Александр Шмаков - Гарнизон в тайге
Мартьянов становился под дерево и рассказывал, как надо его подрубать. Рядом раздавался неистовый вскрик: «Берегись!» Лепехин отскакивал в сторону, прижимался к толстому дереву. Со свистом падала могучая ель и вместе с нею лавина снега.
— Осторожнее… К силенке нужна еще смекалка.
К Мартьянову подошел Гейнаров. Глядя на работающих красноармейцев, сказал, что начали хорошо. Издалека донеслась песня.
— Поют. Беседа дорогу коротает, а песня — работу.
Мартьянов возвратился к утреннему разговору.
— С женой, говоришь, расцеловаться успел, а я и этого не сделал. Анна Семеновна знает мой характер, не обижается. И правда, жизнь наша походная. Армейское бытье, я не променяю ни на какое. Жизнь-то какая, а?
— Всегда напряженная, не завянешь, — добавил Гейнаров.
— Иногда я думаю, Михаил Павлыч: где начинается и кончается человеческая жизнь? Границ ей нету!
— Жизнь безгранична, а наша — сплошное действование и борьба, Семен Егорович.
— Н-да! Ты всегда мудрено говоришь. — Мартьянов помолчал. — Я вот ценю в жизни труд. От него начинается настоящая жизнь.
Гейнаров согласился и, указывая на красноармейцев, добавил:
— Они на нас не будут похожи. Они смелее вступают в жизнь, а мы ведь робко начинали. Нам дали сейчас большую задачу — укрепить этот район. И мы начинаем оборону со строительства на голом месте. Примитивно делаем, Семен Егорович, как подскажет собственная смекалка… Они, если им будет дано такое же задание, начнут выполнять его по-другому, технику применят…
— Техника будет с пароходами. Сейчас были бы люди, понимаешь?
Вокруг все больше и больше вспыхивало костров. К небу поднимались столбы густого рыжего дыма, и длинные мохнатые тени от него метались по снегу.
С металлической лентой в руках бегал инженер Шафранович. За ним бойцы-саперы таскали измерительный прибор на треноге. Вымерялась первая строительная площадка, намечалась распланировка объектов, и все это возникало в бесконечном количестве установленных веток и прокладываемых визирок, понятных только саперам.
Красноармейцы осторожно тянули на веревках бревна, охапками переносили ветки, волокли коряги, сначала передвигаясь на лыжах, затем по утоптанным дорожкам.
Мартьянов успевал корчевать пни и наблюдать за другими работами.
— Следить за каждым бойцом, беречь, — предупреждал он Гейнарова. Ближе к обеду командир то и дело обращал внимание на духовой оркестр, замечал старшине музвзвода, что у него большие перерывы в игре.
— Дуть легче, чем топором рубить. Играй без перерыва, — Мартьянов улыбался.
Музыканты, разместясь на куче пней, в четвертый раз переигрывали свой репертуар. А тут же под звуки оркестра рвались пироксилиновые шашки, взлетали изуродованные корни, щепа. На постах и в дозорах несли службу охраны красноармейцы. Они всматривались в синие дали, прислушивались к каждому шороху… От бивака вместе с гарью и дымом к ним доносился запах борща с кухни. Это был верный вестник обеденного перерыва.
После обеда на расчищенных площадках установили палатки. В тайге возник полотняный городок — начало большого нового города.
Приближался вечер, быстро сгущались сумерки. Посинели горы. Мерцая, зажглись в небе звезды. А работа еще не прекращалась. На поляне пылали костры, их огненные языки, извиваясь, тянулись кверху, словно хотели оторваться от земли. Вздрагивая и колеблясь, пламя костров окрашивало палатки, снег, людей в багряный цвет.
Семену Егоровичу было приятно смотреть на поваленные вековые деревья и поблескивающие пни. Вот он, первый трудовой день в тайге! Его можно перевести на цифры, сказать, что повалено две тысячи четыреста восемь деревьев, но цифры не раскроют человеческих усилий, об этом красноречивее всего расскажут усталые лица бойцов.
И все же цифры нужны были. Каждому хотелось их знать. У палатки, где разместился штаб, Мартьянов приказал сколотить щит и вывесить показатели бригад.
До отбоя не смолкал лагерь. Полотняный город затих в глубокую полночь…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Утром Мартьянов собрал в своей палатке командиров, коротко изложил им содержание приказа штаба ОКДВА о строительстве объектов.
— Это только наметка нашей работы, — сказал он, — а нужен каждодневный план. Понимаете?
Мартьянову хотелось услышать, что скажут командиры о строительстве.
— Я развернул перед вами лишь общую программу, — повторил он. — С чего же начнем, товарищи?
— Надо строить казармы, — сказал Гейнаров.
— Казармы подождут, следует заняться оборонными объектами, — вставил Шафранович.
— Не забывайте командирские семьи. Необходимо начать строительство городка, — предложил комроты Крюков.
— Семьи наши живут в тепле, — заметил Гейнаров, — надо строить казармы.
— В первую очередь, склады. Артимущество, фураж, продовольствие под открытым небом. Будут прибывать грузы. Начнется оттепель — все испортится. Склады строить и огневые точки, — настаивал Шафранович.
Гейнаров снова предложил строить казармы, Шафранович настаивал на оборонном строительстве.
— Все сразу строить нельзя, рабочих рук не хватит, — заметил Мартьянов. Ему не нравилась эта разноголосица.
— Страна, рабочий класс, крестьянство не простят нам медлительности. Милитаристы Японии не дремлют. Передышка должна быть использована на укрепление обороноспособности, — и Шафранович снова предложил сначала строить огневые точки.
Мартьянов взвешивал каждое предложение. Нужно было безошибочно решить, с чего же начинать. В приказе штаба ОКДВА были указаны сметы, определены сроки строительства объектов, расписан их характер, приложены наметки и планы, но не было сказано, с чего начинать в первую минуту. Выходило, надо было строить все сразу. Он дал высказаться командирам вволю. «Горячо поспорят — горячо примутся за работу». Мартьянов рассуждал так: «Нет пыла в словах — нет отняв работе».
— Нам предлагают заняться-оборонной стройкой, — начал Макаров. — Кто насмелится оспаривать? Мы посланы создавать укрепрайон.
— Что предлагаешь? — нетерпеливо спросил инженер.
— Я предлагаю, товарищ Шафранович, начать с казарменного строительства. Гейнаров прав. Быстро построим казармы — сделаем половину того, что указано в приказе командарма, Для огневых точек необходим цемент, железо, аммонал, бетономешалки. Этого еще у нас нет, но есть топоры, пилы, гвозди.
— Можно развернуть подготовительные земляные работы, — не унимался Шафранович.
Мартьянов насторожился. Он почувствовал в споре борьбу. Он встал и загородил своей фигурой свет лампы. Палатка погрузилась во тьму.
— Наспорились до затмения, — пошутил Шехман.
Говор между командирами мгновенно смолк. Стало слышно, как ветер надувает двойные стенки парусиновой палатки. Они то похлопывают, то шуршат, будто сухие листья.
— Что скажет Петр Первый, — шепнул Шехман, — Петербурх закладываем.
Макаров легонько подтолкнул его: мол, слушай.
— Инженеру Шафрановичу к утру представить план и расчеты первых работ, будем строить казармы. Воспользуйтесь сметой и планами штаба ОКДВА, — сказал Мартьянов и сел.
Палатка осветилась бледным светом фонаря и вскоре опустела.
* * *На нарах лежали исписанные чертежи инженера.
— Мы без алгебры разберемся. Ишь, наставил крючков! Я по Малинину-Буренину обучался, — ворчал Мартьянов. Он отложил чертежи Шафрановича.
— Посыльный! Инженера ко мне.
Шафранович не замедлил явиться.
— В ваших летописях разберусь позднее, — Мартьянов ткнул пальцем в пояснения и чертежи, разбросанные на нарах. — Начнем с дела. Сооружайте времянку. Через пятнадцать дней первое бревно должно быть заложено в раму, понимаете?
Это были предельно короткие сроки для строительства хотя бы временной лесопилки.
— Товарищ командир, это невозмо-ожно! — протянул Шафранович и развел руки.
— Доводы, невозможник?
— Во взводе недостает рабочих рук, инструмента, — торопливо перечислял инженер, — много отнимет времени заготовка леса… Не хватает плотников.
— Даю добавочно одного из батареи Шехмана.
— Невозможно-о!..
— Подумайте, инженер. Лесопилка может оказаться узким местом… Задание выполнить к сроку!
Мартьянову не хотелось попусту тратить время. Лесопилку Шафранович начнет строить и выстроит в срок, но еще не прибыл локомобиль, пилорама: необходимое оборудование находилось на перевалочной базе в Троицком. Его предстояло привезти оттуда, и Мартьянов дал указание снарядить бригаду.
…Лесопилку выстроили вблизи горной речушки. Весной сюда можно сплавлять лес. Сейчас же на месте будущего лесозавода стоял неуклюже срубленный сарай с длинным навесом. Над его крышей поднималась железная труба, торчал медный гудок. В дверях еще не было косяков, и вход завешивался брезентом. Из трубы валил густой дым, над гудком пробивался пар.
