Сергей Сартаков - Горный ветер. Не отдавай королеву. Медленный гавот
Глава третья
Кафе «андромеда»
Даже не читая вывески, издали, можно было легко догадаться, где находится кафе «Андромеда»: возле его стеклянно-алюминиевой двери виднелась изрядная очередь. Но не уныло-неподвижная, как обычно перед открытием магазина, где малыми дозами по утрам продают какой-либо дефицитный товар; эта очередь, веселая, говорливая, беспрестанно пульсировала, передвигалась, с непостижимой быстротой иногда превращаясь в комок. Значит, для кого-то в этот момент открывалась заветная дверь.
Александр замедлил шаги, стеснительно поворошил волосы, наползающие на воротник. Подумал с безнадежностью: «Куда тут! Вон как рвутся. Вечером разве попадешь в молодежное кафе? Володя с Риммой и то, наверное, не сумели — пошли куда-нибудь в ресторан».
Но все же, порядка ради и для очистки совести, решил немного потолкаться перед дверью. Авось…
Ему частенько выпадали удачи именно таким образом. Смешно представить себе, но даже работу в Москве, и очень все-таки неплохую, он получил, зайдя к Стрельцовым домой совсем на авось. В Сибирском финансово-экономическом институте, где Александр учился, Стрельцов — вообще-то специалист-электрик — в то время читал курс лекций также и по новой вычислительной технике. Там и познакомились, казалось, не слишком даже прочно. Потом Стрельцова отозвали в Москву, назначили заместителем директора специального экспериментального завода. А он, Александр Маринич, спустя три года получил свободный диплом и уж конечно не отказался от возвращения в родной дом. Зашел он тогда к Стрельцовым просто так, а вышел с запиской Василия Алексеевича в отдел кадров…
Володя Мухалатов первые два курса политехнического института закончил совсем в другом городе, потом каким-то образом сумел перевестись в столицу, в Бауманское высшее техническое училище. И диплом ему был выдан с назначением на Дальний Восток. Но аккумулятор необычайной силы, задуманный им в ходе работы над дипломом, с такой же необычной силой, даже как будто вопреки желаниям Володи, заставил его остаться в Москве и оказаться на том же экспериментальном заводе в должности начальника одной из лабораторий. Все дело в том, что дипломная работа Владимира как раз и познакомила его со Стрельцовым. Тот консультировал Владимира. А позже именно он, Василий Алексеевич, отхлопотал его в Министерстве высшего образования, взял к себе на завод. Владимир говорил тогда, что это очень здорово: у Стрельцова будет еще чему поучиться и на заводе.
Маринич тихонько вышагивал, заглядывая в струящиеся голубоватым «дневным» светом широкие окна кафе. Вообще-то недурно здесь посидеть за столиком в компании часок-полтора, потягивая через соломинку прохладный земляничный коктейль с пломбиром. Ну, с голодухи если, так можно заказать и хорошую отбивную с хрустящим картофелем. Допустим, даже и со стаканчиком саперави, которое так нравится Володе Мухалатову. Сюда приходят поэты, читают еще не опубликованные стихи, а молодые композиторы и артисты выступают с новыми песенками. Отлично! И есть где потанцевать…
Он вдруг остановился. Ну ты подумай! Володя с Риммой за крохотным столиком, у самого окна, на самом лучшем месте. И только вдвоем. А в зале полным- полно, и у двери очередь становится все нетерпеливее и нетерпеливее. Ай да Володя! Вот это талант!
Но как войти? Он стукнул в окно. Владимир повернулся, сделал рукой успокоительный жест: «Минуточку!»
И появился в дверях вместе с дежурным членом совета, таранящим себе путь красной повязкой на рукаве. Очередь возбужденно зашумела:
— Куда?
— Не пускать!
— Мы тут стоим час целый, а этот не успел появиться и…
Владимир наклонил голову к плечу, элегически объяснил:
— Товарищи, человек бегал домой за деньгами. Ну, случается же: забыли… А платить надо. На стол все подано. Саша, проходи!
Дежурный член совета с красной повязкой на рукаве пустился в сложные дипломатические переговоры с очередью.
Усаживая Александра за столик, Владимир сочно, от души хохотал.
— Ничего, Валентин их успокоит. В любом деле нужна смекалка, Саша. Где инженерная, а где простая, мужицкая. Думаешь, просто было и столик этот занять? На лице у тебя полная растерянность. Что это ты! Ах, все еще, поди, в облаках витаешь? — Взял, как вещь, со стола руку Риммы, украшенную тоненьким золотым колечком с рубиновой капелькой, и положил к себе на ладонь. Бережно, осторожно стиснул пальцы. — Александр Иванович, она во все посвящена. И конечно — с нами. Готова тоже «на избранную борьбу». А оружие журналиста, ты сам знаешь, какое это могучее оружие в такой борьбе. Да, Риммочка?
Она попыталась высвободить руку. Владимир отрицательно качнул головой. Весь подавшись к ней, не сводя с ее лица пристального взгляда, с минуту сидел молча.
— Прости, пожалуйста, — сказал наконец. И разжал пальцы. Оглянулся на тесную эстраду, где в электрическом свете мерцал никель и перламутр, а барабанщик, раздувая щеки, слегка подпрыгивал на своем стульчике. — Не хочешь еще потанцевать? Превосходная музыка!
Римма отказалась. Нельзя же подряд каждый танец, почти совсем без передышки.
А маленький оркестр на эстраде играл что-то такое забавно-веселое, быстрое и молодая певица в глухом вязаном свитере так зазывно нашептывала в микрофон, что невозможно было оставаться бесстрастным. Не только людей от столиков, но словно бы занавеси от окон, как насосом, потянуло на пятачок перед эстрадой. Лихо выстукивали девичьи каблучки, пощелкивали перламутровые клавиши на аккордеонах. Никелированный саксофон квакал как лягушка.
— Люблю! Хорошо-о! — проговорил Владимир. — Напрасно ты отказалась, Риммочка.
Поднялся и, шаля, приплясывающей походкой отправился разыскивать официантку. Тут же на столике у них появилось три стакана того самого земляничного коктейля с пломбиром, о котором недавно с таким удовольствием мечтал Александр.
— Даже на сухое вино у Риммы сухой закон, — с сожалением вздохнул Владимир. — Но история доказывает, что жестокие законы неизменно оборачиваются против самих же законодателей. Риммочка, муж у тебя будет горьким пьяницей.
В кафе было жарко и душновато от табачного дыма, от позднего времени, от глухого свитера молодой певицы, кваканья саксофона и тесноты танцующих пар. Лучше коктейля с пломбиром сейчас ничего нельзя было придумать.
Управление разговором полностью взял на себя Владимир.
Маринич искоса бросал взгляды на Римму. Всегда решительная, бойкая на слово, она здесь во всем охотно подчинялась Владимиру. Девушка не отличалась красотой. Узкое лицо, по-мужски раздвоенный подбородок и чересчур широкие брови обычно делали ее строгой и деловой, но в этот вечер она была совсем иной — сияла невидимым светом изнутри и время от времени, необъяснимо почему, вдруг заливалась глубоким, быстрым румянцем.
«Да у них, оказывается, любовь. И по-настоящему, не шутя. Как говорится, на всю катушку», — подумалось Александру.
Он с Риммой не встречался всего лишь месяца полтора, не был в доме Стрельцовых. И вот гляди, какие в жизни девушки перемены. Ай да Володя! А между прочим, об этом — молчок. Так, при случае, нечто неопределенное, вскользь. Ну что же, ну что же… И Володя и Римма не пустышки. Хорошая пара. Пожалуй, чуточку самому даже завидно. Если тоже влюбиться — так вот в такую бы только, как Римма. Да не успел. Или не сумел. А Володя и успел и сумел.
Бухгалтеру вообще труднее, чем инженеру, что-либо суметь. Вон инженер Мухалатов так успел еще и…
Именно об этом Владимир сейчас и рассказывал. Не подчеркнуто свысока, но все же с явной ноткой покровительственной иронии: «Ладно уж, так и быть, непросвещенные…»
— Ты послушай, Сашка! Послушай. А Римма, между прочим, так же как и ты, сперва совсем не поняла, что значит практически увеличить электрическую емкость аккумулятора почти в пятнадцать раз. А ведь это не менее значительно, чем на пшеничном поле вместо одного колоса вырастить два.
Александру вдруг захотелось поддержать девушку, повернуть хвастоватые слова Владимира против него самого.
— Ну, если ты и ей начал свои объяснения с такой же вот абстрактной фразы и длинной, как настоящие итальянские макароны, вполне естественно, что Римма ничего не поняла. Редактором научно-популярного журнала я бы тебя не назначил.
Но Римма оказалась покладистее.
— Не дошло до сознания, — согласилась она с готовностью. — Хотя журналиста такая величина должна бы сразу ошеломить. Чего бы это ни касалось: аккумуляторов, урожаев пшеницы, редиски, повышения к.п.д. уходящих уже на техническую пенсию паровозов. Решительно не понимаю другого: почему Володя не хочет, чтобы я написала о его открытии статью. Почему не рассказывает никаких подробностей. Так, только подразнил. Тогда — для чего же?
— Во-первых, Риммочка, я должен повторить, что это вовсе не открытие, — добродушно поправил Владимир. — В Коперники, Колумбы и Фарадеи я не гожусь. Фортуна, слепое счастье под ручку со мной не ходят.
