Валида Будакиду - Пасынки отца народов. Квадрология. Книга третья. Какого цвета любовь?
Вот и она – канатная дорога. Лёгкий весенний ветерок покачивает красный кругленький вагончик. Он совсем пуст. Пока не сезон. Ты задумчив, тебе предстоит посещение «казенного дома»; я принципиально молчу и, забыв о том, что боюсь высоты, нагло смотрю на проплывающие внизу кроны деревьев. «Хоть бы эта дорога не кончалась! Хоть бы этот вагончик сорвался и упал вниз, чтоб мы разбились вместе и больше никогда не разлучались! Господи! Сейчас всё закончится, и мы пойдём по домам! Это бесчеловечно, Господи!».
Снижаясь, вагончик сбросил и без того слабенькую скорость. Он плавно вошёл меж двух посадочных площадок и остановился, чуть подрагивая и стукаясь о доски деревянного настила.
– Возьмём такси? – спросил ты, словно торопил время.
– Лучше на метро. И дешевле и быстрее. Мне уже домой надо!
В ОВИРе что-то не срослось, тебе велели прийти через два дня. Мы поехали на автовокзал. Людей в троллейбусе много, в такой час пик они обычно возвращаются с работы. Всю дорогу мы с тобой молчали, словно все слова остались там, на верхушке горы, словно выплеснулось всё, что должно было выплеснуться. Слова исчезли, остался только язык тела. Ты, наверное, думал о бумажной волоките, о своей поездке в Грецию. Я – старалсь думать не о тебе, а о дурацкой лягушке, которую утром нынешнего дня приобрела за семь рублей пятьдесят копеек…
Билетных касс здесь нет. Кондукторов тоже. Пассажиры междугороднего автобуса выходили все в одну, в первую дверь и «обилечивались» водителем на выходе. Поэтому сидеть в автобусе сможет только тот, кто залез одним из первых. Все бросаются к автобусу, прижимая к груди котомки, баулы, чемоданы, просто мешки, бегут за ним до полной его остановки, цепляясь зубами, руками, ногтями за выступающие участки автобусной жести, пытаясь проникнуть внутрь даже при закрытых дверях.
Человеческая волна нас прижала друг к другу так, что мне было стыдно поднять лицо. «Да в таком автобусе и забеременеть не грех! – сидиотничала я. – Вот только не разберёшь, от кого!»
Старый «Лазик» с тоскливым завыванием тронулся, перекошенный на правый бок, как всегда, тщательно озонируя воздух в салоне выхлопными газами. Когда въехали на трассу, он разогнался изо всех своих сил, и в окна ворвался свежий ветер. Пассажиры повеселели. На остановках выходили и входили желающие уехать. Двери уже не закрывались, и мужики, развеселившиеся до предела, висели из открытых дверей автобуса как кисти спелого отборного винограда. Они весело перекликались друг с другом, громко хохотали и ухитрялись рассказывать анекдоты.
Нас прижали друг к другу уже так, что я не могла пошевелиться. Всё то, что кипело во мне, когда мы спускались с горы и я вцепилась в твою руку, накрыло меня новой волной, сладкой и безудержно наглой. На этот раз волна была смертельной.
Окна открыты нараспашку до самого конца. Ветер треплет мои волосы, забивая глаза дорожной пылью, и злит меня неимоверно, потому что от тебя исходил совершенно необыкновенный, волшебный запах. Не запах одеколона или свежего белья, как от Лёши… Нет, это нечто совсем другое… Я даже не знала, что такие запахи бывают. Я закрываю глаза, чтоб мне ничто не мешало, так мне хочется ловить его снова и снова… Как обидно, что он так тонок, и любое дуновение ветерка уносит его! Хочется вдохнуть всей грудью, хочется, чтоб этот аромат твоей кожи был вязким и сильным. Я понимаю – так можно сойти с ума!.. Я даже вижу цвет этого запаха – золотисто-жёлтый, похожий на медовые соты. Он проворно залезает в нос, он рвёт ноздри. От него нет спасения. Это аромат, рождающий страстное желание забыть всё на свете и забыться в твоих объятиях.
– Тебе не холодно? – заботливо спрашиваешь ты, положив мне руку на плечо.
Тепло руки подобно яду кобры мгновенно разлилось по всему телу. губы запылали, грудь задохнулась в тесноте. «Лазик», истошно взвыв, рванул по подъёму в гору. Я почти падаю на тебя. Верхняя часть бёдер находит твои крепкие, упругие бёдра.
Взрыв! Автобус упал в пропасть?!
Тело моё стало невесомым. Мышцы все до одной напряглись… Чёрная пантера в прыжке… Никого и ничего не видя перед собой, как на шёлковых, прохладных простынях, я скрестила ноги и они сами сжались с небывалой силой. Жар по всему телу, внизу живота, ниже… ниже… Что-то ритмично пульсирует, хочет вырваться и в доли секунды… перед глазами вспыхнул и рассыпался миллиардами огней ослепительный фейерверк! Он пронзает осколками огней чёрное небо и…
Я хочу «вернуться», чтоб не застонать и не забиться в агонии. Огни, ещё огни! Они взлетали в темноте ночи, освещая всё вокруг себя, даря неземное блаженство! О наслаждение, подобное безумию! Взлёт! Потом словно всё замерло. Но можно снова повторить… Резкое движение ног и… вновь вспышка света! Яркое, слепящее, раскалённое до белизны солнце теперь загорается на сиреневом небе. Теперь планирование вниз, медленное, плавное, пока не приблизится Земля. Море – синее-пресинее, зелёный лес, колосья пшеницы, дети запускают воздушных змеев. Голубая планета! Ты чуть касаешься её крылом и снова взмываешь вверх … А рядом с тобой летят кроваво-оранжевые кристаллы!..
…Первым вернулось тело. Сердце всё ещё стучало с перебоями, то слабее, то сильнее. Вернулся слух. В ушах дивной музыкой откликнулись стоны старого, перекошенного «Лазика» и непрекращающиеся беседы местных весельчаков.
Я открыла глаза. Мы почти въехали в Город. «Как хорошо, что я не сижу! – лениво подумала я, – а то ведь сейчас всем стало бы видно, что юбка у меня сзади промокла».
По мере возвращения к жизни стали возвращаться и мысли. Сперва неоформленные, расплывчатые, потом всё ясней и жёстче. «Какой ужас! – я постепенно начинала соображать. – Неужели ты всё видел?! И понял?! Этого не может быть! Этого быть не должно!»
– Почти приехали? – зеваю, вяло прикрываю рот ладонью. – Наконец-то. Уже домой хочется.
– Нам в одну строну. Поедем вместе? Потом там немного пройдёшь пешком? – у тебя усталый вид, потухшие глаза.
– Не-е. Я на своём автобусе поеду, – я достаю из кармана и медленно разворачиваю на карамельке бумажку, – завтра снова надо ехать обратно… Ну, всего вам хорошего. Так вы не знаете, когда уедете, да?
Уеду ли вообще, не знаю.
Тогда, может, ещё встретимся, – со звоном гоняю конфету из щеки в щеку, чтоб скрыть, как дрожит мой голос, чтоб промочить пересохшее горло, – спасибо за мороженое и за компанию, – я по-комсомольски протягиваю руку.
И тебе спасибо, Аделаида-Далида.
– Ещё и вы дразнитесь! – я сделала вид, что обиделась. – А вот и мой автобус! – я кинулась к первому попавшемуся номеру, чтоб побыстрей исчезнуть в его чреве и желательно навсегда.
Ты остался на остановке совсем один, проводил взглядом отъехавший автобус, в глубине души удивляясь и не веря, что всё закончилось, и мне с тобой больше не о чем говорить…
В конце мая позвонила рыжая как огонь жена Владимира Ивановича. Она от всей души благодарила за помощь в продлении отпуска без содержания и сказала, что «Аделаиде их родственники сделали приглашение в грецию и она может забрать бумагу в любое время».
