Юлия Лешко - Мамочки мои… или Больничный Декамерон
– Владимир Николаевич, что со мной? Я потеряю ребенка?
– Что за ерунду ты говоришь, да еще и плачешь, Галя, – сказал он ей укоризненно. – Мы же договаривались с тобой, что ты будешь контролировать свои эмоции.
Галя, вместо того, чтобы успокоиться, вдруг тоненько заскулила таким голосом, как если бы запел ребенок:
– Я старалась… А они опять достают меня… Оба…
Бобровский и заговорил с ней, как с маленьким ребенком:
– Так, достали… Опять… Они, это – мама и муж?
Галя стала трясти головой так часто, что врач стал приглядываться, не нервное ли это? Нет: оказалось, Галя так кивает:
– Мама мужа ненавидит, он ее вообще видеть не может, а я, как меж двух огней. Наплевать им, что я беременна. И чуть что – ко мне. «Ты слышала, как он сказал?», «Ты видела, как она посмотрела?», «Это же надо было такого урода в мужья выбрать», а он ей: «Вы мужа в гроб загнали, теперь наша с Галей очередь…» У-у… Мне в больнице спокойней, чем дома. Они даже молчат, как тигры. ВЫ меня понимаете?
Владимир Николаевич нахмурился, чтобы не рассмеяться. Девчонку, конечно, ему было очень жалко, но сравнения… Сравнения у нее богатые:
– Я не знаю, как молчат тигры, – посетовал Бобровский. – Ладно, давай оставим зоологию, а ты давай-ка успокаивайся, отдыхай. Пройдем обследования, проверим, как там твой мальчишка себя чувствует. Он ведь вместе с тобой мается. Я тебе и в прошлый раз говорил: спокойствие, только спокойствие. На хамство отвечай шуткой, на шутку… тоже шуткой. Легче все эти баталии воспринимай. Мало ли чего в семье не бывает…
Галина приложила руку к груди:
– Да я, как могу, сдерживаюсь! Отвлекаюсь! Юмор по телевизору смотрю… Елену Воробей! – задумалась. Потом нежно прикоснулась к руке Бобровского: – Владимир Николаевич, а помните, у вас в ординаторской плеер был? Он еще цел?
– И невредим. Принести тебе?
– Да. И диск Сары Брайтман.
Бобровский встал:
– Плеер принесу, а Брайтман не получишь. Она поет грустно. Есть диск Сухомлина. Знаешь: «Русская девушка по имени Жанна, любит меня, но ведет себя странно… Еврейская девушка по имени Дора, любит меня… но там… что-то нескоро». У меня беременные с инструктором под нее зарядку делают… Очень позитивно!
Бобровский вышел, а сидящая на своей кровати Катя не могла отвести от нервной Гали глаз. Кажется, она увидела себя со стороны…
* * *Вера вошла и шлепнула о стол кипу историй болезни, рухнула на стул, уронила на стол руки… Наташа, спокойно порхающая пальцами по клавишам, заносила в компьютер личные данные пациентки:
– Кто это тебя так вымотал, что ты с ног падаешь?
Вера выдохнула:
– Ремонт.
Наташа бросила заинтересованный взгляд:
– Ну и что, что ремонт? Ты сама, что ли, обои клеишь?
– Нет, Сережа с другом клеят, а я руковожу. Но это только называется – руковожу. На самом деле я у них на подхвате: то чай, то сигареты кончились, то обед, а вот это бы надо протереть…
Наталья Сергеевна встала, потянулась до хруста, спросила:
– Сергей что, не мог бригаду строителей нанять?
Вера тоже поднялась с места и направилась к холодильнику, где у нее стояла бутылочка минеральной воды:
– В том-то и дело, что не хотел! Это, говорит, наш дом: хочу, чтобы все – своими руками. У него пунктик какой-то – все своими руками.
Наташа скосилась на подругу:
– Ну да, все сам да сам… Однако, вот тут позвал друга помогать. А где надо… Бобровский говорил, что можно подобрать донора даже по внешним признакам, с группой крови той же самой…
Вера уже слышала похожую историю. Она отмахнулась от Наташиных советов рукой, но как-то сразу сникла:
– Ой, Наташа. Не сыпь мне соль на рану. На донорство он никогда не согласится.
– Вера, прости! Вырвалось как-то… Не мое дело. Все-все, забыли, забыли…
Вера посмотрела на Наташу и поняла: в самом деле, обидеть не хотела – ни ее, ни Сережу…
– Да ладно… Я же от тебя не скрываю своих проблем. Чего обижаться. Но знаешь, это и мое решение. Я хочу ребенка, который не просто внешне будет похож на моего мужа. Пусть он весь будет – в него: вот такой же – упрямый… добрый… сильный… смешной…
Наташа подошла ближе и обняла Веру за плечи. Сказала шепотом:
– Вер, это ты сейчас все про мальчика говоришь. А если девочка – то ей из этого списка только доброта подойдет.
В ответ Вера рассмеялась:
– Ну, почему? Я вот, например, сильная. И упрямая. А кто-то, наверное, скажет, что смешная…
* * *Депрессивная Галя сидела на кровати, сложив руки на груди, как медитирующий йог: слушала плеер Бобровского в наушниках…
А Катя делилась с соседкой своими семейными проблемами:.
– Мама умерла, когда мне было четырнадцать… Но мы справились… Пережили как-то… Папа у меня очень хороший. И жили мы прекрасно! Вот, пока это все… Я на втором курсе вышла замуж, Артем к нам переехал, у нас большой дом за городом. Ну, кажется: папа, живи и радуйся! Была у тебя одна дочка, а теперь вот, целая семья! Внучек родится… Но нет! Женился зачем-то!..
Соседка пыталась склонить Катю на сторону справедливости:
– Катя, но отец-то нестарый. И что… все эти семь лет он один куковал?…
– Может, и не один. Но с кем он куковал, я не знаю! В дом, по крайней мере, не приводил никого. Ладно, женись!.. Ну, хоть на ровеснице. Зачем было на молодой-то жениться?
– Молодая ему ребенка вот родит, затем и женился! – заметила резонно соседка.
– Зачем?!. – возмущенно произнесла Катя. – Я – его ребенок! Он мне был и мама, и папа, что ему – мало было забот и беспокойства? Наелся – выше крыши! Не пеленки, конечно, стирал, но… А теперь пришло время быть дедом!
На «деда» ее бравый папа никак не катил, это было совершенно очевидно, но Катя прогнала и тень сомнения со своего хорошенького личика. Вспомнила Нинку и ее просто передернуло:
– А эта – сразу рожать! Да она его и не спрашивала, я уверена!..
Голос подала другая мамочка, невольно слушающая уже которую серию Катиных рассказов:
– А что она, мачеха твоя, совсем, что ли, змея? Охотница, да? Или – хищница?
Катя на мгновение замолкла. Крепко задумалась. Потом сказала без особого запала:
– Нет, не охотница. Так – ни рыба, ни мясо. Но своего не упустит.
Собеседница, та, что лежала подальше, примирительно спросила:
– А если оно и правда – свое?
* * *Дом у Елистратовых был не очень большой. Два этажа без пафоса и показухи. Рядом один столичный адвокат выстроил домину – это да! Гости однажды приехали к Елистратовым и спрашивают, указывая пальцем на адвокатовы хоромы: «Это у вас что тут – кинотеатр?»
…Нина впервые приехала в гости к Елистратовым на день рождения Кати. Нарядный холл небольшого, но уютного дома понравился Нине. Понравилась и дочь Алексея Катя – красивая, очень изящная, с умными глазами молодая девушка. Катя была уже замужем, муж стоял рядом.
Нина явилась в гости с цветами. Сама выбирала цветы для букета, руководила составлением. Хотелось, чтобы Лешиной дочке понравился ее подарок – духи «Ангел». Увидев Катю, она с готовностью улыбнулась ей, но та не спешила ответить улыбкой.
Леша попытался разрулить ситуацию:
– Ну, вот и мы. Сегодня у нас двойной праздник, дети. Мы с Ниной сегодня поженились. Будем теперь жить все вместе.
Катя изменилась в лице, а Артем повеселел:
– Добро пожаловать! В тесноте, да не в обиде!
Реплика мужа не понравилась Кате, и она покосилась на него:
– Ты чего? Какая у нас теснота?… Два этажа!.. Это у тебя в общаге была теснота.
Артем не сдавался:
– Тем более: значит, места на всех хватит!..
– Ну, спасибо за теплый прием… – обратилась Нина к Артему, потому что это хотя бы было правдой.
Однако поджатые губы Кати никак не подтверждали слова Нины…
* * *В ординаторской Вера выясняла производственные отношения с Бобровским. Со стороны казалось, что они просто задушевно беседуют:
– Владимир Николаевич, вы ее ко мне в палату положили, и я ничего против не имею. Но вы понимаете, что она никого, кроме вас, к себе не подпускает? Это просто безобразие.
– Вера Михайловна, давайте все вместе потерпим, – успокоил Веру касанием руки Бобровский. Девчонка разбалованная до ужаса, но ты же видишь: у нее появилась тахикардия, головные боли, тремор рук… А это не капризы, это симптомы.
Вера развела руками:
– Да, объективно: анализы показали увеличение эстрогенов и прогестерона в крови. При таких показателях неизбежны эмоциональные нарушения. Да я ведь не считаю ее симулянткой. Но ты сильно рискуешь: станешь для нее Богом – наплачешься.
Владимир Николаевич обнял Веру за плечи, как фронтовую подругу:
– Ну и ладно, не впервой, зато спасем девочке беременность. Ты же меня не бросишь?
Верочка посмотрела исподлобья, вздохнула:
– Своих не бросаем… На том и стоим.
