать его Ленькой. И, как ни странно, скоро в отряде и даже в официальных документах и обращениях стали называть его этим именем.
Пока Михаил расчищал площадку и устилал ее ветвями с подветренной стороны, Ленька смастерил из сучьев четыре щита. Два щита были поставлены по бокам, третьим покрыли верх и все это завалили снегом. Четвертый щит служил дверью. Получился утепленный шалаш.
Закончив работу, Ленька сказал:
— Хорошо! Лучше, чем в Шанхае. Там я жил на улице. Михаил улыбнулся.
— Ты же говорил, что в Шанхае тепло…
— Тепло, но не всем. Мне было холодно. Буржуям тепло.
— Здесь тоже морозом пахнет, — показывая на шалаш, сказал Михаил.
— У меня на родине есть пословица: «Если у человека тепло на сердце, он не замерзнет от холода». А тепло на сердце бывает там, где есть хорошее дело, хорошие друзья.
— Значит, тебе такая жизнь нравится? — спросил Михаил.
— Я китайский рабочий. Мне нравится все, что нравится русскому рабочему. — Ленька блеснул белыми зубами. — Кончим буржуев у вас — за наших возьмемся. Так и будем воевать, пока люди в России и Китае не будут свободными. Мы вам помогаем, вы поможете нам, разве от этого не станет тепло на сердце.
Михаил долго думал, потом со вздохом ответил:
— Далеко до вас. Но раз дело связано с мировой революцией, мы обязательно поможем. Ты смело можешь написать об этом своим товарищам. Так и скажи, что красный боец Редькин Михаил берет на себя пролетарское обязательство искоренить мировую гидру во всем Китае. Я так скажу, что эту идею коммунизма обязательно поддержит товарищ Ленин.
Друзья съели по куску хлеба и, поговорив еще о делах мировой революции, полезли в шалаш. Там они, плотно прижавшись друг к другу, вскоре уснули.
Утром отряд нагнали бойцы, оставленные Алексеем для наблюдения за противником. Они пробыли у разъезда около суток. Оставшихся в живых колчаковцев погнали на восстановление железной дороги.
В этот день с Михаилом случилась история, чуть было не стоившая ему жизни.
В середине дня отряд подошел к ущелью, заканчивающемуся крутой гранитной стеной. Преодолев снежные завалы, передовые бойцы отряда вплотную подошли к тупику. Первым на стену полез Михаил, за ним Ленька. До верха осталось совсем немного, когда небольшой каменный уступ обломился под ногой Михаила, и он, обрывая на руках ногти, заскользил вниз.
Ленька мгновенно подставил падающему плечо. На этой опоре Михаил задержался какую-то долю секунды и снова скользнул вниз. Но Ленька успел схватить друга за воротник полушубка и громаднейшим напряжением удержал его. Так они и повисли на десятисаженной высоте. На небольшом уступчике Ленька, в руках у него без всякой опоры Михаил.
Прошла минута, и у Леньки начали дрожать ноги, неметь руки. Потом ноги стали предательски подгибаться, в глазах потемнело. Казалось, пройдет еще немного времени и Ленька должен будет или выпустить из рук друга, или лететь вместе с ним. Так думали смотрящие на них снизу.
Спас их Алексей. Подобравшись снизу, Алексей подпер ноги Редькина плечом, затем взобравшийся на стену второй боец бросил Михаилу веревку.
…Много трудностей пришлось преодолеть партизанскому отряду, прежде чем он пересек Уральские горы. Но ни трудные подъемы и спуски, ни снежные завалы, ни голод, ни холод не остановили бойцов отряда.
Они настойчиво двигались навстречу новым, еще более трудным боям с противником.
Глава тридцать четвертая
Линию фронта отряд пересекал туманной мартовской ночью. Продвигаясь в авангарде отряда, Редькин с группой бойцов неожиданно наткнулся на вражескую батарею и захватил ее. Не ожидавшие нападения с тыла колчаковцы до того растерялись, что не сделали даже ружейного выстрела.
Нащупав при помощи пленных артиллеристов проход, Редькин забрал орудийные замки и провел отряд без единого выстрела до самой реки. Только когда партизаны спустились на почерневший от весеннего ветра лед, колчаковцы открыли стрельбу, но, не зная толком, куда стрелять, не нанесли партизанам никакого вреда.
Первым советским бойцом, на которого наткнулись Михаил с Ленькой, оказался чех Вальдек из интернациональной пулеметной роты.
Он возвращался из разведки как раз в тот момент, когда белые открыли стрельбу по партизанам. Одна из пуль ранила Вальдека в ногу. Добравшись до своего берега, он сел за камнем и стал делать перевязку.
Увидев вынырнувших из тумана партизан, Вальдек схватился было за оружие, но два штыка заставили его поднять руки.
