Федор Московцев - Он украл мои сны
– Двадцать тысяч – хрен с ним, заплатим, а если завтра пришлют инкассо на двадцать миллионов? – резонно заметил Владимир. – У нас обращается десятки миллионов, мы не можем зависеть от какой-то тупой кашолки, которая за всю жизнь не расплатится за ущерб!
И он был прав. При существующих оборотах налоговики, если зададутся целью, смогут насчитать недоимок на любую сумму, нарисовать инкассо, выслать его в банк и снять эту сумму со счета. В этой ситуации главбух был виноват ещё и в том, что налоговики доначислили налог, руководствуясь теми данными, что были поданы в налоговую самим главбухом. То есть, можно предположить, что в следующем месяце они даже без злого умысла могут доначислить уже не двадцать тысяч, а двадцать миллионов, если главбух проморгает и напишет в отчетности не те цифры!
С молчаливого согласия остальных компаньонов Владимир строго предупредил Андрея и призвал закрыть Совинком, а также избавиться от аптек, если этот побочный бизнес мешает основному делу – аккумуляторной компании Экссон. И даже отказался от получения дивидендов с инвестированных средств, если у Андрея проблемы и он не успевает и пообещал, что потерпит и не будет требовать немедленного возврата своих денег, а установит щадящий график погашения задолженности, чтобы не инициировать финансовый крах.
Андрей повинился и сообщил, что уволил главбуха, умолчав о подробностях увольнения, сказал, что передал полномочия по ведению бухучета аудиторской фирме Аудит-Стандарт, с которой имеет давний контакт, заверил, что контролирует ситуацию на Совинкоме и пообещал исправиться. По своей натуре он не мог выдать что-то другое, ибо уже достиг определенного уровня, заработал имидж успешного предпринимателя и ни при каких обстоятельствах не хотел его рушить. А признаваться в ошибках означало поставить себя на ступень ниже и сделаться в команде человеком второго сорта. Плюс привлечение конкурсного управляющего, представителя Ансимовых-Быстровых, на Совинком. Ансимовы настойчиво требовали чтобы он взял на работу их отца, Андрей устроил для него ознакомительный визит в кардиоцентр, а потом технично заволокитил это дело. В случае, если он заявит о своей несостоятельности, прекратит выплату процентов и начнет возвращать заемные деньги, то, скорее всего, компаньоны настолько серьёзно усомнятся в его деловых качествах, что задумаются над тем, чтобы от него избавиться. А этого Андрей боялся больше всего.
К тому же, он прекрасно знал цену обещаниям Быстровых. Сегодня они клянутся, что разделят пополам все радости и тяготы, доходы и убытки, а завтра будут душить за каждый день просрочки процентов. Когда речь заходит о деньгах, в них словно бес вселяется, они утрачивают над собой контроль и в гневе могут наговорить… и сделать всё что угодно.
Развивая мысль о блестящих перспективах Совинкома, Андрей поведал о ближайших крупных тендерах – в Волжском на два миллиона долларов, в ОКБ (Областная клиническая больница) и Областном онкодиспансере на общую сумму два миллиона долларов и в Михайловке на двенадцать миллионов (опять же долларов). Первый состоится в августе этого года, другие два – в начале следующего. Плюс куча менее крупных тендеров, которые поставлены на поток и Андрей уже даже не отслеживает суммы менее одного миллиона рублей.
Это были реальные планы, в доказательство Андрей предъявил копии подписанных государственных контрактов со спецификациями. Быстровых, чьи родители были из Михайловки, заинтересовал михайловский проект, который, к тому же, был самый крупный из всех. И Андрей рассказал, чтоʹ предпринял по данному вопросу. Во-первых, дважды туда съездил (Михайловка находится примерно в 200 км от Волгограда), познакомился с главврачом Михайловской ЦРБ (Центральная районная больница), который оказался настолько любезен, что принял у себя дома. В пользу Андрея говорил тот факт, что Совинком находится в областном кардиоцентре, главврач которого, Халанский, ранее возглавлявший облздравотдел, является большим авторитетом для главврача Михайловской ЦРБ. У Совинкома уже сложилась история продаж с Михайловской ЦРБ, руководство которой получало комиссионные (через менеджеров), поэтому Андрей сразу нашёл общий язык с главврачом. Который признался, что персонал недостаточно подкован и было бы неплохо привлечь грамотных специалистов к составлению спецификации.
Сказано – сделано, и Андрей договорился с Халанским, чтобы тот командировал заведующих отделениями кардиоцентра в Михайловку для составления техзадания под оборудование фирм, с которыми Совинком имеет дилерские отношения. Поездка состоялась (все расходы оплатил Андрей), и в данный момент специалисты работают над техзаданием.
По поводу денег вопрос остается открытым. Но главврач Михайловской ЦРБ, а также Халанский, располагают сведениями, что средства начнут выделять частями уже в этом году из областного и федерального бюджетов.
Как Андрей и предполагал, сердечное участие Владимира было только на словах. В день выдачи дивидендов (пришлось взять из тех денег, что перечислил кардиоцентр в счет погашения долга) Владимир, пересчитав банкноты, сказал:
– Чего так мало, витиеватый?!
– ??? – Андрей сделал удивленное лицо. – Точно десять процентов.
Владимир скорчил до того уморительную гримасу, что все буквально попадали со смеху:
– Проценты – это æ¥йня! Мы хотим окунуться в океан твоих доходов.
Он сделал вид, что ныряет в воду, и, изображая пловца, с характерными движениями закружился по кабинету. Остановившись, добавил:
– Когда уже мы помочим клювики – нормально, а не так, как сейчас?
Он брезгливо посмотрел на зажатые в руках деньги.
– Смотри, клюв совсем сухой! – с этими словами он поднес растопыренную ладонь к носу и стал двигать рукой в направлении от носа, будто вытягивая его. – Совсем клюв сухой, надо помочить его.
Ансимовы разразились таким хохотом, что под ними зашатались стулья.
Смех смехом, но непринуждённость, с которой Андрей расставался с деньгами во время выплаты процентов (прямо символ позитивных вибраций!), никак не соответствовала тому, что творилось при этом в его душе. Сроки окончательной стабилизации финансовой ситуации отодвигались на неопределенное время. Если в начале года он рассчитывал на апрель-май и связывал оздоровление с получением выручки от продаж продукции, полученной по вексельной схеме, то теперь, когда эта выручка вся ушла непонятно куда, оставалась надежда на предстоящие крупные тендеры. Или, в крайнем случае, придётся брать кредит в Волгопромбанке, чтобы заемными средствами, взятыми под разумный процент, погасить долги, проценты по которым превышают все разумные пределы. Действуя согласно этому плану, Андрей стал перечислять на расчетный счёт Совинкома в Кировском филиале Волгопромбанка практически все деньги, которые поступали на Экссон, а оттуда деньги перечислялись контрагентам Экссона, в назначении платежа указывалось «в счёт взаиморасчетов с ООО Экссон». Компаньонам объяснялось, что это делается «для оптимизации налогообложения». В Кировском филиале «Волгопромбанка» Совинком стал клиентом номер один. Управляющая принимала Андрея даже в выходные дни, и, если того требовали обстоятельства, вызывала нужных сотрудников (обычно его присутствие требовалось при перекредитовании – кредит был выдан сроком на год, но формально раз в квартал надо было иметь на расчетном счете сумму кредита, банк её акцептировал и на следующий день возвращал обратно, по бумагам это проходило как погашение и последующая выдача ссуды, на соответствующих документах Андрей как гендиректор фирмы должен был ставить свою подпись). При существующих оборотах собрать в нужный день два с половиной миллиона рублей для очередного перекредитования не составляло проблем.
Глава 143
Для Рената любовь к Тане было самым сильным чувством за всю его жизнь. Была и есть на данный момент. Ощущение, что если человека не станет, то не станет и тебя. Но жизнь показывает, что не все так просто. Не имея возможности убить себя быстро, он продолжал убивать себя медленно всеми доступными для этого способами. Иногда прерывая самоуничтожение и начиная поглощать противоядие только чтобы подольше протянуть с этой болью внутри. Мазохизм, да. Но, черт возьми, он внутри и ничего с ним не сделаешь. Учителей «я знаю что надо делать» – как грязи, но ни один не смог прописать правильное лекарство. Пытались, да. Некоторым, как например, сексопатологу, можно поставить памятник при жизни, ибо они действительно старались. Но не помогло. Ибо лечить это бессмысленно. Оно либо умрет вместе с Ренатом, либо утихнет на время. Либо он поумнеет и научится таки контролировать свои эмоции.
Узнает ли Таня всю глубину его чувства? Какие чувства он испытывает сейчас, когда окончательно потерял её? Всеми силами желал он ей быть счастливой, даже если ненавидел её в данный момент. Он честно хотел, чтобы она была счастлива. Вот такой вот парадокс. Сколько всего было – и жесточайшая ложь, и безграничная эйфория от осознания что она рядом, и расставания. Все эти драматические перипетии только укрепили его чувства. И он до сих пор любит ее.
