Александр Филиппов - Аномальная зона
– Спасибо на добром слове, – искренне поблагодарил повара милиционер.
– Да, чуть не забыл! – крикнул вдогонку тот. – Остатки в чанах вот этим ребятам, носильщикам, – указал он на рабсилов, – отдашь. Это им вроде как премия за труды. Они про то знают, будут ждать. Когда разрешишь – со дна выгребут, со стенок слижут. И мыть не надо!
Тем временем зверолюди привычно впряглись в повозку – двое спереди, один сзади, – и, дождавшись команды Фролова, с грохотом покатили в тёмный туннель. Капитан с черпаком в одной руке и лампой «летучая мышь» с закопчённым стеклом в другой пошёл следом, осторожно ступая и удивляясь, как легко находят во мраке путь рабсилы.
Через пару сотен шагов навстречу стали попадаться вагонетки, доверху нагруженные породой. Их толкали по рельсам согнувшиеся в три погибели зверолюди, которые, учуяв запах пищи, крутили лохматыми мордами и заметно прибавляли ходу – видать, чтобы доставить быстрее груз и заняться едой.
Мрачными туннелями, под сводами которых заполошно проносились летучие мыши, а внизу под ногами то чавкала грязь, то плескалась вода, пищеносы доволокли телегу до высокого и просторного грота. По правую сторону озарённой кострами пещеры тянулись ярусы деревянных нар – лежбище рабсилов, а по левую, тревожно урча, собиралась толпа зверолюдей. Каждый из них прижимал к груди глиняную плошку. Появление телеги они встретили дружным рыком.
Несмотря на темень, Фролов рассмотрел, что рабсилы не были здесь предоставлены сами себе. Управляли толпой несколько зеков-бригадиров со здоровенным дубьём в руках. Один из них подошёл к милиционеру.
– А, это ты у нас новый баландёр, мусорок? – приветствовал он.
– Он самый – буркнул в ответ капитан.
– Давай, начинай кормёжку. Мы тоже пойдём похаваем. Потом вернёмся и погоним зверьё на работу.
Бригадиры, отвоёвывая фонарями пространство у тьмы и подсвечивая свой путь, нырнули в туннель. Фролов остался один на один с тёмной толпой в четыре с лишним сотни нетерпеливо рычащих рабсилов.
Зверолюди-пищеносы растворились во мраке. Не теряя присутствия духа, Фролов, подняв, как знамя, длинный половник, взгромоздился на тележку. Зачерпнул, старательно размешав, слегка остывшее варево и крикнул громко:
– Еда! Подходи по одному!
Он боялся, что рокочущая толпа косматых гигантов бросится враз на него, сметёт и, пожалуй, слопает в один присест вместе с кашей, но вышло по-другому. В сообществе рабсилов, судя по всему, как и в любой звериной стае, существовала своя иерархия. Первыми за пищей потянулись особенно рослые, с подёрнутой сединой шерстью на морде и плечах свирепого вида вожаки. За ними сгрудились, соблюдая очерёдность по какому-то им лишь самим известному ранжиру, особи помоложе и похлипче. Последними, как догадался милиционер по едва заметным грудям, колышущимся под мехом, получали еду самки.
Несмотря на урчание, громкое сопение и угрожающее клацанье клыками, порядок зверолюди соблюдали, и Фролову не пришлось сожалеть о забытой на пищеблоке дубине.
Хлеба и каши хватило всем. Гориллоподобные работяги подходили по одному, протягивая могучими руками глиняную миску. Капитан шлёпал в черпак варева, вручал кус хлеба. Получив свою порцию, зверолюди разбредались по пещере и, опустившись на корточки, не прибегая к помощи ложки, приникали к миске мордой, лакали шумно, цепляли кашу со дня горстями, причмокивая и облизывая волосатые пальцы, чавкая, в три укуса отправляли в пасть хлеб.
Удивительно, но никто из них не словчил, не сунулся с миской в другой раз, не попытался отобрать пищу у соплеменника. Для Фролова все зверюги были на одну морду, он не различал их и запросто мог бы выдать кому-то вторую порцию. Но рабсилы, по-видимому, обманывать не умели.
В конце обеда, когда зверолюди, сложив миски на свои лежанки, разбрелись по рабочим местам, к тележке подошли трое и принялись топтаться поодаль.
Капитан догадался, что это давешние пищеносы.
– Айда, налетай, – указав на лохани, радушно пригласил он. И рабсилы поняли: бросились к чанам и дружно запустили в них руки, сгребая со стенок и дна остатки прилипшей каши.
Следующая раздача пищи полагалась через шесть часов – на ужин. Кормили зверолюдей как служебных собак в милицейском питомнике – дважды в сутки. Кроме того, рабсилы самостоятельно промышляли охотой за крысами и летучими мышами, находили в штольнях съедобные грибы, умудрялись в полной темноте ловить голыми руками рыбу в подземной реке.
Подосадовав, что, волнуясь по поводу новых обязанностей, сам забыл про обед, Фролов отыскал в кармане робы кусок чёрствого хлеба, сжевал, а потом уснул, пригревшись в тепле подземелья под приглушенный стук железа о камень в отдалённых штольнях – рабсилы рубили кирками золотоносную породу, дробили тяжёлыми молотами, грузили в вагонетки и катили на промывочный агрегат – драгу.
3
Через несколько дней милиционер вполне освоился с обязанностями баландёра. Рабсилы его слушались, конфликты среди них при раздаче пищи пару раз вспыхивали, но, порычав друг на друга, поскалив клыки и гулко побарабанив себя по груди кулачищами, лохматые чудовища тем и ограничивались, подтвердив свою иерархию в стае и место в очереди за похлёбкой.
Вспомнив рассказ умершего предшественника, Фролов попытался выяснить, кто из рабсилов свободолюбивый, исчезавший непостижимым образом периодически из шахты путешественник Коля. Пищеносы, изрядные, как и прочие троглодиты, долдоны, хотя и не лишённые жутковатого обаяния в звериной своей непосредственности, и вопроса не поняли, когда капитан попытался выяснить личность Коли у них.
Кличек среди рабсилов не существовало, между собой они общались с помощью односложных звуков, больше похожих на рык, но при обращении к людям умели произносить не слишком внятно короткие фразы вроде «дай хлеб», «еда», «каша», «работа», «спать», «ходить»…
Невольно подражая им, Фролов приказывал пищеносам: «Ходить еда!». И те понимали, скалили клыки, радостно урча: «Хлеп… ка-а-ша…»
Впрочем, слов они понимали гораздо больше, чем умели произносить, слушались команд «стоять», «ко мне» и даже более сложных: «Подкати ближе телегу», «Принеси лохань», «Отвали, куда лезешь, я не начал кормёжку!». На вопрос, как тебя зовут, каждый из них отвечал одинаковым рыком: «Р-рабсил!» и стучал кулаком по резонирующей мощно груди.
Капитан долго допытывался у пищеносов, переходя на их обезьяний язык:
– Я – Никита! – бил он себя кулаком по сердцу.
– Кита, – соглашались те, внимательно взирая на него близко посаженными, горящими малиновыми отблесками костров, глазами.
– Ты – рабсил! – тыкал он в меховую грудь собеседника.
– Р-рабсил! – с готовностью подтверждал тот.
– А Коля где? – разводил руками Фролов. – Рабсил Коля кто? – и указывал на толпу зверолюдей, топтавшуюся поодаль в ожидании кормёжки.
– Оля то! – послушно повторяли пищеносы.
– Ну какие же вы тупые! – приходил в отчаянье капитан. – А ещё человекообразные! Человек, бестолочи, – это звучит гордо!
– Чи-ла-век! – радостно тыкали в грудь милиционера рабсилы.
Не раз и не два Фролов, отчаявшись, взывал в толпу зверолюдей:
– Коля! Коля! Ко мне! Еда, хлеб, сахар!
И вот однажды из тёмной массы рабсилов перед кормёжкой выступил гигант. Прижимая глиняную миску к груди, он ответил членораздельно:
– Хлеп, сахар. Коля дай!
Капитан едва черпак не уронил от неожиданности. Потом опамятовался, достал из кармана кусочек припасённого загодя пилёного сахара, протянул, объясняя:
– На, ешь. Стой тут. Потом ещё дам, – и навалил ему с верхом в посудину крупяной каши.
– Па-си-па! – рявкнул тот и мгновенно хрупнул сахаром в крупных зубах.
– Вежливый какой, – удивился милиционер и, указав новообретённому Коле на место подле бачков, крикнул остальным: – Налетай, пещерный народ, в порядке живой очерёдности!
Закончив раздачу пищи, он по-свойски взяв рабсила за плечо, подвёл ближе к костру и первым делом осмотрел его морду. Седая прядь, хотя и замазанная изрядно сажей, оказалась в наличии. Оглядевшись, нет ли поблизости зеков-бригадиров, Фролов сел на обломок скалы. Коля устроился напротив, шлёпнулся задом на землю, охватил длинными руками колени и уставился на нового хозяина преданно, по-собачьи.
Фролов извлёк из-за пазухи ломоть хлеба, протянул зверочеловеку:
– На, ешь.
Тот схватил, понюхал и сунул в пасть, хамкнул со вкусом.
– Ты, Коля, на воле был? Тайга ходил? – приступил к расспросам капитан. – Лес… э-э, деревья, много деревьев видел?
– Идел, – подтвердил, сглотнув угощение, рабсил. – Де-ре-ва многа, ва-да мно-га, е-да мало.
– Болото ходил? Вода, грязь, чавк-чавк! – потоптался на месте, изображая хождение по трясине, милиционер.
