Татьяна Назарова - Первые шаги
— Антоныч! Вот ты нам рассказываешь про своих питерцев. А мы разве хуже их? Ты скажи, что нам надо делать, — потребовал однажды Григорий.
— У нас здесь рабочих мало, а тружеников изрядно, Гриша! Нам прежде всего следует объединить вокруг себя всех, кто трудится, — ответил Антоныч.
Григорий тряхнул кудрявой головой и вдруг насмешливо спросил:
— И казаков будем объединять? Они тоже трудятся…
— Не все казаки одним миром мазаны, Гриша! — возразил ему серьезно Антоныч и рассказал про восстания казаков, про Стеньку Разина, про Пугачева.
Долго сидели они в тот вечер у Мухина. Все, что сообщал Антоныч, рабочие слышали впервые, перед ними словно тесные стены раздвинулись…
В следующую субботу Потапов с утра пригласил друзей «поиграть в карты» к себе.
— Катя моя больно хочет послушать рассказы Антоныча, — шепнул он Алексею. — Она у меня бой-баба, не то что Пелагея Мухина, не будет на печи дрыхнуть…
Участники субботних бесед под большим секретом, как умели, передавали слышанное своим друзьям. Антоныч об этом знал и, оставшись вдвоем с Алешей, довольно говорил:
— Пропаганда ширится!
— А не провалят они тебя? — спросил Алексей.
— Волков бояться — в лес не ходить, Алеша! Потом — ведь я всегда могу сослаться на книжки, дозволенные цензурой, — ответил Антоныч.
Гриша Потапов вскоре познакомился с казаком Егором Степановичем Мезиным…
Алексей оторвался от теплой трубы, подошел к дверям, подержался за ручку, но не вышел из избы, а, прикрутив фитиль в лампешке, сел на свою кровать-раскладушку. Антоныч строго наказывал ему не выходить. Если что случится, за их квартирой будут следить и поймут, из-за чего он выскакивает. Но как же долго нет Антоныча!
Растянувшись на раскладушке, молодой революционер уставился глазами в неровный, низкий потолок и вдруг улыбнулся. Ему припомнился рассказ Григория о первой встрече с Мезиным.
…Как-то, придя на станичный базар, Григорий заметил, что один казак заступился за киргиза, когда того ударил какой-то франт.
— А ты, господин, рукам воли не давай. Он тебе что, дорогу перешел? — грозно спросил дюжий казак, придвигаясь к драчуну.
Тот хотел что-то ответить, но, взглянув на широкие плечи и огромные кулаки казака, поспешно скрылся в толпе. Молоденький киргиз что-то по-своему заговорил, глядя благодарными глазами на своего защитника, а казак похлопал его по плечу и ответил по-киргизски ласково-ворчливым тоном.
— Вот это по-нашему, по-рабочему — промолвил Григорий, подходя к казаку.
— А что? Всякий шибздик изгаляется… Они народ смирный, ласковый. Робят не хуже наших, — добродушно отозвался на реплику Григория великан.
Они разговорились. Степаныч, как назвал себя новый знакомый Григория, пригласил его к себе почаевать ради воскресного дня. Потапов не отказался. Так началось их знакомство. В одно из воскресений Степаныч сам пришел в рабочий поселок, и встречи их стали довольно частыми. Антоныч поручил Григорию хорошенько прощупать настроение станичника.
Постепенно новые друзья стали вести все более и более откровенные разговоры.
Мезина приписали к станице лет двадцать назад, переведя с Кубани. И хорошо жил на новом месте казак, но до сих пор тосковал по родине. Особенно возмущало его то, что «людьми, как цацками, распоряжаются кому не лень».
— Съел нашу семью атаман, — рассказывал он с горечью. — Невзлюбил отца за то, что правду в глаза говорил, шепнул кому следует — и загремели мы в Сибирь. Хоть и права нам большие дали, а все ж я так считаю, что мы те же ссыльные здесь…
В один из приходов Мезина Григорий познакомил его с Антонычем. Скоро Мезин стал незаменимым человеком для железнодорожных революционеров. Его квартира была вне подозрений. У него можно было и приехавшему из Омска пробыть день-два, и когда начали осторожно вести работу среди переселенцев, к нему же вели таких, как Федор Карпов, «в работники».
Мезин охотно выполнял все поручения и считал себя настоящим революционером.
— Видно, у меня в крови есть что-то от Степана Разина, — смеясь говорил он иногда Григорию.
…Алеша вдруг сорвался с кровати — за окном явственно прозвучали шаги. Торопливо кинулся к двери, но лишь только прикоснулся к ручке, дверь открылась, и он чуть не упал на вошедшего слесаря.
— Ты что, друг? — отдирая льдинки от усов, спросил Антоныч. — Опять волновался? Для революционера выдержка — высшая добродетель, — поглядывая на юношу прищуренными глазами, говорил он, раздеваясь.
Алеша покраснел.
— Ничего, брат! Поживешь с мое — научишься нервы в руках держать, — утешил его старший товарищ. — Давай скорее поедим, а новости я тебе в темноте расскажу: долго у нас нынче свет горит…
Наскоро поужинав, они погасили лампу и, сдвинув кровати, заговорили шепотом.
— Связь с Омском теперь налажена по-настоящему. Там есть партийный комитет, нам помогут литературой и людьми. Они связаны с Питером, — чуть слышно шептал Антоныч. — Будет и у нас подпольная социал-демократическая организация. Человек десять уже вполне подготовлены…
Он перечислил всех надежных товарищей.
— А Катя, жена Гриши? — шепнул Алексей.
— Хорошая, верная женщина, но ей пока еще рано, — ответил Антоныч и продолжал: — Под Новый год один товарищ приедет с «Искрой». Организуй встречу Нового года у Мухина, только, кроме тех, кого я сейчас назвал, никого не зови… Начальство будет гулять, рабочие все собирают компании на паях, и у нас соберется компания…
Алеша встрепенулся. Он организует все так, что никто не подкопается. Гармонь возьмет…
— Только о приезжем ни слова! — предупредил Антоныч.
На другой день Шохин принялся за подготовку. Федоту Мухину он сказал, что у него под Новый год соберутся поговорить о делах своих, поэтому пусть посторонних не зовет. Мухин, выслушав Алексея, ответил коротко:
— Пелагея покараулит.
Последние два дня организаторы новогодних компаний собирали деньги на водку. Это же делал и Алексей. Гармониста и песенника Шохина звали многие, но он, лукаво подмигивая, говорил, что «рад бы в рай, да грехи не пускают, с „корешами“ давно договорился, нельзя!»
Перед концом работы Алеша успел еще раз подойти к каждому приглашенному. Когда они разговаривали с Потаповым, в цехе показался мастер.
— Ох, и выпьем сегодня, Гриша! — громко, нараспев сказал Алексей, искоса поглядывая на Никулыча.
— Молоденек еще для выпивки-то! — пробурчал мастер.
— Новый год раз в году бывает! Как же не выпить? И свинье раз в год праздник полагается, — насмешливо ответил ему Григорий.
Никулыч подозрительно оглядел их и, бурча, удалился. Шохин, насвистывая, направился к своим тискам.
…Последним на квартиру к Мухину пришел Федулов. Вокруг длинного стола, занявшего половину комнаты, по-праздничному накрытого голубой скатертью, сидели человек десять, все рабочие из депо. На столе перед гостями были наставлены тарелки с немудрой закуской, нарезанным ломтями хлебом и несколько бутылок водки.
Навстречу запоздавшему гостю встал сам хозяин. Рябоватое лицо его сегодня светилось добродушием.
— Мы тебя уже давно поджидаем, — говорил он, здороваясь с Федуловым за руку.
Федулов мельком глянул на него и повел глазами на бутылки с водкой.
— Вы, кажется, не шутя решили встречать Новый год, — поопасался он.
За столом дружно засмеялись.
— Не от всех бутылок пьяным станешь, — Алеша быстро щелкнул по трем бутылкам.
Шохин страстно любил заниматься, как он говорил, «конспирацией». Бутылки с водой, поставленные на столе вперемежку с водкой, была его выдумка.
— Ни один шпик не подумает, что мы говорим о политике, увидев на столе этакую батарею, — говорил он, придя вечером, и, вынув из карманов бутылки, расставил их на столе.
Федулов укоризненно глянул на него и покачал головой. «Неудачная выдумка», — подумал он, но смолчал.
— Со мной, товарищи, неожиданный гость пришел, в сенях стоит, — после паузы сообщил Антоныч.
— Зови же скорей! — засуетился хозяин, направляясь к дверям.
Федулов опередил его. За столом стало тихо. Все внимательно смотрели на дверь.
Вслед за Антонычем в комнату вошел высокий, смугловато-бледный, с большими темными глазами мужчина лет под тридцать, с черной окладистой бородкой, ровно подстриженной. На первый взгляд он походил на принарядившегося рабочего, но кисти рук его были не по-рабочему белы. Железнодорожники видели его впервые. Окинув присутствующих быстрым взглядом, гость приветливо улыбнулся.
— Здравствуйте, товарищи! Разрешите поздравить с наступающим Новым годом и пожелать, чтобы новый был для нас лучшим, чем прошедший, — сказал он, присаживаясь в конце стола на подвинутую Федуловым табуретку.
— Здравствуй! И тебя поздравляем! Самим надо позаботиться, чтобы лучше стало! — раздались восклицания со всех сторон.
