Сергей Крутилин - Липяги
Обзор книги Сергей Крутилин - Липяги
Сергей Крутилин
Липяги
№ 15(315) 1964
Евг. Осетров. Сергей Крутилин
Есть книги, которые при появлении в свет не вызывают особенно шумных толков в литературной прессе. Тихо и не очень заметно завоевывают они прочные читательские симпатии. Такой книгой является, на мой взгляд, повесть писателя и журналиста Сергея Крутилина «Липяги», предлагаемая ныне вниманию читателей «Роман-газеты».
Сергей Андреевич Крутилин родился в 1921 году на Рязанщине. Детство его прошло в селе Делехове под городом Скопином. В 1940 году С. Крутилин оканчивает строительный техникум и едет работать на Дальний Восток.
С первых дней Великой Отечественной войны С. Крутилин на фронте. После тяжелого ранения в 1942 году и демобилизации из армии — учеба в Московском университете, а затем журналистская работа. Корреспондент «Смены» и «Литературной газеты», С. Крутилин много ездит по стране, пишет очерки и рассказы, посвященные самым различным сторонам современной действительности. Уже тогда определяется главная тема молодого писателя — ему особенно близка деревня, жизнь сельских тружеников.
Наиболее значительные из деревенских очерков С. Крутилина вошли впоследствии в сборник «За поворотом» (1961). В том же году появляется его большой роман «Подснежники» — о жизни и работе молодежи на целине, одобрительно встреченный читателями и критикой.
В своем новом произведении «Липяги» писатель остался верен деревенской теме. С. Крутилин пишет о родном селе, о людях, которых знает с детства, о тех, кто вырос или состарился у него на глазах.
Автор избрал для своего произведения непринужденную форму записок сельского учителя. Он не связывает себя хронологическими или сюжетными рамками. Книга состоит из отдельных новелл. Что ни глава — то новая судьба, новый интересный человек. По ходу повествования автор то переносится в тридцатые годы, к своему детству, то возвращается к нашим дням, то вспоминает тяжелую годину войны. А мы благодаря этому воспринимаем события и героев его записок «с разных точек»: то глазами мальчика, то юноши, то взрослого человека — и картина становится объемнее, полнее, многоцветнее.
На страницах «Липягов» читатель встретится с чистыми и прекрасными людьми, обаятельными в своем трудовом героизме и душевной щедрости. Это председатели колхоза Чугунов и Лузянин, колхозный бригадир Василий Андреевич — отец рассказчика, кузнец Бирдюк, агроном Алексей Иванович и другие.
Книга написана лирично, с тонким юмором, прекрасным народным языком, далеким от всякой речевой стилизации. Подробно, со множеством ярких и точных деталей изображает автор сельский быт, с любовью рисует портреты своих героев, создает поэтические картины крестьянского труда.
И постепенно из собрания этих глав, внешне напоминающих пеструю мозаику, перед нами вырисовывается целостная картина жизни среднерусской деревни — от начала тридцатых годов до наших дней. С. Крутилин не боится показать жизнь такой, какова она есть на самом деле. Он не упрощает и не приукрашивает ее. Не торопливые репортерские наблюдения, а серьезное и всестороннее изображение действительности, глубокие раздумья над ней способствуют успеху талантливого писателя.
Я не сомневаюсь, что читатели полюбят героев С. Крутилина, рельефно представят описанные им деревенские места, сельскую новь и задумаются над проблемами, которые смело поставил автор в своей книге.
Евгений ОсетровПамяти моей матери посвящаю
Книга первая
Только начну рассказывать, все Липяги да Липяги!..
Незнакомые пожимают плечами: что, мол, за диковина такая? Будто что-то русское и вместе с тем что-то татарское. Будто не очень заковыристое слово, а ударение и то не знаешь, где поставить…
Так чтобы вы не ломали себе понапрасну голову над этим, я сразу же спешу объяснить все по порядку.
Липяги — это мое родное село. Не очень большое, но все ж таки село, поскольку в свое время были у нас и церковь и сельский Совет. Говорю: в свое время. Теперь на месте церкви — это рядом тут, напротив школы, — буреют заросли репейника: еще лет двадцать назад церковь разломали. А сельский Совет совсем недавно переехал в соседнее село, в Хворостянку. И сельский Совет, и правление нашего колхоза «Красный пахарь»… Но об этом потом. Сейчас мне хочется только, чтобы вы знали, что Липяги — это село, а не деревня.
А то наше районное начальство совсем перестало называть Липяги селом: деревня, да и все. Нам, липяговцам, слышать это до боли обидно.
Не знаю, правда ли, но говорят, что где-то есть еще одни Липяги. И будто село то больше нашего. Может, оно и так, но я рассказываю о наших Липягах. Я родился и вырос тут, бегал в школу и теперь вот уже пятнадцатый год в этой же школе учительствую. Так что про те, другие Липяги и слыхивать ничего не слыхивал.
И не только я один. Все наши липяговские мужики тех, других липяговцев за родню не признают. Старожилы уверяют, что наши Липяги исстари так назывались. Что это именно про наше село такая присказка в народе сложена: «Не спеши в Сандыри — в Липягах ночуешь»…
Мой крестный, дядя Авданя, прозванный за косноязычие Бур-буром, любитель рассказывать всякие истории, уверяет, что о нашем селе было упомянуто в «Повести о Батыевом приходе на русские земли».
Однако листок этот, где говорилось про Липяги, почему-то не сохранился. Но, как бы там ни было, липяговцы знают одно: село наше древнее и оно извечно стояло на этом самом месте…
Да, совсем было позабыл сказать о месте-то! Раз уж вспомнил, расскажу. Только не знаю, право, как бы мне получше разъяснить вам, где находятся наши Липяги.
Представьте себе междуречье Оки и Дона. Скучнейшая безлесная равнина. Овраги да соломенные крыши изб… В древних былинах про наши места говорится так: «Сторона-то широкая, что от Оки-реки потягла до Дону глубокого». Открытая равнина служила плохой защитой от набегов диких племен.
«Диким полем» звалось это место. Кто только не шлялся по этому полю! Бывали тут и черемисы, и болгары, и половцы… Но дольше всех разгуливали по нашей земле татары.
Большинство русичей, узнав о приближении врагов, уходило на север, в леса. В смуту в лесах, что росли по реке Вёрде, беженцев скапливалось видимо-невидимо. Отсюда и название центра этого края — Скопин.
Большинство уходило… Но, видно, не все наши предки думали так, как отвечал рязанский князь Юрий Ингоревич наглому Батыю: «Олна (когда) нас всех не будеть, тож все то ваше будеть…» Кое- кто из местного населения вел дружбу с татарами.
Липяги… Разве не слышится в этом слове что-то татарское?
Но если б в одном названии! Вы только гляньте на нашего липяговского мужика — и вам все станет ясно. Наши земляки, рязанцы, живущие за Окой, как все исконно потомственные славяне, белобрысы, голубоглазы. У нас же в Липягах белоголового днем с огнем не отыщешь. Липяговцы смуглолицы, черноволосы: глаза у наших мужиков черней кубанского чернозема. А бабы — на моей памяти — носили клетчатые поневы и напяливали на голову рога языческих богов — кички.
Ничего не поделаешь — уж такое у нас место! Все бывали тут, и не нам упрекать предков в недостойности их поведения. Да и вряд ли помогут упреки: слишком долго продолжалось соседство с иноязычными. А уберечь народы от общения друг с другом нельзя. Это все равно что огородить речку, чтобы вода ее не сливалась с водой других рек. У нас, правда, находились и такие ловкачи, только у них ничего не вышло. И поныне наша речка Липяговка течет себе, как она текла тысячелетиями.
Липяговка впадает в Теменку, Теменка — в Чернавку, Чернавка — в Непрядву, в ту самую Непрядву, на берегу которой собиралось русское ратное войско перед Куликовской битвой. Ну, про эту речку вы, наверное, слыхали. Непрядва впадает в Дон возле села Монастырщины, а Дон — в Азовское море… и так далее…
Ракиты
На усадьбе нашей росло много ракит. Десятка два, а то и более. Я настолько хорошо помню каждую ракиту, что, если хотите, могу пересчитать их по пальцам.
Наверху, возле избы, росло всего лишь три дерева: одно перед самым крыльцом с улицы, а два — с переулка, от соседей. Это были могучие древние ракиты. Покойный дед наш рассказывал, что как только он помнит себя, он помнит и эти ветлы. По словам деда Андрея, и в пору его юности они были такими же древними. Мало того, он уверял, что и его дед, значит мой прапрадед, тоже родился под этими ракитами. Значит, деревьям этим было лет под триста, а то и больше. Может, они росли тут, возле нашей избы, и до нашествия Тохтамыша — кто же их знает! Во всяком случае, глядя на них, невольно задумываешься о древности нашего фамильного андреевского корня.
