Элеонора Кременская - Пьяная Россия. Том второй
– Сестра-то у тебя, какая буйная! – доложил наблюдательный мужик.
– Вы бы голову прикрыли, – посоветовала Оля.
– И ты туда же? – удивился мужик. – А мне показалось, драки не для тебя!
– Да нет, вы не поняли, – робко пояснила Оля, – солнце же печет, а вы без головного убора!
– А! – понял мужик и поспешно нацепил панамку.
Вернулась раскрасневшаяся от гнева Лидка, молча достала из сумки-холодильника бутылку с зеленым чаем, молча отпила и не взглянув на Олю, буркнула:
– Я в море, охладиться!
Через несколько дней и они покинули гостеприимный берег Крыма. Уже в поезде, не в меру раздражительная Лида отшвырнула телефон:
– Наверное, номер сменил!
– Зачем? – не поняла Оля.
– Как ты не понимаешь, – залилась слезами сестра, – я для него лишь развлечение, дурочка с курорта!
– Все пройдет, – попыталась утешить сестру Оля.
– Нет, – замотала головой Лида, – эх, дура я, дура!
И опять зашлась в рыданиях.
Дома, Лида продолжала плакать, смурная ходила на работу, младшую сестру не опекала и Оле пришлось самой отбиваться от похотливых «козлов», что вечно заглядывались на ее белую косу.
Наконец, все разрешилось. Лида призналась в беременности.
Родители пришли в ужас. Ну ладно, Оля, ветер в голове, но вот от кого не ожидали! И пошло, поехало!
Лида плакала, за нее боролась Оля. Тихая, незаметная Оля взяла шефство над старшей сестрой. Долгие месяцы ожидания и гнета развеялись в дым, когда родилась девочка, голубоглазое чудо. Лида с Олей нарекли новорожденную Светланкой.
Светланку, после недолгих гримас презрения и отвращения, приняли бабушка с дедушкой.
Лидка воскресла, воспрянула духом, а Оля повсюду появлявшаяся с ребенком, отбила охоту у развратников, попросту обманывая их и глядела с вызовом в глаза очередному поддонку, протянувшему грязные лапы к ее незапятнанной юности, что да, я – мать.
Так они и остались жить в своем мирке, освящаемом светом новой жизни, всеобщей любимицы, Светланки, так и живут.
Байки с того света
Денис Востряков пил и был безжалостно изгнан родственниками из благоустроенной квартиры на дачу. Произошло это холодной зимой.
На даче печь была, но не оказалось дров и Денис, пошмыгав носом, решил поискать кругом. Зимний день, наполненный солнечными искрами, сверкал, блестел и по-своему радовал. Но Востряков с сомнением поглядел на шустрых синичек, осудил красногрудых снегирей, беззаботно порхающих по голым веткам деревьев, и двинул по дачному поселку.
Скоро он выдохся, глубокий снег преодолевать оказалось безумно тяжело. Но все же разжился остатками гнилых деревяшек и, захватив здоровенную доску, добрался до своего домика, где довольно быстро справился с печью. Запек картошки, что осталась в корзинах с осенних запасов, напек яблок и задумался над своим положением.
Нет, работа у него была. На лесопилке. И зарплата, и пил он редко, но уходил в запой надолго.
Денис вздохнул, вспоминая разъяренные лица домашних: отца, матери, жены и двух дочерей.
Что он им мог наобещать, чтобы не выгоняли? Больше не пить? Это невозможно. Алкоголизм, насколько знал Денис, абсолютно неизлечим. Но может, стоит попробовать сладить с тягой к винищу?
С этими мыслями Денис заснул и проснулся от тишины. Тишина была неправдоподобная, страшная, невозможная. Денис подумал, что оглох. Выскочил на крыльцо, трясущимися руками касаясь своих ушей. Высоко, в темном небе мерцали и подмигивали ему звезды. Светила белым светом полная Луна, но звуки, куда подевались все звуки?
Правда, дачный поселок был расположен далеко от дорог, к тому же окружен смешанным лесом, но все же, почему такая тишина?
Денис, с отчаяния крикнул и еще раз крикнул. Внезапно, кто-то ответил. Издалека и точно таким же криком. Востряков вцепился себе в волосы. Сошел с ума? Алкоголики, говорят, регулярно попадают в «дурку»! Эхо? Но какое эхо в дачном поселке?
Денис разразился слезами. Всхлипывая, он принялся собирать немногочисленные пожитки, с которыми пришел на дачу. Запер дом и по своим следам полез к далекой тропинке, что протоптали немногочисленные дачники, набегающие с проверками в свои владения днем.
Однако не успел пройти и пары шагов, как услышал крик. Крик, полный отчаяния пригвоздил Вострякова на месте. Что это? Голос, до боли похожий на свой собственный.
Все, допился до чертиков, решил Денис и крестясь, беспрестанно оглядываясь, максимально ускорился.
Крик повторился. Уже ближе. Востряков побежал. Выбиваясь из сил, рванул через лес, не теряя тропинки, выбежал, наконец, на пустую автомобильную дорогу, по которой без передышки бежал два часа до города.
Крик повторился еще дважды, но уже где-то там, на дачах. Кто-то, страшный, искал его, Дениса Вострякова…
Ни весной, ни летом Денис, примирившийся с семьей, на дачу не ездил и начинал дрожать только при упоминании о дачном поселке. Его история не давала покоя домашним и проведя собственное расследование, Востряков-старший, наконец, докопался до сути.
В один день он привез с дачи в квартиру мужика. Загорелого, обросшего, корявого и угрюмого. После недолгих разговоров за обеденным столом, на кухне, когда мужик угостился парочкой, другой стопочкой водки, он рассказал недоверчиво слушавшему его Денису о зимней ночи, когда кто-то принялся кричать в пустом дачном поселке и он, мужик, естественно пошел на помощь. Но так никого и не нашел, хотя и проискал всю ночь.
Денис, бросивший с тех пор пить, вздохнул с облегчением, выразив вслух надежду, что теперь-то уж перестанут сниться ужасные сны с чертями. А на вопрос, что же сам мужик делал в зимнее время на даче, без удивления услышал историю о пьянстве мужика, за что и был изгнан родственниками с благоустроенной квартиры, недаром не только истории, но и голоса их оказались так похожи…
* * *
Кристина Шмелева, тридцати лет роду, мать-одиночка, заболела. С вечера она почувствовала себя плохо и решила повременить с переездом. Вздохнув о несговорчивой, злобной и алчной квартирной хозяйке, Кристина слегла.
Решение с переездом в деревню, в глушь далось нелегко, но имея на руках десятилетнего сына, не больно-то порассуждаешь, либо плати за съемную квартиру, либо катись на улицу. Никто не заплачет, всем глубоко и тщательно по фигу. Родственники налетели бы, будь она успешна и богата, но Кристина нуждалась в помощи, нуждалась в деньгах, кому она такая была нужна?
Сама виновата, злопыхала мать и поджимала губы, запираясь в своей квартире от родной дочери и внука, сиротливо приютившихся на ступеньках лестницы в холодном подъезде.
Мы сами едва живы, докладывала старшая сестра Кристины, поспешно дожевывая крупный кусок буженины и не пуская младшую сестру с племянником дальше порога своей навороченной богатой хаты.
Ты меня обокрала и я тебе ничего не должен, наскакивал на Кристину бывший муж и хватался за бутылку с вином, как за спасение, прячась от осуждающего взгляда сына.
И вот, Кристина слегла. В деревне их ждала четвертинка столетнего, заросшего мхом, бревенчатого дома. На большее, чем четвертинка, Кристина заработать не смогла. И то крутилась, вертелась, билась на трех-четырех работах три, нет, четыре года.
Сын ходил в школу, а после школы впрягался, помогал. Кристина работала круглосуточно, изредка только падая в кратковременные обмороки, схожие со смертью. Ипотека, мастерски пускаемые слухи о так называемых кредитах, все это Кристину не касалось. У нее не было стабильной и хорошо оплачиваемой работы, а были подработки. На одной работе, как правило, много не заработаешь. Ипотека, кредитование все это актуально для дружных, крепких семей, а не для матери-одиночки.
Кристина с тоской оглядывала зашарпанные стены съемного жилища и думала о воровской стране, в которой ее угораздило родиться. Будто в ужасном сне, будто в геенне огненной оказалась она, наедине со своим горем, которое должно было бы стать счастьем, маленьким сыном на руках.
Она размышляла о своей хамоватой хозяйке и вспоминала описания ужасов нищенской жизни у Достоевского.
Не стало Советов и моментом русские скатились обратно, к царизму, будто и не карабкались с советской властью к свету просвещения. Хамы комментируют в интернете, осыпая то или иное видео, фото, просто чей-то пост, матом, от которого тошнит. Хамы бродят по улицам городов, пьют, курят и вворачивают матерные словечки, считая свою речь нормальным разговорным языком. Ненормативная лексика звучит с экранов телевизоров, только в последнее время что-то государи-императоры спохватились, сделали вид чрезвычайно озабоченный воспитанием молодежи и велели перекрывать, во всяком случае, на телевидении, мат характерным пиканьем. Но остались книги, правда, не книги, так, книжонки, где герои, совершая подвиги обязательно матюкаются. Вот и хозяйка квартиры – та еще хамка.
