Ильдар Абузяров - Финское солнце
– Можно! – соглашается Хилья.
– Но осторожно! – предупреждает Вилья.
– Бутылку лучшего чилийского вина! – Атти кладет на стол все собранные деньги.
– И кактусо-овощное ассорти! – накрывает руку товарища Батти.
В этот момент Атти и Батти не думают, что скажут старшим сослуживцам, когда вернутся в часть. Что они предъявят, когда старшие товарищи попросят выложить чилийское вино и кактусо-овощное ассорти?
9Зато об аргентинском вине всерьез думает Ванни. Она допоздна работала, а в их спа-салоне в последнее время сделались очень модны винные ванны. Экстракт вина добавляется в горячую воду. Целлюлито-дренажные процедуры, одним словом, но стоит это удовольствие недешево. У Ванни уже давно промокали сапоги, но она не решалась сказать об этом Тапко, все-таки двести пятьдесят марок на смену подошвы – не такие уж маленькие деньги, учитывая, что они сильно потратились на ремонт ванной комнаты и до сих пор отдают долги. Добавить еще марок пятьдесят – сто пятьдесят – и можно было бы купить новые сапоги. А тут хоть разрывайся между ремонтом старой и покупкой новой пары. К тому же эти старые-новые сапоги – напрасная трата: от разрыва аорты-подошвы сапоги Ванни превратились в ванночки. Расстроенная Ванни заходит в кафе, чтобы выпить горячего глинтвейна и согреться. Когда сапоги Ванни в очередной раз промокли, она шла и представляла, что в ее обуви и ванне полно вина. Да, она давно мечтала когда-нибудь полежать в джакузи с вином и пройти все процедуры, которые принимали богачки вроде Лийсы и Кайсы.
– Давно тебя не было видно, Ванни, – улыбается бармен Вискки. – С тех пор как вышла замуж, ты нас не балуешь своими визитами.
– Да… замужняя девушка и свободная девушка – далеко не одно и то же, – горько усмехается Ванни.
– Верно, – еще шире улыбается Вискки. – А по виду и не скажешь. Ты по-прежнему все такая же прелестница.
Вискки работал именно в этом баре, потому что знал: в «Доме» живет его первая и единственная любовь – Ванни. Каждый вечер, идя на работу, он тешил себя надеждой встретить ее случайно. Каждое утро, возвращаясь с работы, он бросал взгляд на окна пятого этажа.
По улице стелился утренний туман, в который, ежась, будто стремился закутаться Вискки. Он знал, что где-то там сейчас спит Ванни, прижавшись всем телом к Тапко.
– Я всё ждал, когда же ты придешь, – улыбается Вискки.
– Не напрасно ждал, – улыбается в ответ Ванни. – Вот я и пришла!
«Если б я был ее мужем, то купал бы в шампанском каждый вечер», – мечтательно подумал Вискки.
Но это были только мечты. Пока же Вискки готовил ей лишь горячий глинтвейн «Медовый с апельсином». Добавляя всего 40–50 граммов красного виланьского вина в сто граммов индийского чая с ложкой меда, двумя палочками корицы и кружочком марокканского апельсина, чтобы не было ни ишемии, ни атеросклероза, ни инсульта.
– За счет заведения! – Вискки торжественно протягивает даме фужер с карим напитком, в котором отражается-купается солнце-апельсин.
– Спасибо, – кокетливо улыбается Ванни. Главное, чтобы не случились эти три страшные винные болезни. А цирроз печени не в счет.
10– У меня есть три мечты, – переходит на свою излюбленную тему Оверьмне, которому до цирроза рукой подать.
– Всего-то три? – удивляется Кистти, у которого мечтаний гораздо больше.
– Три! – подтверждает Оверьмне, прижавшись к уху Кистти. При этом он говорит очень громко, стараясь перекричать надрывные песни Рокси Аутти.
Для наглядности Оверьмне поднимает три пальца, словно трезубец, на что Кистти недоуменно хлопает своими ресницами, словно это сеть для трезубца Оверьмне. Ну ни дать ни взять два гладиатора на коньячно-водочном ринге.
– Во-первых, я хотел бы поменьше писать. Совсем мало, – делится с другом Оверьмне. – Во-вторых, я хотел бы стать совсем неизвестным и незнаменитым, потому что известность влечет большую ответственность. Ну и хотел бы получать за то, что пишу, побольше бабла.
– Оверьмне, так ведь две твои первые мечты уже осуществились! – кричит Урко. Он только что вошел в кафе и прямо от дверей услышал интимное признание писателя. – А если хочешь получить побольше денег за то немногое, что ты написал, то тебе прямая дорога к нам, в ОПГ. В организованную писательскую группировку.
– К вам с Упсо? – не понимает Оверьмне. – Что у нас может быть общего?
– Мы издадим твою книжку-кирпич в массивной кроваво-алой кожаной обложке с заточенными, как острый клинок, стальными уголками. Книжку назовем «Кошелек или жизнь» и будем просить одиноких бабушек и девушек на пустынных улицах и в темных подворотнях купить ее за большие деньги! Вот увидишь, продажи пойдут хорошо, и твоя третья мечта осуществится!
У Урко хорошая фантазия и страсть к изощренным аферам. Если честно, Оверьмне часто завидует фантазиям Урко. Он бы и сам хотел уметь придумывать нестандартные ходы. А пока Оверьмне с укоризной и завистью смотрит на Урко, тот, перестав обращать на него внимание, садится с Паулли и Ментти за один из столиков «Шлюпки». Видимо, те решили перенести допрос в эти стены, потому что здесь музыка приятная, еда вкусная и вообще атмосфера располагающая. Естественно, за все башляет Урко. Золотая цепь на его дубовой шее сверкает в лучах софитов, и по ней уже гуляют отблески и коты.
11Рыбак Вялле очень часто заходит в «Шлюпку», потому что ему по призванию полжизни положено провести на всякого рода лодках. К тому же и рыбу здесь подают весьма качественную.
Рыбак Вялле сидит за столом с охотником Ласле, они обсуждают будущий поход в заповедник.
– Если наш город зовется Нижний Хутор, значит где-то там, – машет Вялле рукой на верхо-восток, – где-то там есть Верхний Волочок. То есть путь по рекам в Хутор Верхний.
– Вышний Волчок! – уточняет Ласле о тотемном животном поволжских финнов. – Град небесный, где души наших предков живут, как в раю.
– И потому мы должны найти его во что бы то ни стало.
– Да, но ехать через заповедник нельзя, а иной дороги нет. Да и эта упирается в болота. Как же мы будем искать Вышний Волчок?
– А может, перетащить мою шлюпку волоком из озера в озеро. Так мы сможем пройти далеко. Очень далеко.
Короче говоря, Вялле и Ласле обсуждают свою будущую экспедицию. А пока они разрабатывали подробный план, Урко и Паулли с Ментти улетели в свой личный заповедник.
Смена блюд за их столиком происходит с космической скоростью. Вот бы такую скоростную лодку Вялле и Ласле!
– Эй! – крикнул Урко официанту Барри, уносящему полупустые тарелки. – А мусор кто со стола уберет?
– Ты на что намекаешь? – Ментти с трудом оторвал тяжелую голову от гладкого стола, словно его голова – тяжелый бомбардировщик с выпученными ракетами бровей. При этом глаза Ментти наливаются кровью и тяжестью, как две бомбы, а фуражка, как палуба эсминца, остается лежать на столе козырьком-носом кверху.
– Я всего лишь хотел сказать, что ты не любишь мусор. Что ты – санитар леса.
– Сам ты волчара позорная! – ярится Ментти.
– Нет, ты меня не понял! – снова стал извиняться Урко. – Я совсем другое имел в виду. Я всего лишь хотел сказать, что ты – хранитель заповедника.
– Муравьишка, что ли? – широко улыбнулся Ментти. Муравьи ему явно по душе.
В общем, обычный пьяный треп, перетекающий в разборку.
12Одному Рокси не было никакого дела до всего этого бреда – в дверях он увидел Кайсу. У Рокси была особенность: чем больше он выпивал и меньше чувствовал, тем скорее переходил на более крепкие и дорогие напитки. Сейчас он перешел на текилу с Лаймой. Следующим и последним этапом должен был стать коньяк с лимоном. Слава богу, до коньяка Рокси еще не дошел.
– Она пришла! – сорвался с места Рокси, не обращая уже никакого внимания на Лайму, местную проститутку. Побежал в туалет, чтобы посмотреть на себя в зеркало, пригладить кудри и ополоснуть лицо. Он выдавил жидкое мыло малинового оттенка, чтобы его лицо засверкало как новенькое. Тягучая жидкость розовым елеем стекала в ладошки, образовав розовый солнечный диск. Впрочем, на вкус мыло оказалось не малиновым, а ежевичным. Это Рокси почувствовал, когда попытался прополоскать рот и избавиться от малоприятного перегарного аромата. Но никому еще не удавалось проглотить солнце. От ежевичного солнышка на губах Рокси чуть не вырвало.
Допив глинтвейн с долькой апельсина и почувствовав легкую тошноту и легкое головокружение, Ванни тоже засобиралась домой, к мужу.
– Мне пора! – сказала она.
– Так рано? – спросил Вискки.
– Это разве рано? – удивилась Ванни. – Уже почти полночь.
– Знаешь, в чем моя проблема? – говорит Оверьмне Кистти. – Я привык писать все, как есть, то есть записывать реальность. В некотором роде я «новый реалист». А кому интересно читать, что я пишу, если самому можно прийти в «Спасательную шлюпку» и посмотреть, как Ванни не спасла Вискки. Или как Вискки не наполнил Ванни. И как их встреча не состоялась.
