Алексей Кирносов - Перед вахтой
Обзор книги Алексей Кирносов - Перед вахтой
Перед вахтой
Алексей Кирносов
Часть 1
1
Начальство думает долго, но решает мудро. Наконец начальство решило, что открытие спартакиады училища будет двенадцатого декабря, и все согласились, что лучше и не надо. Заволновались спортивные советы курсов. Комсорги провели по классам собрания под девизом «Выведем наш курс на первое место». Только спорту посвящены были очередные номера стенных газет. Выдающихся спортсменов освободили от караульной службы. А на втором курсе все еще не нашли полутяжа по боксу. Тридцатого сентября Пал Палыч Беспалов, мастер спорта и тренер боксерской команды училища, дождался времени, названного в распорядке дня «личным», и отправился по расположению второго курса, ощупывая взглядом крупные фигуры. Председатель спортивного совета второго курса Саша Ярцев шел чуть позади, хмурый, как нынешняя погода, и никого не ощупывал взглядом, ибо прекрасно знал, что самые упитанные второкурсники весят не более чем по семьдесят килограммов, и, следовательно, никакого полутяжа им не найти, и в таблице соревнований будет по этой графе круглый, отвратительный ноль, курсовая команда не займет даже второго места, и плохо ему, Саше Ярцеву, придется по всем линиям службы, и долго потом будут склонять его бедное имя на разных совещаниях, сборах и заседаниях. Так, гуськом, прошлись они по коридорам и классам. Заглянули в кубрики, в умывальники, в курилку, в библиотеку, и в баталерку, и даже в музыкальный класс, хотя смешно в музыкальном классе искать перспективного полутяжа. Оглядев глазастых, тонких, как грифы домр, музыкантов, Пал Палыч тихо вышел в коридор, присел на подоконник и закурил в этом неположенном месте. Надо полагать, он грустил и думал о том, что на четвертом, к примеру, курсе этих полутяжеловесов от клуба до камбуза в две шеренги построить можно.
— Везде побывали? — задал он вопрос Саше Ярцеву, который ни присесть на подоконник, ни закурить в неположенном месте не рискнул. Саша считал, что для военного человека дисциплина — это главная основа жизни, и воспитывал в себе дисциплинированность. К тому же за курение в коридоре давали два наряда вне очереди.
— Вроде везде, — кивнул Саша, подумав. — В комнату культпросветработы не заходили, да это и ни к чему. Там у нас читатели собираются, художники, философы всякие. Никчемный народ.
— Все же наведаемся, — решительно сказал Пал Палыч, плюнул на окурок и, повращав головой, сунул его за батарею отопления. В просторной комнате культпросветработы было свежо и тихо. Трое щуплых в уголке сдвинули головы и бормотали, рассматривая потрепанный альбом. Известный всему училищу художник Игорь Букинский пристроился близ окна и копировал маслом из «Огонька» картину Айвазовского. За столом двое, мешая друг другу, читали в газете статью. А в самом дальнем углу, скрючившись, пристроилась на маловатом для нее стуле фигура с тетрадью на коленях. Фигура чесала макушку пером авторучки и при этом шевелила губами, в которых, судя по раскраске, авторучка побывала не раз. Пал Палыч пригляделся. Сложно было определить на глаз рост и вес согнутой вчетверо фигуры, но выразительные плечи, на которых квадратные погончики терялись, как четырехкопеечные марки на бандероли, заставили сердце тренера зябко вздрогнуть.
— Кто таков? — спросил он и указал на фигуру подбородком.
— Этот? Саша Ярцев нахмурился и скривил губы. — Слоненок. В смысле — Антоха Охотин. Безнадежно. Он в самодеятельности. И сак первого ранга. На зарядке его раз в неделю увидишь. Он не любит поднимать что-нибудь тяжелее карандаша.
— Рост? — осведомился Пал Палыч.
— Сто восемьдесят пять, — доложил председатель спортивного совета.
— Вес?
— На последней антропометрии потянул восемьдесят два двести, — не копаясь в памяти, ответил Саша Ярцев. — Только это бесполезно.
Тренер продолжал расследование:
— Двойки получает?
— Случается, — ухмыльнулся Саша. — Кто же их не…
— Исправляет на какую оценку? — перебил его тренер.
— Всегда на пять баллов.
— Какие места занимает в самодеятельности?
— В самодеятельности Слоненок могуч! — честно ответил Саша. — В прошлом году курс на первое место вытянул. Сенсация — первый курс на первом месте!
— Чего это он пишет?
Саша пожал плечами.
— Издали здорово смахивает на стихи.
— Это осложняет дело… Ты погоди пока в сторонке, — велел Саше тренер и сунул руки в карманы куртки большими пальцами наружу. Он прошелся по комнате культпросветработы, оглядел диаграммы и фотовитрины, отражающие успехи в учебе, строевой и политической подготовке, спорте и самодеятельности. Заглянул через плечо Игоря Букинского в его картон, где уже свирепствовал девятый вал, но обломка мачты с обреченными погибели турками еще не было.
— Неплохо, — произнес Пал Палыч лестное слово.
Только после таких отвлекающих маневров Пал Палыч приблизился к цели своего здесь пребывания. Он сел на стул рядом и закинул ногу на ногу. Фигура, потревоженная скрипом мебели, распрямилась, и на Пал Палыча уставились большие карие, чем-то ошарашенные глаза.
— Письмо на родину? — вежливо поинтересовался Пал Палыч, будто не заметил, что тетрадный лист исписан строчками неравной длины.
— Не совсем, — уклонился от точного ответа Антон Охотин и прихлопнул тетрадь. — Моя родина здесь, на Васильевском острове.
— Видные парни вырастают на Васильевском острове, — одобрил Пал Палыч. — Ты, наверное, спортом увлекаешься? Антон ответил слегка растерянно:
— Бильярдом.
Пал Палыч и это одобрил:
— Хороший спорт. Воспитывает глазомер и точность движений. Вот только курят в нашей бильярдной. Это плохо. — Антон терял интерес к разговору, когда собеседник начинал изрекать непреложные истины. Он поддержал беседу исключительно из уважения к офицерскому званию тренера:
— Вообще курить — плохо.
— Вредно, конечно, — согласился Пал Палыч, и Антон уже не слушал его, а смотрел на тетрадь и старался не забыть внезапно пришедшую в голову рифму «немощно — не на что». Тренер говорил: — Однако если ты покуришь, а потом побегаешь на лыжах или в спортзале потренируешься, никакого никотина в легких не останется. Вся дрянь из тебя выйдет. Пойдем покурим, — предложил Пал Палыч. Антон сунул тетрадь в карман, и они вышли на лестничную площадку, где курить тоже не дозволялось, но менее строго. За курение на лестничной площадке старшина роты давал только один наряд вне очереди. Пал Палыч протянул коробку сигарет, и Антон вдруг понял, что от него тренеру нужно, зато забыл редкую рифму.
— Будете меня в секцию агитировать? — спросил он.
— Буду, — не стал отрицать тренер.
— Боюсь, что ничего не выйдет, — сказал Антон Охотин.
Пал Палыч пустил дым в стену, взглянул на свои вычищенные, коротко остриженные ногти, остался доволен их состоянием и настроился на философский лад.
— В чем сущность человека? — произнес он задумчиво. Как раз вчера Антон читал на эту тему.
— Скажем, по Фейербаху, сущность человека — это разум, любовь и воля, то есть желание, — похвалился он осведомленностью.
— Фейербах много туману подпускает, — возразил тренер. — А вот по Беспалову вся сущность человека заключена в способности к самоусовершенствованию. Это точнее. К слову сказать, я никогда не упрекну девушку за то, что она проводит два часа у зеркала, поскольку у зеркала она совершенствует свой облик и потом выходит на улицу не заспанной растрепой, а в виде такого бутончика, что каждому взглянуть радостно и приятно.
— А ведь верно, — удивился Антон. — Теперь не буду хихикать, когда девушка трудится перед зеркалом.
— В каком состоянии человек появляется на свет? — продолжал тренер. — Это даже плакать хочется, в каком жалком состоянии! Но путем воспитания и самоусовершенствования он достигает умопомрачительных высот. Душевные качества, моральный облик, вкусы и манеры поведения — это не дар божий, а результат воспитания и самоусовершенствования! — Пал Палыч воздел палец. — Но скажи мне, Антон, ради чего прилагает человек много тяжелых усилий к совершенствованию своей души и своего тела, ради чего он столько трудится, не получая за это заработной платы?
— Ради собственного удовольствия, — предположил Антон.
— И это, конечно, есть, — не замедлил согласиться Пал Палыч. — Приятно чувствовать себя бодрым и могучим, как юный тигр. Но если бы дело было только в этом, никакого дела не было бы. Вместо спортзала человек пошел бы на танцы, в цирк или в ресторан. Там приятнее и легче. И вот мы приближаемся к истине. Человек понимает, что слабость, неловкость и кособокая немощь удручают окружающих, что это противное зрелище. Сознательный человек уважает тех, кто на него смотрит. Он не позволит себе быть противным. Вот в чем первая причина распространения спорта, а не всякие там лавры, которые и в суп не годятся. Антон вообще-то согласился с Пал Палычем, но он любил возражать и поэтому сказал:
