Юсупов. Право на выживание - Новикова Анна

Софья прикрыла глаза и потерла лоб. Грудь тяжело вздымается, видно, как журналистка мучается от боли. Но терпит же, терпит!

— Понимаю, конечно, — ответила она. — Сначала вы мне предлагаете быть двойным агентом, а что мешает мне стать им на стороне вампиров? Только личной выгоды я тут не вижу.

— Не вы ли рьяно отстаивали право на выживание невинных людей, что могут косвенно пострадать от такой зачистки? — спокойным тоном спросил Игорь Шамильевич.

Журналистка еще раз глотнула воды. На стакане остались кровавые отпечатки от пальцев. Выдержала паузу, подняла замутненные глаза и сказала:

— Перед вами сидит человек, который и косвенно, и прямо пострадал от вампира. Я потеряла жениха. Я потеряла покой. Черт, я даже потеряла здоровье. Я хочу сама растоптать эту гниду, но меня бесит собственная уязвимость. Меня бесит чувствовать себя физически слабой и оттого — безнадежной.

Игорь Шамильевич долго изучал лицо Софьи, искал хотя бы тень лукавства. Но либо журналистка действительно говорит правду, либо врет очень и очень искусно. Что, в свою очередь, делает ее еще более желанной кандидатурой для службы в статусе двойного агента.

— Допустим, я вам поверю, — сказал Игорь Шамильевич. — Покровительством и защитой я вас обеспечу. Но и вы будьте готовы принять мои условия.

С этим словами он зажал между большим и указательным пальцами ампулу с прозрачной жидкостью и продемонстрировал журналистке.

— Это притупляет боль, — сказал Игорь Шамильевич.

— Я знаю, что такое обезболивающее. Но его не называют сывороткой. Так что это? — спросила Софья.

— Авторская разработка. Мы это вводим себе, чтобы быть невосприимчивыми к боли, страхам и другим явлениям, что вы минутой назад назвали уязвимостью и физической слабостью.

По телу журналистки снова прошла волна дрожи, аж зубы клацнули. Всем видом она показывает, как не хочет соглашаться на неизвестный препарат. Отпрянула, с недоверием покосилась на ампулу, даже будто еще больше сжалась.

— Предпочтете мучаться от боли и озноба всю ночь? — спросил Игорь Шамильевич.

— А какая у вашей сыворотки побочка? — выделила последнее слово Софья.

— Чистота сознания и полное отсутствие колебаний.

Журналистка перевела замутненный взгляд с ампулы на Игоря Шамильевича, затем на Матвея. Отставила стакан и протянула руку. Вытерпела прохладное поглаживание ватой, смоченной спиртом. От укола успела лишь зажмуриться, как все тут же закончилось.

Игорь Шамильевич обхватил ладонями лицо журналистки, поводил им туда-сюда, наблюдая за реакцией. В глазах Софьи исчез блеск гнева, а вместе с ним фокусировка. Голова отяжелела и повалилась набок.

— Матвей, — позвал он, — предоставь нашей гостье спальное место. Ей нужно восстановить силы.

Пацан встрепенулся как воробей на холоде. Закинул руку журналистки себе на плечи, с большими усилиями прихватил ее хрупкое тело, аж жилы вздулись на шее и на лбу. Ногой пнул дверь и, едва ли не в присядь понес Софью по коридору.

— Да ты с дуба рухнул⁈ — рявкнула Софья.

Потом она спросила то же самое, только в более популярной матерной форме. И еще кучерявыми междометиями приправила.

— У тебя есть предложение получше? — спросил Юсупов самым елейным тоном.

Софья захлопала глазами, так и не вкуривая до конца — у князя совсем поплохело чувство юмора, или он это всерьез? Она пожала плечами и сказала:

— Мне же не поверят. Тут даже трехлетний ребенок разоблачит подвох.

— Именно это нам и нужно.

Юсупов перебросил ее светлые локоны за спину, стянул футболку с плеча и обдал горячим дыханием.

— Будет больно, но тебе понравится. Как и всегда, — сказал он.

В следующий миг тело Софьи как молнией шарахнуло, а шея превратилась в один сгусток боли. Софья впилась ногтями в руку князя и процедила сквозь зубы:

— Ненавижу тебя.

Смотрели фильм «Начало»? Помните ту фишку, когда герои попадали в разные уровни сна, погружаясь все глубже? Выходили из них тоже постепенно. Именно так произошло с Софьей.

Вот она открыла глаза. Видит незнакомый интерьер, через окно пробивается солнечный свет. Поднимается с постели и оглядывается. Затем снова открывает глаза, видит все то же самое и снова поднимается с постели.

Где-то после шестой попытки Софье, наконец, удалось буквально выдернуть себя из забытья. Ведомая рвотным позывом, она вскочила и понеслась к ближайшей двери. Не ошиблась — за ней оказалась ванная. Согнувшись над унитазом, исторгла из себя блеклую жидкость. Спазмы повторились еще несколько раз. На глаза навернулись слезы. Софья наощупь нажала кнопку слива.

Сквозь пелену разглядела раковину, включила воду и долго умывалась. В зеркале выше увидела не себя, а привидение какое-то. Бесцветная кожа, бесцветные губы, слабые синюшности под глазами. Да и сами глаза будто чужие.

На шее прилеплен бинт с пластырем. Через него проступили темно-бардовые пятна. Болит так, будто по ней палач саданул топором, но на полпути передумал. Боль отдает в плечо и по мозгам. Даже глотать тяжело.

Софья отдышалась, оглядела себя и мысленно выругалась. Влипла, блин!

Конечно, она все помнит. Точнее до момента, когда перед глазами замаячила ампула с прозрачной жидкостью. Что потом-то было?

Поток воспоминаний прервал новый рвотный позыв. В этот раз слабее, но приятного мало. Из-за шума воды Софья не сразу услышала стук в дверь. Прополоскав рот, она вытерла лицо полотенцем и вышла из ванной.

Стук повторился. Софья открыла дверь комнаты — за ней топчется юнец. Над губами жиденькие усики, в глазах рыцарская решительность, в руках поднос с чем-то съестным. От этого желудок Софьи снова пополз к горлу. Машинально прикрыв рот рукой, она снова понеслась в ванную. Исторгать из себя больше нечего. Корячилась над унитазом, пока спазмы не стихли.

И снова те же процедуры. Кнопка слива. Плеск воды. Полоскание рта. От натирания полотенцем кожа лица немного порозовела. В голове только не посветлело.

Шатаясь, Софья вернулась в комнату. Матвей так и торчит столбом в дверном проеме с подносом в руках.

— В меня сейчас ничего не влезет, — хриплым голосом сказала Софья.

— Ну, м, м-может воды? — промямлил Матвей.

Софья слабо кивнула и, хватаясь за все, доплелась до кровати. Пацан крутится на пороге в раздумьях, где оставить поднос — тут или отнести назад. Решил все же поставить на столе, прямо перед носом Софьи. Да он издевается?

Пока ушуршал за водой, Софья огляделась. Комната как комната, уж очень напоминает студенческое общежитие или малогабаритную квартирку.

Узенькая кровать, к которой примыкает квадратный столик, тут же окно. У противоположной стены шкаф, тумбочка и пара полок. Под ногами унылого цвета линолеум с рисунком под дерево. У порога коврик и полка для обуви. Ей-богу, привет, студенческие годы!

Матвей вернулся. Снял обувь и занес стакан с водой, будто фарфоровую вазу. Софья выпила залпом, отдышалась, вернула пацану и сказала:

— Неси еще.

Тот повторил забег. Так и стоял столбом, пока Софья глотала воду как амброзию. В этот раз отпила до половины, прислонилась к стене, окинула Матвея взглядом с носков до дебильных усиков и спросила:

— Долго я?..

— Да нет, — ответил тот.

— А конкретнее? Который час хоть?

Пацан посмотрел на наручные часы и ответил:

— Двенадцать ноль семь.

— Ну а день-то какой?

— Суббота.

— А конкретнее?

— Пятнадцатое июля.

Софья прикрыла глаза и вздохнула. И Юсупов еще ее называл безнадежной, да?

— Дальше-то что? — спросила она.

Юнец замешкался. Ну какой из него ассасин? Пень пнем же!

Софья слабо повернула голову, поморщилась от боли и пояснила:

— Ты что ли будешь моим гидом и введешь в курс дела или начальника твоего спросить?

Этот дрищ весь вытянулся, вздернул подбородок и ответил:

— Игорь Шамильевич занят. До вечера я побуду с вами.