Марина Соколова - Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного
После смерти запуганного тирана началась возня за власть. Вместе с победителем выигрывала или проигрывала страна. Она выиграла – но только наполовину. Власть захватил противник репрессий – неграмотный и некультурный Вёрщух, состоявший при Линтасе внештатным плясуном. Оправившись от страха перед трупом хозяина, низкорослый и лысенький вождь бросился очищаться от круговой поруки и отмываться от невинной крови. Он подновлял тоталитарное государство, грозил кулаком Акимере, стучал туфлей в Международной Организации, засеивал кукурузой все поля и огороды. Но это ещё не всё. Вождь новой формации определил точную дату наступления коммунизма, чтобы светлое будущее не ошиблось. Разоблачения Вёрщуха вызвали у народа кошмарный ужас, а его метания – недоумение и смех. Рубаха-вождь будоражил страну недолго, его остановил очередной вождь – более грамотный и культурный, степенный Жевберн, пришедший к власти в результате дворцового переворота. Он положил конец метаниям и разоблачениям, однако возврата к репрессиям не было и быть не могло – хорошо постарался чудаковатый Вёрщух. Умелый интриган Жевберн воцарился надолго, абсолютная коммунистическая монархия постепенно уступала место конституционной монархии. Между тем страна продолжала развиваться по хорошо накатанной колее, превращаясь в великую мировую супердержаву. Она осваивала космос и осуществляла грандиозное строительство, придумывала фантастическое оружие и помогала «братским» странам и народам.
Напрашивается вопрос: каким образом страна могла мощно развиваться при таких руководителях? Господи благослови! А когда Лимонии вообще везло на руководителей? Ну, очень редко. Из этой констатации вытекает ещё один вопрос: в какой степени монархи являются руководителями государства? Вероятно, в разной степени, это зависит от монархов и от монархий. Ксегенское государство было особой монархией. Аппарат государственного руководства создавался гениальным Ниленом – не для монархической власти, а для власти рабочих и крестьян. Выдающемуся деспоту Линтасу удалось, выхолостив управленческие структуры, превратить рабоче-крестьянскую власть – в монархическую. Вёрщух и Жевберн были гораздо менее гениальными и выдающимися. Чтобы разбираться в политических тонкостях, пришлось бы очень много читать, а они с трудом читали только свои речи, да и то – написанные ксегенскими пропагандистами. Изменить политические структуры – им даже в голову не приходило; они только корректировали политику, экономику и идеологию – в соответствии со своим временем, своими взглядами и своей личностью. Политический, экономический и идеологический задел был дан на много лет вперёд, но – не навсегда. Разумеется, он нуждался в периодическом реформировании, в то время как «отцы реформ» – наследники ксегенского престола – с трудом выговаривали это чуждое словообразование. Пока они чудили и читали по бумажке, жёстко централизованный государственный аппарат руководил необъятной страной. А состоял он, между прочим, из честолюбивых ксегенских граждан, которые пролезли в процветающую номенклатуру и продолжали лезть из кожи вон, чтобы жить в ней при настоящем коммунизме, тогда как весь остальной ксегенский народ жил при коммунизме недоразвитом.
7
Как же ему жилось при этом странном жевбернском социализме? Да хорошо жилось, но он, естественно, хотел жить ещё лучше, тем более что за «железным занавесом» был образец для сравнения. Народ считал, что имел на это полное право, потому что социализм – развитой, и он – развитой. На самом деле, лимонный народ сильно изменился. За послевоенные годы выросло новейшее молодое поколение, которое слыхом не слыхивало ни про какие репрессии, видом не видывало никакого другого режима, кроме ксегенского. Впрочем, старшие поколения тоже подзабыли линтасские репрессии и приучились считать ксегенский режим самым справедливым на Луне. Для этого у них было много оснований: бесплатное очень хорошее образование и бесплатное неплохое здравоохранение, доступная культура и отдых, гарантированные работа, пенсия, крыша над головой. Власть не обижала тех, кто ей подчинялся, и заботилась о законопослушных гражданах, как о любимых детях.
Сложнее дело обстояло с непослушными гражданами, которые не желали жить по законам тоталитарного государства.
В каждом государстве, как известно, есть люди, которые противоречат власти. В результате возникает конфликт, который здоровая власть пытается поскорее разрешить. Здоровая капиталистическая власть разрешает своим несогласным гражданам подавать на неё в суд, устраивать митинги, демонстрации и забастовки. В ходе выяснения отношений некоторые несогласные успокаиваются и становятся согласными. Другие продолжают конфликтовать, пытаясь победить власть; иногда им это даже удаётся; иногда они проигрывают и оказываются в тюрьме, в больнице или на улице. Больная ксегенская власть, которую заразили монархи-доходяги, всех несогласных превращала в безгласных, потому что они лишались права голоса и как бы переставали существовать. Подслеповатая власть доходяг не видела тех, кого не хотела видеть. Она в упор не замечала проституток, наркоманов и бомжей, потому что в «развитом социализме», который она объявила, для этой категории подданных совсем не нашлось места. Несуществующие проститутки, наркоманы и бомжи торговали телом, кололись и обживали улицу, тихонько подсмеиваясь над странной властью, которая, подобно увядающей кокетке, стеснялась надеть очки, чтобы не испортить внешность. Но были такие не учтённые «развитым социализмом» граждане, которые сами бросались в глаза, и тогда неповоротливая власть начинала шевелиться. Это были не гласные несогласные, то есть не «доступные для общественного ознакомления и обсуждения» так называемые диссиденты. Конечно, они не могли расколоть устоявшееся ксегенское общество и подорвать тоталитарную ксегенскую власть, но они мозолили ей глаза, и власть отправляла их с глаз долой, иногда очень далеко – за границу «железного занавеса». Там их подбирали идеологические противники, которые с их помощью добивались перелома в «холодной войне». Капиталистическим врагам вольно или невольно помогали социалистические друзья и рядовые ксегенские граждане, которые предпочитали плохой капитализм хорошему социализму. Они готовы были от всей души простить капитализму угнетение пролетариата за красивую и привлекательную капиталистическую жизнь. В справедливом социализме были четыре сорта колбасы, убогая одежда и дефективная мебель; а в несправедливом капитализме были семьдесят сортов колбасы, умопомрачительная одежда и ослепительная мебель. Выслушивая привычные сообщения о потрясающих победах тяжёлой промышленности и сельского хозяйства, рядовые ксегенские граждане мечтали о капиталистическом уровне жизни. У некоторых не выдерживали нервы – и они бросались на штурм «железного занавеса». Пробив брешь крепкой головой, они протискивались в желанную капиталистическую жизнь и служили живым аргументом капиталистической пропаганды. Все остальные бросались на штурм ксегенских магазинов – выстаивать очереди к полупустым прилавкам. Откуда же взялись полупустые прилавки в ведущей мировой супердержаве, которая на пару с Акимерой контролировала весь лунный мир? Вопрос, конечно, интересный. В окружении враждебного капиталистического мира молодая ксегенская Лимония была вынуждена обезопасить себя мощными средствами защиты. Она обязана была выжить, причём своими силами, без какой бы то ни было помощи извне. Она не только выжила, но в короткий исторический срок превратилась в великое государство. Великим его сделал великий народ. В лунной истории народом принято называть неимущих, которые работают на имущих. Так и было в царской Лимонии. Она состояла из множества наций, покорённых водяной нацией. В каждой нации был народ, который работал на своих имущих и на водяных; имперский водяной народ работал только на своих имущих. Ноябрьская революция ликвидировала имущих. Неимущие народы ксегенская власть сплотила посредством водяного народа и коммунистической идеи; обманом, силой и посулами она заставила сплочённые народы работать на себя, выдавая себя за народную власть. Ненародная ксегенская власть считала себя коммунистической, и в лице Линтаса она возглавила строительство коммунизма с монархическим лицом. Лицо у Линтаса было малопривлекательное, но монарх он был скромный: львиную долю наработанного народами добра отдавал государству, а себе оставлял лишь самое необходимое монарху. В ходе строительства коммунизма народам тоже кое-что перепадало, но государство было важнее, потому что именно оно демонстрировало преимущества коммунизма над капитализмом; народам демонстрировать было запрещено, потому что они могли продемонстрировать что-нибудь не то. По дороге к коммунизму государство демонстрировало разные стадии социализма. В поступательный процесс вмешался было неграмотный Вёрщух, пытаясь поторопить светлое будущее, но коммунизм по его указке наступать не собирался. Пришлось Жевберну срочно менять обещанный коммунизм на «развитой социализм».
