Ярослав Питерский - Падшие в небеса.1937
Павел с удивлением смотрел на этого человека. Он с такой легкостью готов был отсидеть пять лет ни за что! Он был согласен признать себя виновным в несовершенном преступлении! Лишь бы меньше дали! Этот человек смирился уже со всем! Лишь бы не трогали его семью!
«Быстро, все очень быстро! Как быстро ломаются люди! Как быстро привыкают к плохому! Для них и пять лет уже не срок! Они уже завидуют тем, кому пять лет дали! А ведь это пять лет жизни! Пять лет!»
Опять открылась дверь и конвоир заорал:
– По одному на выход! Руки за спину! Не останавливаться! Не переговариваться!
Арестанты, а с этой минуты уже осужденные, заторопились и, толпясь, подались к выходу. Опять коридор и опять ведут. Но на этот раз в другом направлении. По лестнице вверх и на первый этаж. Где-то совсем рядом лают собаки. Павел оборачивался. Их было человек тридцать. Всех гнали по маленьким группкам: пять, шесть арестантов. Шли быстро. Топот ног по железным ступеням и гул подошв, в длинном и холодном тюремном коридоре. Опять лай собак. Но на второй этаж колонну не повели. Головной тюремщик подскочил к огромным двухстворчатым кованым воротам и, пнув в створку сапогом, заорал:
– Отворяй к этапу!
Ворота заскрипели. Павел поежился. В полумраке раннего морозного утра все казалось ужасно мрачным. Холодный свежий воздух, он хлынул как поток и мгновенно охватил все тело, обнял в свои колючие рукавицы. Тысячи иголок впились в поры. Клюфт еще не успел замерзнуть, еще дрожь не пробрала всю кожу, но уже стало ясно: холод расправится с остатками тепла через считанные мгновения.
Арестантов выгоняли на улицу во внутренний двор. В загон, огороженный высокой кирпичной стеной. Вместо потолка сетка и где-то там, наверху, звездное небо! Оно черное как смоль. И облака едва заметны, их края блестят в лучах лунного света. Пар вырывается изо рта. У Павла даже закружилась голова от свежего воздуха. Он так давно не дышал свежим воздухом. Кислород пьянил!
Лай собак. На площадке около сотни человек. Они сидят на корточках. По бокам ходят конвойные. Это уже совсем другие солдаты. Шапки и белые полушубки. Валенки на ногах. Винтовки на ремне. Это уже совсем другой конвой! Это уже не тюремщики. Лица раскрасневшиеся, видно, большую часть службы проводят на воздухе.
– А ну, садись на корточки! – заорал конвойный, который завел их в этот каменный мешок.
Этот сержант повернулся и юркнул обратно в тепло тюремного коридора. Клюфт покосился в бок. Рядом, упав на колени, сидел Ваня Пермяков и очкарик. Они испуганно оглядывались. Еще один арестант, высокий мужчина в фуфайке и меховой шапке, сидел на корточках, озираясь, что-то искал во внутреннем кармане. Увидев, что Павел смотрит на него, мужик подмигнул. И хотя было относительно темно, Клюфт увидел нездоровый блеск в глазах этого зэка.
– Пусть, надо хоть маляву сбросить будет на станции! Авось, подберут милые люди да отнесут! Я тут живу недалеко. В Николаевке! Пусть. Тут, видать, на этап. Сейчас погонят на товарную станцию! А там в вагоны! И все, тю-тю! Поезд! Куда повезут – Богу лишь известно! А так вот сброшу письмецо на станции! Авось, кто подберет! – бормотал мужик в фуфайке и показал Павлу бумажку, которую достал из кармана.
– Вы думаете, уже так сразу увезут? А одеться? Как без одежды?! Тут ведь большинство без одежды, вон, в костюмчиках и рубашках даже! Замерзнут ведь! – прошептал в ответ Павел. – Нет, наверное, сначала дадут одеться. Потом уж на этап!
– Да ты что?! Кому это надо?! Вот так и погонят! Вот так и погонят! Замерзнут?! Да им-то что? Им работы меньше! Не доедет кто до лагеря и хрен с ним! Спишут! Ты-то о себе заботься! Я смотрю, ты вон в одном в свитере, сам-то что, не замерзнешь?! Где одежда-то? – мужик сочувственно кивал головой.
Павел, обняв сам себя за локти, потер руки. Морозец уже прокрался под одежду. Было холодно. Дрожь заставляла двигаться.
– Нет у меня моего полушубка и шапки. В камере остались. Вот я и думаю, может, дадут!
– Ни хрена они не дадут! Не дадут! Вот сейчас погонят к воротам и все! Там сидеть будем в предбаннике тюремном. Хорошо, что хоть не на улице. Если на улице, то померзнут люди!
Павел с ужасом осмотрел толпу зэков. Действительно, многие почти раздеты. Ваня. Ваня Пермяков, он тоже в одном свитере, правда, вместо брюк теплые ватные штаны и валенки! Да и как он оденется, у него же руки забинтованы!
Конвоиры, мирно вышагивающие рядом с толпой арестантов, поглядывали куда-то вверх. Павел поднял голову и увидел над стеной вышку. Там стоял часовой. Он, словно вперед смотрящий на корабле, вглядывался вдаль. Где-то сбоку послышался рокот от двигателя машины. Подъехавший автомобиль заскрипел колесами по снегу. Раздался свисток сверху. Часовой на вышке выдувал трели. Конвоиры, что ходили рядом, встрепенулись и начали орать:
– А ну, встать, встать!!!
Солдаты подталкивали прикладами людей. Арестанты испуганно жались друг к другу. Они, как толпа овец, пятились к воротам. Какие-то вздохи и возгласы. Клюфт, вслушиваясь, пытался уловить эти звуки.
– Бее, бее! – Павлу казалось, над толпой несутся жалобные завывания.
– Бее! Бее! – полуодетых овец на двух ногах гнали цепные псы в белых полушубках.
«Мы как овцы! Безропотно подчиняемся этой команде! Думая, что это судьба! Никто не решается что-то изменить! Идти на бойню, в преисподнюю! Безропотно и смирно! Идти на смерть и молчать, молчать, боясь высказать и выказать свое несогласие! Терпеть и смириться! Сотни людей безропотно подчиняются десятку! И так по восходящей! Идти и смириться! Смириться со своей судьбой! Даже не пытаясь ее изменить! Неужели так вся страна?! Страна смирилась со своей судьбой и идет, куда ее подталкивают вот такие люди, в белых полушубках, с винтовками наперевес?! А они?! Они?! Почему они это делают? Они, неужели они не понимают, что их заставляют делать зло? Они тоже подчиняются приказу?» – рассуждал Павел, глядя себе под ноги.
Он лишь изредка поднимал голову и бросал взгляд на солдат. Иначе нельзя! Споткнешься, и толпа затопчет тебя.
Живое озеро серых, полуободранных фигурок. Люди! Они когда-то были людьми! Но не сейчас! Сейчас они не похожи на людей. Лишь на тени! Слабое напоминание на людей. Призраки. Остатки!
«Нет. Такие люди действительно не достойны жизни. У них нет будущего. А без будущего они не нужны. Они никому не нужны. И я. У меня тоже нет будущего. Или есть? Или я могу изменить свое будущее! Вот сейчас, просто броситься на конвоира, отобрать винтовку и пристрелить кого-нибудь из его товарищей! Из его коллег в белом полушубке! И все! Пусть и меня убьют! Но зато я захвачу с собой одного – двух человек на тот свет! Пусть меня пристрелят! Лучше так, чем безропотно замерзнуть в вагоне! Как овечка, которую ведут на убой!» – лихорадочно подумал Павел.
Он осмотрелся и приметил одного из конвоиров. Солдат небрежно толкал винтовкой рядом идущих зэков. Заскрипели ворота. И толпу выгнали в еще один загон. Тоже высокие стены, но тут уже не видно неба. Сверху мрачная ржавая крыша, навес из железа. Павел растер руки. Они замерзли. Двигаться не хотелось, но Клюфт понимал: еще немного – и холод скует его тело так, что он не сможет двигать, ни руками, ни ногами. Клюфт попытался отыскать глазами в толпе Ваню Пермякова. Тщетно. Парня не было видно среди арестантов. В загоне их не стали опускать на колени, разрешили стоять и перетаптываться с ноги на ногу. Это было хоть какое-то облегчение. Павел начал выплясывать цыганочку, тщательно растирая свои плечи. Он обхватил сам себя руками и пританцовывал. На несколько минут стало теплее. Правда, прыгать так почти не было сил, но все-таки организм согрелся.
Павел тяжело дышал. Нет, так долго не протянуть. В этот момент его кто-то тронул за плечо. Павел повернулся. Это был старик Оболенский. На его яйцеобразной голове была надета меховая шапка. Крючковатый нос слегка похож на клюв хищной птицы. Грустные и добрые глаза внимательно разглядывали Павла. В руках он держал полушубок. Клюфт покосился на одежду. Это был его полушубок! Он оставил его в камере. Когда ушел на последний допрос к Полякову, с которого его унесли в тюремный лазарет.
– Вот и свиделись, Павел. Вот и свиделись! Берите свою одежду! – старик тряхнул полушубком.
Павел, изумленный, взял его и радостно натянул на себя. Оболенский довольно кивнул головой и протянул еще шапку. Он тяжело вздохнул и добавил:
– А я знал, что вас еще увижу. Вот и захватил его. Вот и точно. Знал. Что вы тут будете. И я тут буду. Верите вы или нет, но я знаю, что будет в будущем. Знаю. Вернее, предчувствую. У меня в последнее время, так сказать, развился дар прорицателя, вернее, во мне развился! – старик улыбнулся.
– Петр Иванович! – Клюфт обнял старика за плечи. – Огромное вам спасибо! А я уж думал, что замерзну! Спасибо! Как так вы вот и взяли?!
– Да, да. Его, кстати, Лепиков хотел у охраны на сахар выменять. Но я не дал. Даже пришлось подраться. А нашу-то камеру, Паша, всю разогнали. Вся по этапу пошла. Тут вот еще некоторые члены!
