Никки Каллен - Рассказы о Розе. Side A
– Хорошо. Спасибо. Ненавижу быть один или с Маттиасом.
– Тоже приходит в сутане?
– Ну… нет. У него есть шикарный смокинг. Но это же Маттиас…
Дэмьен так и не понял, что значит это «это же Маттиас»; с бездомным он что ли приходит под ручкой, или сразу начинает собирать на них пожертвования, ставя всех в неловкое положение; решил, что скоро всё сам узнает; юбилей оперы, всё равно, какое-никакое развлечение – вдруг и вправду прозрачные костюмы; и налетел на еду. Потом ушел в комнату – действительно очень хотел спать; телефон зарядился, и он смотрел на экран и думал – звонить или не звонить – на экране была фотография, сделанная Тео – их вид из окна, и Дэмьен идет с библиотеки, читая что-то по пути, вид сверху – огромный двор, заваленный осенними листьями – Дэмьен тогда забыл телефон, а Тео пришел раньше, и сидел у окна, рисовал что-то, и увидел Дэмьена, и сфотографировал – думал, на свой – у них были одинаковые телефоны – Дэмьену страшно нравилась эта фотография – бывают такие, на которых ты выглядишь так, как мечтаешь; набрал смс «Ты спишь? прости, не позвонил, столько всего» – в ответ телефон зазвонил.
– Ну, давай, расскажи что-нибудь эдакое, удиви меня, – голос у Тео был сонный, но он позвонил.
– Представляешь, у папы отца Декампа коллекция ретро-порно-открыток.
– А, я читал где-то, когда к одному комиксу искал материалы – там было про порноиндустрию викторианскую, славный был сюжет… забавно, да. А ты их уже видел?
– Да ладно, ты что… Такой в первый день побежал порнооткрытки смотреть.
– Ну, кто тебя знает, вырвался на свободу…
– Тут второй Ричи под боком – только над Декампом – этот Мёльдерс.
– Всё-таки неприятный?
– Да вроде нет, но какой-то… странный… Идеальный такой, из стали.
– Их где-то специально выращивают, куют, мне кажется. А как Собор? Не разочаровал?
– Нет. Мне ключи дали от библиотеки.
– Срач там?
– Ужасный.
– Ты, конечно, сразу умер от счастья на пороге…
– Злой ты какой-то…
– Не, я просто… спал… ладно, давай, не хочу проспать завтра.
– Проспал сегодня?
– Да вообще… проснулся к обеду. Вообще все пары пропустил. Меня даже никто не спохватился. Так странно, будто нет меня совсем.
– Что ты такое говоришь…
Но Тео был прав – кроме Дэмьена, у Тео не было друзей – не считая авторов и издателей комиксов; они приезжали иногда в Нотернборо поужинать с Тео, обсудить дела; еще он активно переписывался с Диланом и Изерли – но это были все друзья на расстоянии; в Университете все любили Дэмьена, он был очень занят, подрабатывал в библиотеке третьим младшим помощником главного библиотекаря, подрабатывал в одном книжном магазине, – в Нотернборо был целый квартал книжных магазинов – и в январе проходила самая большая в Европе книжная ярмарка букинистов; и он всех знал, его все знали, ему было легко жить – это был его мир – мир книг, людей, любящих книги; его любили профессора и администрация Университета – он был гордостью – такой молодой ученый, гениальный публицист; ему уже было обещано постоянное место библиотекаря в университете – помощниками обычно работали студенты, но ректор, узнав об отъезде Дэмьена, пригласил его на личную встречу, в ужасную рань, перед первой парой, после мессы сразу; Дэмьен удивился; пришел по холодному утру, весь в сером – пальто, перчатках, свитере, брюках, замшевых ботинках; сам не заметил, что так оделся; Тео после мессы сразу лег спать, у него были пары после обеда; ректор сказал, что он еще не говорил о должности библиотекаря с начальством ордена Дэмьена – с ван Хельсингом, но вот его предложение, что скажет сам Дэмьен, а уж он, ректор, всё сделает… Дэмьен сказал в ответ, что он пока тоже без понятия, какое назначение ему предполагают, и если ректор готов общаться с ван Хельсингом, то он, Дэмьен, только за… ну и всё такое. Они попили с ректором кофе, со свежими вафлями; «ну чего там, что хотели?» спросил Тео из-под одеяла, Дэмьен вздрогнул, он думал, тот спит; «мне предложили место библиотекаря в университете, не студенческое, как сейчас, а настоящее, а потом и главного» Тео молчал под одеялом и Дэмьен решил, что он всё-таки спит «а ван Хельсинг?» Тео всё еще лежал, накрывшись, и Дэмьен не видел его лица, но услышал все оттенки – напряжение, испуг – они оба жили в ожидании назначения – «он не в курсе, это инициатива университета» «ну… может, они тебе что похожее придумали – ну, там, библиотекарь Ватикана» «о, да, было бы круто» – Дэмьен засмеялся и стал собирать книги и тетради на пары – но Тео не дал, вынырнул, взъерошенный: «а ты?» «чего я?» «ты хочешь?» «ну… да… да, да, я хочу все книги в мире» – а вот у Тео начались проблемы после Братства – он словно ничем не был привязан к Церкви – «ничем не полезен» – язвительно говорил он; но что-то в этом было – кроме Дилана и Изерли ему никто не звонил, не писал; по протекции Братства их приняли в Университет на стипендию; но если Дэмьена понятно почему – от него Церкви была одна радость, то Тео просто учился на факультете живописи и какая польза от художника Церкви – Дэмьен переживал за Тео, что тот прошел Братство, но так и «не нашел» себя. Дэмьен предполагал, что после окончания стажировки в Соборе он принесет обеты – и будет, наверное, работать в Университете, доработается до старшего библиотекаря или даже ректора; хотя администратор из него был никакой – вот Тео – тот да, считается, что художники люди творческие, бардачные, но вторым талантом Тео было контролировать процесс – он запоминал расписания, кто, где, что, почем, складывал вещи, покупал билеты, организовывал встречи – с Тео было невероятно комфортно жить – всё всегда было в порядке. Когда Изерли женился и уехал, последний год все хозяйство в Братстве вел Тео – и великолепно; он вел его совсем по-другому, все были вовлечены в готовку и мытье полов – в кухне и гостиной висел график дежурств, и никто не филонил, так грамотно Тео распределял обязанности – никто никогда не занимался тем, что ненавидел или не умел; и еще Тео как-то организовал общие дела – украшение замка в Рождество и Пасху, заготовки на зиму – варенья, джемов, овощей – как всеобщий праздник; потом Тео передал систему новым братьям – и, насколько понял Дэмьен, всё прекрасно работало. Но это был женский талант, талант хозяйки, секретаря, администратора, управляющего, и если бы у Церкви был свой отель, или курорт, или многоэтажный жилой дом, это было бы как раз кстати. Но захочет ли сам Тео на такую должность – он любил рисовать, он был красив, он был честолюбив и тщеславен – похоже, что еще одного брата придется отпустить в открытое плавание в жизнь. Дэмьен переживал не за реализацию Тео – он переживал, что Тео обижен – что Бог не призвал его – что оставил его – и Тео мог уйти на стороны тьмы – как капризный мальчик, получивший не тот подарок.
– А ты открытку получил? Там художник известный…
– Да, красивая. А там не было других его работ, ну, не с Собором… написано – из серии «Дорожные картинки».
– Я поищу всю серию, я понял. Я тебе адрес не прислал. Я всё-таки у отца Декампа остановился. На посуде – рисунки да Винчи анатомические. Постельное белье красное в черные кресты. И вся моя комната в голых нимфах. Старинные фрески.
– Эротовизуальная наследственность. Ну, завтра пришлешь адрес. Спасибо. Ладно, давай. Спокойно ночи. Пофоткай завтра библиотеку, пришли мне.
– Хорошо.
Дэмьен думал, что почитает – у него в ридере была вся Айн Рэнд, большинство идей ему казались наивными такими, девочковые размышления об экономике, но сам стиль развития драмы – предельно романтичный – очаровывал, но заснул мгновенно; и проснулся резко, от стука входной двери – кто-то вышел или вошел, и колокольчик зазвенел. Сначала он не понял, что это за занавеси вокруг – будто плыл в красно-белых облаках, подумал, что еще спит; что это часть сна – он в принцессиной кровати; потом вспомнил, что он у отца Декампа в гостях, и что его никто не будит, и что он вообще не знает, который час, а жизнь идет где-то там и не понятно, что о нем думают, раз он всё пропускает. Дэмьен запаниковал, выпутался из занавесок, выпрыгнул на теплый паркет, заискал наручные часы, они были под подушкой, видимо, ночью придавили руку, и он их бессознательно расстегнул – было семь утра всего лишь; в интернете в расписании месс первая была в девять утра; не катастрофа; выглянул, босой, взъерошенный, в гостиную. Никого не было. Вряд ли что-то где-то срочное происходило без него. Может, Клавелл отправился на рынок за самыми вкусными продуктами. Изерли так делал, и Тео потом – ездили на джипе за едой на фермерский рынок в какую-то немыслимую рань и привозил к завтраку домашний йогурт или паштет. Вдруг он совсем один в этой огромной роскошной квартире, полной нарисованных голых женщин… Дэмьен был очень застенчив – как всякий книжник – не нелюдим, а именно что застенчив – если отца Декампа нет, и Клавелла, что же делать? Мысль о передвижении на пока еще неосвоенном пространстве пугала его. Как, например, здесь можно сделать себе чай? А если он захочет уйти, в Собор, на мессу и в библиотеку, о которой мечтал, влюбившись, что делать с дверью, закрывать или нет, вчера Маттиас сказал, что они не закрывают дверь вообще, и если да, то где ключи…
