Олег Ершов - Катунь Коварная
Как позже выяснилось, в этот улов было собрано черной икры, почти сорок килограммов.
Мужики несколько часов провозились с разделкой рыбы. Хоть Крадов и был профессионалом в своем деле, но в этот раз рыбы было так много, что у них даже не хватило пустой тары. Поэтому пришлось резать брезент и заворачивать в него уже рубленные туши на несколько частей и прятать их прямо в воду под коряги.
Освободившись от главной работы, мужики все тщательно убрали и замели все ненужные следы. Уже после всего, развели побольше костер и разложили вокруг ягоду облепиху для отвода ненужных глаз. Хоть он были уверены, что никто сюда не пожалует, но все же береженного бог бережет.
Повесив старый котелок над костром, Крадов разрезал небольшую стерлядь и принялся варить уху. Остальные, укутавшись потеплее в свои фуфайки и дождевики, разлеглись рядом с костром по кругу и начали травить байки, как это обычно происходит.
Председатель Рабкоопа, Ожорин, вытащил из своего рюкзака две поллитровки белой и поставил рядом с собой.
– Вот мужики! Это нам за хороший улов. Надо бы обмыть! – Довольный от хорошего улова, пробормотал он.
– А чего ж не обмыть то? Самый раз. Все дела сделаны, порядок кругом. И выпить не грех! – Быстро поддержал его Бикулин, потирая ладони.
Кубасов быстро начистил картошечки и бросил ее, разрезав на четыре части, в котелок. Жаркое потрескивание огня приятно отдавалось в сознании Петрикова. Он давно хотел вот так махнуть на настоящую рыбалку и отвлечься от всего. Но сегодня, хоть и было все хорошо, но ему нужен был сам Крадов, чтобы утрясти с ним некоторые договоренности.
Ночь серьезным осенним заморозком толкала по спинам рыбаков, и они периодически переворачивались с бока на бок у костра. Когда Кубасов покрошил несколько головок свежего лука, все начали тянуть носом ароматный воздух, который своим невероятным запахом заставлял громко урчать желудки рыбаков. Еще несколько мгновений и Крадов бросил горсть соли в уху и, положив лавровый лист, закрыл крышку.
Ожорин вытащил из кармана складной стакан и, откупорив бутылку, налил его до краев.
– Ну что Виктор Андреевич, с почином тебя! – Он протянул Петрикову свой наполненный стакан.
– Да вы что, мужики? Я же совсем не пью! – Возмутился Петриков. Он никак не ожидал, что все начнется именно с него. Зная, что он не очень хорошо держит алкоголь, Петриков быстро представил, каким он будет выглядеть, после выпитого содержимого стакана. И в то же время он понимал, что не выпьешь, значит, не уважаешь.
– Да, что тут пить-то! – Быстро подхватил стоявший сбоку Васька Пижон. —
Это только душу дразнить. – Засмеялся он.
Петриков решил, что здесь лучше принять удар, нежели показаться не своим навсегда.
– А что, и верно. Давай, Михаил Петрович! За хорошее общее дело, можно и выпить с радостью! – Петриков взял стакан и быстро, не задумываясь, опрокинул его в себя.
– На-ка, вот хлебушком занюхай, пока ушица не дошла до кондиции! – Отломив ломоть от буханки, протянул ему Ожорин. Петриков взял хлеб и всей душой втянул его добрый пшеничный запах несколько раз. Водка молнией прокатилась по пищеводу в пустой желудок и расплескалась приятным жаром по всему животу. Петриков вернул пустой стакан Ожорину и, отломив кусок хлеба, быстро заел выпитое.
– Ну как, Виктор Андреевич, наша рабкооповская? – Глядя на Петрикова, улыбаясь, спросил Ожорин.
– Превосходно! – Прожевывая хлеб, выдохнул Петриков. – Ох, не дождусь ушицы! Сумасшедший запах! – Потянул воздух носом Петриков.
– Ну, это ты брат еще не попробовал нашу уху. А когда попробуешь, язык проглотишь! Антон Прокопыч, у нас ас в этом деле. Лучше его ухи, нет в округе! – Наливая стакан, Ожорин хвалил Прокопыча.
Пока складной стаканчик прошел по всему кругу, за разговорами, дозрела запашистая уха.
– А ты чего, Прокопыч, пропускаешь? – Петриков, заплетаясь в словах, спросил Крадова.
– А я брат свое уже годочков десять назад, выпил. А теперь пью только воду! – Наконец-то, рассмеялся Крадов.
– Он у нас вообще к этому делу, относится нейтрально. – Постарался быстро подметить Бикулин, вытащив ложки из своей полевой сумки. – Вот держи! – Он протянул деревянную ложку Петрикову. – Да смотри осторожней, кипяток! – Бикулин предупредил его.
Мужики пропустили еще по кругу огненного напитка и принялись за уху.
Петриков, выпив водки, почувствовал, что ему очень хорошо. Хотя, раньше, он не мог много выпивать, не любил он этого и как-то сторонился. А сегодня водка пошла на радость хорошо и вкусная уха, ложка за ложкой, уничтожала хмель, оставляя бесконечный аппетит. Ему казалось, что он никогда в жизни ничего вкуснее не ел. Он черпал ложку за ложкой из старого котелка и от всей души благодарил Крадова, за отличную рыбалку и за изумительную уху.
– Ну, Прокопыч! Теперь я твой должник! – Облизывая деревянную ложку, проговорился Петриков. – Знаю, что у тебя свои буренки да бычки пасутся в Совхозном стаде. Но я считай, что не видел их и не знаю об этом. Пусть себе нагуливают бока! Как ты считаешь, Валерий Александрович? – Петриков, неожиданно обратился к главному инженеру.
– А что я? Я ничуть не против. Пусть себе пасутся. Они мне не мешают. Главное мы Госплан выполняем? Выполняем! А остальное, это ерунда! Прокопыч хороший человек, и ему надо помочь! – Бикулин, расцвел своей шикарной улыбкой.
Петрикову нужен был надежный человек, который бы все время незаметно подкармливал отделение коров Насти Мироновой. Он так же знал, что бригадирша Антонина, тоже имеет своих буренок в общем гурте. И она с Прокопычем в каких-то интимных отношениях. Но пока Петриков не хотел привлекать к своему плану Антонину, а достаточно было бы одного Прокопыча, и поэтому он решил с ним договориться здесь же на рыбалке. Когда уже все мужики затихли, Петриков осторожно подошел к Прокопычу и, отозвав его в сторонку, тайно попросил его об этой услуге. В обмен, на свою просьбу, Петриков обещал закрывать глаза на все дела Прокопыча и Антонины. Главное, чтобы люди на слух не понимали их действия. А от Антонины, ему нужен был обыкновенный учет сдачи молока из ее бригады. Прокопыч выслушав Петрикова, немного поразмыслив, дал свое полное согласие.
– Я не знаю, что ты задумал, но ежели ты мне даешь спокойно жить, то я согласен тебе помочь. – Он крепко пожал руку Петрикову, как будто поставил печать.
Уже на следующий день к нему в кабинет зашла Антонина и сев за стол, Спросила у Петрикова:
– Виктор Андреевич! Я все знаю. Вы можете на меня полностью положиться. Я сделаю все, что Вы скажите. Мне Прокопыч обо всем рассказал!
Она раскрыла журнал учета сдачи молока и приготовилась записывать, все что скажет Петриков.
Виктор Андреевич, без лишних слов очень доходчиво разъяснил ей, как и что нужно делать каждый день. Начиная с малых сотых цифр, каждый день незаметно увеличивать надои молока коров, отделения Насти Мироновой. И более ничего не надо. Антонина все поняла и обещала выполнять все и держать язык за зубами.
Практически все было сделано. Оставалась лишь одна Миронова. Петрикову сначала не хотелось говорить ей об этом. Конечно же, лучше всего, чтобы она не знала. А когда уже прятать надои не возможно будет, то он ее поставит перед фактом. А там, уже, глядишь, и сама любовь поможет.
К предстоящей зиме Совхоз подготовился как надо. Убрав последние урожаи сахарной свеклы, все комбайны отремонтировали и поставили в МТМ на зимнее хранение. Задолго до снега тяжелые трактора вспахали поля и подготовили их для будущих посевов. Растениеводы, отобрав отборные зерна, определили их на зерносклад на зимовку. Совхоз отрапортовал о выполнении плана по сдачи зерновых и закладки кормов и усиленно приступил к выполнению другой задачи. Других задач в Совхозе зимой было ничуть не меньше, чем в весеннее летний период. Помимо посевных полей, здесь еще выращивали не только крупнорогатый скот и доили молоко, здесь выращивали племенных свиней и выводили красивых лошадей Орловской породы. Размах был огромный и частенько достигал до Московских выставок народного хозяйства. Обычно на эти выставки ездили самые достойные и заслуженные работники села. А заслуженные работники – это, как правило, те, кто состоял в Коммунистической партии.
Настя Миронова, еще в школе была комсомолка и занималась общественной жизнью класса. Но потом, после окончания школы, она забросила все эти дела и вышла замуж. А там уже и дети появились. И не до общественной жизни.
А тут прямо к ней домой подъехал на своем «москвичонке» Совхозный Парторг. Настя выглянула в окно и подумала, что что-то случилась. И не дожидаясь гостя, выскочила на крыльцо, набросив на себя фуфайку.
– Здорово, хозяйка! – Увидев стоящую на крыльце Миронову, спешно поздоровался Трухнов.
