Юрий Горюнов - И что теперь? (сборник)
Едва он вошел в комнату, как услышал разговор, суть которого была о женщинах. При чем в этой необыкновенно интригующей дискуссии принимали участие, как мужчины, так и женщины.
– Вы что тут обсуждаете? Или как в сказке «Буратино» – «Солнце еще не взошло, а в стране дураков уже во всю кипела работа». Неужели рабочие вопросы обсуждаете?
– Во, Аркадий, – обратился к нему Пашка, – у тебя свежий взгляд на женщин.
– Надеюсь, что еще могу смотреть на них пытливым взором.
– Какой должна быть женщина?
– О, Паша, мы сейчас залезем в такие дебри, что поход Ивана Сусанина, будет выглядеть как легкая прогулка по парку.
– Да, ладно, выберемся как нибудь, по компасу или по звездам.
– Вот с этого и начнем. Она должна быть компасом в мужской жизни. Это ведь кажется, что мужики идут сами. Нет, их ведут. Сначала в детстве за руку, потом на аркане. Привыкаешь и по-другому уже не хочешь. Поэтому женщина должна быть умной, коварной, хитрой, обольстительной.
– Да ты что? А если у нее этого ничего нет, а есть доброта, ласка, внимание, – вмешалась Аня.
– Тогда надо сказать, что она просто дурра. Извините за грубость. Но в жизни таких нет. Вот умная – она же нежная, ласковая, когда ей это надо, а не просто так. Если я иду на свидание, она что, не понимает к чему должно все прийти? Понимает, но она коварно выстраивает отношения так, что как будто уступает мне, играет, словно ей не ничего и не надо, я имею ввиду в физиологическом смысле. Если она поведет себя иначе, то получается легко доступна. А где игра, там хитрость. А если мужчина мало обращает на нее внимание, то она старается его обольстить и расставляет приманки: то юбочка покороче, то блузка расстегнута на одну пуговку больше, чем надо. Это не для всех, для него. Ну и кто она, кА не хитрая обольстительница. Вот такой она не должна быть, а есть. И что интересно нам это нравиться.
– Неужели мы такие?
– Нет. Лучше. Но не всегда надо говорить об этом. Свои приемы можно отрабатывать и молча, но у вас есть внезапность, Вы можете иногда так ошарашить, что мужики немеют.
– Это в чем проявляется?
– Никогда не известно, что она мне скажет. Она и сама этого порой не знает. В этом ее непостижимость.
– Аркадий, у тебя не женщины, а какие-то исчадия ада.
– Не надо. Я очень уважаю женщин. Их бояться не надо, но расслабляться не советую.
– Вот мужчины и живут меньше женщин, потому что всегда в напряжении, – подал голос Паша.
– Паша, твое напряжение всем известно, – вступила Аня.
– Не, я свое напряжение умею контролировать. Я даже могу повышать давление самостоятельно.
– Знаешь, я твое давление тоже могу повысить не прикасаясь, – усмехнулась Аня. Ей было двадцать пять, и женщиной она была видной.
– Это как?
– Я оголю свою грудь, и твое давление не просто поднимется, а подскочит.
Все дружно засмеялись.
– Иди Паша работай, пока давление в норме и мысли не скачут. А главное, вы мужики все равно не поймете, как вы для нас, так и мы для вас. Женщине нужно все, все, что поможет нравиться мужчине, – подвела итого Аня.
– Накал страстей потихоньку затухал и остался лишь дым от костра. Мне хорошо в сегодня, а завтра будет завтра. И пусть костер еще горит.
– Аркадий, твоя теория без будущего известна и ошибочна. Твое будущее еще не пришло, вот ты и наслаждаешься настоящим. Придет она и все будет иначе, когда будешь ждать завтра, что она сделает, что скажет. Нет в тебе страха потерять близкого человека. Вот и все.
Разговор был закончен, и все разошлись по рабочим местам. Чтобы не говорили, но Аркадию нравилась его жизнь, жизнь в настоящем и он не хотел ничего менять.
Глава 4
– Скажи мне, Иван, есть будущее?
Аркадий сидел на скамейке в парке со своим другом детства Иваном. Был выходной, и они могли встретиться и поговорить. Их основное занятие состояло в наблюдении за проходящими мимо. Иван был врачом в клинике. Он им мечтал быть с детства и стал. И вот, когда наступила очередная пауза в разговоре, Аркадий и задал неожиданный вопрос.
Иван удивленно посмотрел на Аркадия, потрогал его лоб, оттянул левое веко глаза, затем правое, заглядывая в глаза. Все это он делал молча, а Аркадий не сопротивлялся. Он знал своего друга и что тот обязательно скажет после осмотра. Надо было подождать.
– Странно, явных признаков отсутствия ума не наблюдается, а вопрос задаешь, который сразу вызывает сомнения. К психиатру не ходил?
– Зачем?
– Чтобы задать ему этот вопрос.
– Да я не в том смысле, что ты подумал. Как таковое временное понятие будущее есть. Есть у времени прошлое, настоящее, будущее, и мы живем в этом времени. Я к чему. Я пришел к выводу, что у меня мое будущее в настоящем. Оно мне известно и я его понимаю. Я не хочу потрясений. От будущего всегда чего-то ждешь, надеешься, а я не жду чуда и не хочу. Понимаешь, так живут большинство. Одним днем. Оно есть это сегодня и хорошо. Люди не хотят задумываться о будущем. Придет и будут думать. Вот ты что хочешь от будущего?
– Сказал тоже. Как минимум стать заведующим отделением.
– Вот тебе твое будущее очень нужно. Ты не знаешь, будешь заведующим отделением или нет. А мне мое будущее известно. Оно как бы есть, но меня больше устраивает мое настоящее.
– Аркадий не лезь туда, где ты ничего не понимаешь, а главное не тащи меня в эту муть с собой.
– Но все-таки интересно. Жизнь без будущего. А?
Иван внимательно смотрел на друга, слушая его бред:
– Ты живешь легко, Аркаша. Ты не видел смерти и тебе не виден был свет в конце тоннеля.
– А ты видел?
– Нет, и не тороплюсь. Но я общаюсь по работе с людьми, которые все это видели. Я не знаю, есть ли тоннель, да это и не важно. И поверь, они точно знают, что такое будущее для них. Не берем суицид, это отклонение от нормы. Жизнь и называется жизнью, чтобы пройти весь путь во времени, что уготован, а не прерывать его умышленно. Это больные на психику люди. Нормальные люди ценят жизнь, цепляются за нее, потому как хотят жить и в настоящем и в будущем. Оно им нужно. Ты даже не представляешь, как они цепляются за жизнь. И притом не за настоящее даже, потому, как оно плачевно, а за будущее, где они здоровы и могут мыслить. Если бы они не хотели жить в своем будущем, то и не старались бы выжить. Иногда делаешь операцию и видишь, что все конец. Ан, нет. Организм по каким-то только ему ведомым законам жизни, не дает ей угаснуть. Это не возможно понять, это надо видеть.
– По логике ты прав.
– Я прав по жизни, – прервал его Иван, – а есть там логика или нет, мне все равно. Люди хотят жить. Их не волнует прошлое, оно прожито. Они хотят испытать радость от жизни в будущем.
– Сам то куда залез со своими рассуждениями?
– Я не залез. У меня в жизни есть компас – чужие жизни.
– И куда ведет тебя этот компас?
– В будущее, которого у тебя нет.
– Только у меня?
– У таких как ты, живущих одним днем, даже не днем, а мгновением. Прошло мгновение и хорошо. Что думать о завтрашнем дне. Пессимист ты, Аркаша. Циник. И вероятнее всего, тебе скучно жить. Вот если бы ты хотел своего будущего, то по иному воспринимал бы мир.
– Мир прекрасен, но жесток.
– Возможно, но на первом месте – прекрасен.
– Ты становишься философом.
– А иначе трудно. Я врач и вижу боль людей, тут по неволе задумаешься о жизни и смерти. Что такое смерть я не знаю, знаю только в физическом смысле, а вот, что такое жизнь вижу и наслаждаюсь.
– А что часто костлявая заходит?
– Бывает, но у нас строгий пропускной режим, не всегда удается прошмыгнуть не замеченной.
– А если пропуск выпишут?
– Да кто же ей выпишет? У нее же нет удостоверения личности.
– Да, личность надо иметь.
– Вот именно.
– И что ты думаешь, когда вскрываешь черепную – коробку?
– Что надо делать.
– А что видишь?
– Ну, если бы вскрыл твою, то очевидно ничего. Думаю, не увидел бы среди извилин, ни одной даже засохшей мысли. Но они же у тебя были? Куда исчезли? Или света бояться? – засмеялся он, – вот что я подумал бы.
Есть теория, что мысли материальны, – с серьезным видом продолжил Иван.
– Знаю, знаю, но все это рассуждения. Материальное, всегда является плодами духовного.
– Но бывает и наоборот. Один создает картину, она материальна, а другие наслаждаются ей духовно.
– Но сначала было духовное!
– Оно как бы размножилось.
– Ладно, хватит. Что воздух сотрясать зря.
– А что есть еще, чем сотрясать?
– Лучше помолчи, сойдешь за умного.
Аллея, на скамейке которой они сидели, просматривалась хорошо, но не за что им было зацепить свой взгляд, чтобы сменить тему.
– А чего это ты вдруг начал об этом, – прервал молчание Иван.
– Как-то сама теория выработалась.
– Выбрось эту теорию. Это цинизм, так воспринимать жизнь. Тебе просто скучно.
– Выбросить? А куда?
– Да вон в урну около скамейки.
Аркадию действительно было скучно, и он встал, подошел к урне, наклонился и стал ворошить волосы. Проходящие мимо девушки, на всякий случай постарались чуть свернуть с пути. Заметив это, Иван им пояснил:
