Юрий Горюнов - И что теперь? (сборник)
– Все мы философы, – ответил Иваныч, – но завтра все равно будет, иначе зачем жить. Здесь я согласен. Без ожидания завтра жить скучно. Вот сейчас сижу с вами, выпиваю, отдыхаю и знаю…
– Что по – утру, то есть в будущем будет болеть голова, – закончил за него Женька.
Иваныч согласно кивнул головой: – И это возможно, но все зависит от количества принятого внутрь.
– И это твое ожидание? Нашел, что ждать, – подключился Аркадий. Нет парни, не знаю как вы, но мне хорошо жить без будущего. Голова еще ясная и это мое второе настоящее, которое вы называете будущим мне нравиться. Мне доставляет удовольствие жить без этих ожиданий.
– И нервы в порядке? – спросил Иваныч.
– Это когда они есть, а когда нет, уже все равно.
– А если по коленке постучать не дернется?
– Висит зараза.
– Что висит?
– Нога висит. А ты что подумал?
– Вот о ноге я и не подумал.
Все дружно засмеялись.
– За то, чтобы нога дергалась, и что надо не висело, – предложил тост Женька.
Они выпили.
– Какие планы на остаток вечера? – спросил Иваныч.
Женька обвел взглядом зал: – Пойду, пройдусь, чтобы одному домой не возвращаться.
– Боишься?
– Чего?
– Не знаю. Хулиганов на улице или пустой квартиры. Везде мерещатся тени, призраки, и Иваныч поднял руки вверх, сделав страшное выражение лица.
– А что. Я вот в детстве, когда шел спать, старался оставить свет в комнате и если родители замечали, то заходили и выключали, заявив, что пора спать. А мне было банально страшно заходить в темную комнату. Мне казалось, что в каждом углу меня кто-то поджидает и с не добрыми намерениями. Я сразу залезал под одеяло и накрывался с головой, закрыв глаза. Руки прятал под одеяло, чтобы никто до них не дотронулся.
– Экий, ты трусишка, – поддел его Иваныч.
– Да ладно. Многие в детстве такие. Только родители об этом забывают. Что вот лежишь, руки поверх одеяла и все ждешь, что вот кто-то холодный, липкий дотронется. Страшно.
– А сейчас?
– А сейчас страшно другое. Спать есть с кем, просыпаться не с кем.
– И ты идешь на поиски? И что ты предложишь, потенциальной коллеге по кровати?
– Ну, не Брамса же слушать и не стихи читать?
– Что вот так предложишь переспать?
– Это было бы здорово. Все ясно и понятно. Хотя обоим и так все ясно, но вот надо соблюдать условности. Я расскажу, как страшно спать одному, что боюсь пустой квартиры, и когда ветерок дует в форточку, колыша занавески, мне не к кому прижаться, и очень хочется уткнуть свое лицо в женскую грудь.
– Купи себе плюшевого мишку.
– Иваныч! Иваныч! А поговорить?
– Так ты хочешь пригласить поговорить?
– Можно и поговорить, если в мозгах что-то есть. Одно не исключает другого.
– До того или после того?
– Вместо того, – заметил Аркадий.
– Юмористы. Шутки ваши старые и грустные. Нет полета фантазии у вас.
– Вон, смотри, – кивнул Аркадий на девушку, танцующую не далеко от их столика. Она была в откровенно коротком, обтягивающем платье. Движения ее были достаточно эротичны, тело извивалось. Лица они не видели, та, танцевала к ним спиной. – Какая фантазия! Не знаю, как спереди, но сзади фантазия богатая, – продолжил Аркадий, когда все обратили на нее внимание.
– Я пошел, – Женька направился к танцующей девушке.
– А ты куда? – обратился Аркадий к Иванычу, – чего боишься в своей квартире.
– Боюсь увидеть утром на кухне не знакомую женщину.
– Я не знал, что ты женоненавистник. Ты что сменил ориентацию?
– Еще чего. Не люблю утром делать вид, что все замечательно, а сам думаешь, как бы она побыстрее свалила и остаться одному. Что сидеть? Дело сделано. А так, утром проснешься в усталой истоме, встанешь, наслаждаешься и не видишь разбросанные женские вещи. Утро надо встречать с кем-либо близким и не только по телу, но и по духу, но никак не с незнакомкой, которая при свете может быть не так привлекательна утром, как вечером.
– Да, в тени мы все прекрасны.
– Так что я домой. А ты? Что хочешь сейчас?
– Выпить на берегу реки.
– В чем дело? Что мешает? Составить компанию?
– Нет, Иваныч, я хочу один.
– Хочешь прогуляться?
– Именно.
– Будь осторожен.
Мы замолчали. В это время подошел Женька: – Ну, как вы тут?
– У нас все хорошо. А твоя фантазия?
– Разыгралась.
– Ну, что расходимся, – предложил Иваныч.
– Подожди, – Аркадий подошел к бару, взял три по сто виски и подал друзьям, – у меня тост. Тебе, Женька, желаю, чтобы твоя фантазия была хороша и спереди и сзади, и чтобы шорох занавески не заглушал скрип матраца. Тебе, Иваныч, чтобы утром выйдя на кухню, ты увидел прекрасную пустоту, которую ты заполнишь только собой, а посмотрев в зеркало, ты увидел только себя, свою небритую, но такую любимую физиономию, а не кого-то рядом. А мне провести остаток вечера у воды и наслаждаться своим настоящим.
Они выпили. Женька ушел к своей новой знакомой, а Аркадий с Иванычем вышли на улицу. Пожали друг другу руки и, пожелав удачи, разошлись.
Аркадий зашел в ближайший ночной магазин, купил бутылку виски и направился к реке. Город жил своей ночной жизнью. Набережная была полна народу, который прогуливался теплым вечером. Аркадий спустился к реке, отвинтил крышку с горлышка бутылки и сделав глоток, направился вдоль берега по бетонной дорожке.
Вдруг его слух уловил шум. Он отвернулся от реки и увидел чуть впереди двух мужчин, двух бомжей.
Глава 2
Аркадий первый раз видел, как дерутся бомжи. Самое интересное то, что один старался ударить другого не кулаком, а скейтбордом, чему Аркадий даже сначала не поверил. Как он у него казался, откуда он его взял? Бомж держал его обеими руками и плоской стороной бил другого по спине, а тот, как мог уворачивался. Аркадий не стал вмешиваться в процесс выяснения отношений, а остановившись, глотнул из бутылки.
Видимо его движение отвлекли их от столь важного момента решения спорного вопроса, и оба остановившись, обернулись.
– Тебе чего надо? – спросил тот, что был со скейтбордом.
– От вас ничего, а от жизни так, по мелочам. Но мне кажется я отвлек вас от интеллектуальной беседы. Я в вашем споре не в счет. Можете не обращать на меня внимания.
– А что ты здесь делаешь?
– Гуляю. Надо же людей посмотреть и себя показать.
– Показал? – продолжил тот, кто начал разговор, и тут же внимательно взглянув на руку Аркадия, спросил, – а что это у тебя в руке?
Аркадий, посмотрев на свою правую руку, которая держала бутылку виски: – Виски. Хотите? – и протянул ее им.
Тот, что с доской недоверчиво посмотрел на Аркадия, но подошел и взял. Аркадий не стал отстраняться, так как пока наблюдал за их ссорой, обратил внимание, что они не из низшего сословия их епархии, да и наличие скейтборда, говорило, что он им нужен не только для драки. Отойдя от Аркадия, бомж поднес бутылку к глазам, рассмотрел этикету и затем сделал глоток. Выдержав паузу, задержав дыхание, с видом знатока сделал вывод:
– Хороший виски, – и протянул бутылку приятелю.
– Да ты что? А я думал мне контрафакт продали, – пытался ехидничать Аркадий.
В это время другой бомж сделал большой глоток, а потом кивнул в знак согласия с первым.
– А ты думаешь, что мы только на помойках роемся. Пивали.
– Теперь не думаю. Хотя на помойках тоже кому-то надо рыться. Это санитары города.
– Санитары, – как эхо повторил скейтбордист, – мы не санитары, мы отражение этого города, его жители.
– Это ясно. Город всегда в вашем распоряжении. Но раз у нас завязалась беседа. Меня зовут Аркадий. Теперь ваша очередь.
– Меня Андрей, а это Федор, – пояснил скейтбордист. Он забрал бутылку у Федора и направился к бордюру, на который сел положив под ноги скейтборд. Федор присел рядом, а Аркадий подошел поближе.
– А что это за беседу вы вели так ожесточенно?
– Да вот Федор сказал, что теория относительности является базовой научной мыслью и что она фундаментальна, а я возразил. Это только наше представление, которое исходит из трех мерности нашего пространства. А есть еще геометрия Лобачевского, которая показывает, что расстояние между двумя точками не есть прямая. А если в совокупности с тем, что время не есть величина постоянная, то есть оно может замедляться и ускоряться, то формула скорости не выдерживает критики, где скорость света считается максимальной.
– И вы вели об этом спор? – удивился Аркадий.
– А что нам банку консервов делить, что ли? – и он отхлебнув из бутылки, снова передал ее оппоненту.
– На счет консервов не знаю, но мне казалось у вашего брата более приземленные интересы.
– Много ты знаешь о нашем брате, – подал голос Федор и отпив из протянутой бутылки, протянул ее Аркадию.
– Мне уже хватит, – заверил его Аркадий, – а скейт для чего? Катаетесь?
– Бывает. Времени свободного много, вот и развлекаемся.
Аркадий пригляделся к своим собеседникам. На вид им было не более пятидесяти: – А сколько вам лет, мужики?
