Евгений Дубровин - Беседы за чаем в семье Погребенниковых
Евгений Дубровин - Беседы за чаем в семье Погребенниковых краткое содержание
Евгений Дубровин
Беседы за чаем в семье Погребенниковых
БЕСЕДА ПЕРВАЯ
«Гуманизм – основа нравственного воспитания»
Глава семьи Виктор Степанович Погребенников отхлебнул из чашки чая и ушел в себя. Он всегда уходил в себя после первого глотка. Жена Погребенникова Ира Ивановна и сын Славик тоже отхлебнули в молчании. Значит, чай удался.
Отец сделал второй глоток, на этот раз шумный и длинный. Затем он откинулся на спинку стула и оглядел кухню в поисках темы для беседы. Ира Ивановна тоже осмотрелась. Но все предметы как темы для бесед были давно исчерпаны. Ира Ивановна вздохнула и скользнула взглядом по столу. Ее внимание задержалось на пачке хрустящих хлебцев.
– Возьми хлебец, – сказала мама Погребенникова мужу. – На днях я читала, что сухой хлеб ускоряет прохождение пищи по тракту.
Виктор Степанович взял сухарь, откусил и поморщился.
– Может быть, и ускоряет, но дерет десны, – сказал глава семьи недовольно. – Хлебцы да хлебцы… Я же сто раз просил купить мне овсяное печенье. Оно содержит… не помню уж сколько, но очень много полезных компонентов. Неужели трудно сходить в магазин?
– Мне только и дел, что помнить про твое печенье, – сказала Ира Ивановна. – У меня на этой неделе три порубки и застреленный лось. А мехсредств нет. Мотаешься как заводная.
Отец перевел взгляд на сына.
– А Славик? Мог бы, Его Королевское Величество, и сходить для отца за овсяным печеньем. Смотри, какой жираф! Восьмой класс! Подумать страшно! Да я в его годы…
Славик не спеша доел столовую ложку вишневого варенья (привычка есть варенье столовой ложкой осталась с детства), облизнул губы и изрек:
– Далось тебе, старик, это овсяное печенье. Пил бы отвар шиповника. Сейчас все, кто хочет потреблять полезные компоненты, пьют отвар шиповника.
Виктор Степанович слегка покраснел.
– Почему ты всегда умничаешь? Раз отец попросил тебя купить овсяное печенье, надо сходить и купить.
Славик с глухим клекотом, похожим на бормотание рассерженного индюка, выпил сразу полчашки.
– У меня нет ни одного знакомого, который бы пил чай с овсяным печеньем, – донеслось сквозь клекот.
Мать посмотрела на сына укоризненно.
– Я ем овсяное печенье, и этого вполне достаточно. – Папа Погребенников сердито откусил хрустящий хлебец.
– Значит, старик, ради тебя должна работать вся хлебоовсяная промышленность?
– Да, должна! – папа Погребенников хлопнул ладонью по столу.
Никто не испугался. Только чайная ложечка малодушно удрала со стола на пол.
– Ну раз так… – сын пожал плечами.
– Мог бы и сходить для отца за овсяным печеньем, – сказала инспектор охраны природы примирительно, поднимая смалодушничавшую ложечку. – Небось не развалился бы. Отец день и ночь пишет диссертацию…
Младший Погребенников фыркнул:
– Подумаешь, сейчас каждый пишет диссертацию. Да еще про каких-то жучков… Ребенок сможет. Наловил жучков…
– Что?! – набычился Виктор Степанович. – Жучков?!
– Я говорю… этих… как их…
– Долгоносиков, – подсказала мама Погребенникова.
– Вот именно, – обрадовался Его Королевское Величество. – Я этих самых и имел в виду. Что же здесь обидного? Долгоносики – это ведь тоже жучки.
– Какие к черту долгоносики! – вскипел ученый. – Я десять лет корплю над докторской диссертацией, а вы даже не соизволили узнать тему!
Славик столовой ложкой, на которой виднелись следы его языка, нацелился на торт (тоже привычка с детства).
– Старик! – воскликнул он возмущенно. – Как можно так говорить! Не знаю, как мать, но я прекрасно помню тему твоей диссертации. Вот, пожалуйста… Влияние… Как это… Дай бог памяти… Вот черт! В общем… влияние каких-то там жучков… трутни, что ли… Влияние трутней на древесину! Вот!
– Не на древесину вообще, а на конкретную осину в частности, – поправила мама Погребенникова.
– Боже мой, – простонал Виктор Степанович. – Десять лет… День и ночь… И никому это не надо…
– Надо народному хозяйству, – сказала Ира Ивановна. – Мужчины, намазывайте хлебцы маслом. Очень вкусно… Кроме того, жукам, долгоносикам этим, надо.
Молодой Погребенников с силой проткнул вилкой хлебец, положил его на чашку и через отверстие попытался высосать чай. Получился тревожный крик ночной электрички.
– Зачем же нужна эта отцова диссертация долгоносикам? – удивился Славик. – Он станет травить их химикатами. Очень это жукам интересно.
– Вика, разве ты их травить собираешься? – с удивлением спросила Ира Ивановна. – Я всегда считала, что ты идешь по ветеринарной части – лечить полезных насекомых будешь.
– Полезных насекомых нет. Все они сволочи, – сказал Его Королевское Величество.
– А муравьи? – спросила мать, прожевав хлебец с маслом.
– Муравьи тоже сволочи.
– Вот еще. Муравьи – санитары леса.
– Волк тоже санитар, а попадись ему в зубы… – парировал Славик.
– Ну, то волки… И то они сейчас стали мирными. Питаются отбросами на свалках и подружились с собаками.
– Собак тоже проучить надо, – заметил молодой Погребенников. – Совсем обнаглели. Путаются под ногами. Куда ни пойдешь, одни собаки. В магазин пойдешь – собаки, на лавочке посидеть – собаки, в автобусе – собаки. Недавно мы на Останкинскую башню полезли, сели за этот самый вертящийся столик, глядим – и там собака. Сидит, сволочь, цыпляту-табака жрет. Еле сдержался, чтобы не двинуть в ухо.
Папа Погребенников сердито вонзил нож в торт.
– Вот твое воспитание, – повернулся он к жене. – Уже докатился до избиения животных. Болтаешь с ним о разных жестокостях. Ничего не видишь, кроме своих браконьеров.
– Браконьеров тоже надо кому-то раскрывать, – нравоучительно сказала мама Погребенникова.
– Ты раскрываешь их слишком рьяно, а муж у тебя целый год сидит без овсяного печенья, – сказал Виктор Степанович неосторожно.
Мама Погребенникова с вызовом посмотрела на папу:
– Да, рьяно! Зато кривая преступности в моем районе… Заведующий так и сказал на совещании: «Кривая браконьерства в районе Погребенниковой… резко загнулась». Понял?
– Но ты же сидишь в управлении.
– Это неважно, – гордо сказала мама.
На это Виктору Степановичу было нечего сказать. Он сходил к плите и демонстративно долил одному себе кипятку. Наступило молчание. Между тем Славик зажал пальцами косточку от вишневого варенья и нацелился на люстру.
– На-ша ма-ма ми-ли-цио-нер, – сказал он нараспев каким-то нахальным, обидным голосом.
– Что ты сказал? – встрепенулась Ира Ивановна. Она очень ревниво относилась к престижу своей профессии.
– Ничего особенного, – пожал плечами молодой Погребенников. – Просто я хотел сказать, что мамы всякие важны, мамы всякие нужны.
– Посмотрим, кем станешь ты. – Ира Ивановна обидчиво поджала губы.
– Я стану браконьером. Может быть, тебе придется меня ловить! – брякнул Его Королевское Величество.
– Прекрати трепаться! – вдруг вспылил глава семьи.
Мама Погребенникова аж подскочила от неожиданности. Славик поморщился:
– Старик, зачем кричать? У меня прекрасный слух.
– Прекрати называть меня стариком! – опять рявкнул Виктор Степанович. – Сколько можно тебе вдалбливать!
– Как же тебя называть?
– Папой! Вот как!
– Хорошо, буду называть папой, – сказал младший Погребенников примирительно. – Хотя это сейчас смешно.
– Перестань кричать и бить по столу, – сделала Ира Ивановна замечание мужу. – Ты воспитываешь по старинке. Нужны современные методы.
– Какие? – спросил глава семьи.
– Ну… надо быть терпеливым… и вообще… Нам не мешало бы выписать «Семью и школу», там, наверно, все написано.
– Безусловно, – сказал Славик и стрельнул вишневой косточкой в люстру. – Меня надо убеждать. Кстати, вы зря не читаете педагогической литературы. Мы с пацанами иногда просматриваем. Очень интересно. Там пишут: даже с преступниками надо обращаться гуманно. А ты, папа, обращаешься со мной грубо, кричишь, стучишь ладонью по столу.
Мама Погребенникова, не слушая сына, с ужасом смотрела вверх. Виктор Степанович тоже уставил взгляд ввысь. Вишневая косточка, запущенная Славиком, отскочила от люстры, прошлась рикошетом по шторе и ушла в направлении буфета, оставив на белоснежной шторе кроваво-красный, раскаленный, космический след.
– Три дня как повесила, – прошептала бедная хозяйка, и слезы заполнили ее глаза. – Импортные… Девочки из универмага с таким трудом… А этот негодяй… Шляпа ты, а не отец! – закричала Ира Ивановна, забыв про современную методику воспитания. – Сидишь, развесил уши, а он издевается над нами! Гробит наше имущество! Недавно изрезал ножом журнальный столик! Спроси, зачем он его изрезал? Спроси!
– Зачем ты изрезал журнальный столик?
Славик пожал плечами.
– Ей-богу, не помню, старик… пардон… папа.
