Виктор Ерофеев - Акимуды
– Было дело! Тут-то мне и захотелось ей доказать, что я существую, еще как существую! И вот мы женились. Когда? Уже после войны… А как наша Венера Мытищинская?
Я всегда был против того, чтобы Акимуд называл Катю нашей Венерой. Да, был такой грех. Однажды мы с ним по пьянке, в одном провинциальном городе, ночью, накануне его великой провокации, которая в конце концов и кончилась войной с Акимудами, да, был такой грех, не хочется вспоминать…
– Она застряла на даче, – сказал я.
– Ты с ней нормально живешь?
– Да…
– А где ты сейчас обитаешь?
– У себя. Вместе с мертвецами.
– Они – друзья? Нет? – Он взялся за телефон. – Подожди! Мне сказали, что у тебя живет мертвый мальчик – народный мститель.
– Он чуть было меня не убил!
– Не беда. У него большое будущее. Вам надо сойтись. Его зовут Слава. Это я его подселил… – Акимуд расхохотался. – Этот парень погиб за свою любимую футбольную команду. Он доказал, что идея важнее человека. Ты понял? А ты хочешь, чтобы идея умирала за тебя… Ну, ладно! – добавил он, видя, что я собрался ему возражать. – Я же там был до войны, у тебя на квартире! Красиво, но тесновато. Возьми себе что-то побольше. Возьми особняк!
– Нет денег.
Он замялся:
– Вот что! Приходите с Катькой к нам в гости!.. Они же все-таки сестры! Приходите! Мы все обсудим…
– Но Катя за городом…
– Не волнуйся!
Акимуд взялся за голову:
– А помнишь, как мы первый раз встретились у меня в посольстве? И ты сказал: «Церковь должна представлять интересы Бога». А они все не знали, откуда я взялся! Свалился с неба!
Он обнял меня:
– Рассчитываю на твою помощь! – Помолчал. – Учти: война началась у тебя в голове!
007.0На следующий день меня перевели жить в особняк, в нашем же переулке: чистый от мертвецов дом какого-то дореволюционного художника, которого, кажется, не воскресили. Резные наличники на окнах. Русский стиль. На пороге меня ждала моя молодая жена. Я думал, что она бросится ко мне в объятья, но она скрестила на груди руки и строго спросила:
– Ты что натворил?
– В смысле?
– Ты зачем пошел на службу к мертвецам?
Я оглянулся по сторонам и тихо сказал:
– Только так я смогу с ними бороться и добиться того, чтобы их отправили в могилы.
– Так говорят все коллаборационисты!
– Зяблик! – не выдержал я. – Это что за упреки! Ты была в нашей квартире? – Я кивнул на соседний шестиэтажный дом.
– Я только что оттуда.
– Меня там чуть было не убили.
– Значит, ты еще живой!
– Зяблик!
– Фу! Не смей дотрагиваться до меня!
– Давай войдем в дом…
– Я не хочу жить в особняке!
– А где?
– Я… Я уйду в монастырь!
– Ладно, – сказал я. – Давай пообедаем, а потом иди в монастырь!
– Меня на даче изнасиловали.
Она села на порог и закрыла лицо руками.
– Кто?!
– Трое… Двое мертвяков и один, кажется, живой.
Я сжал кулаки:
– Зяблик!
Она заплакала:
– Ты не смог меня защитить!
– Я отомщу! Я все сделаю…
– Что ты сделаешь с мертвяками? Тебе рассказать, как они меня насиловали?
– Как?
– В этом весь ты! Ты же любишь такие истории употреблять в своих фантазиях!
– Молчи!
Тут вышел мертвяк и сказал, поклонившись:
– Барин, обед подан!
Зяблик повернулась к лакею в белых перчатках:
– А что на обед?
– Дичь, барыня.
Зяблик захохотала:
– Сначала выебли, а теперь я – барыня! Ты слышал, барин? Я – барыня! – Зяблик решительно встала: – Пошли! Есть хочется. Я похудела за эти дни.
Нам накрыли в просторной столовой.
Зяблик недоверчиво понюхала суп в фарфоровой супнице:
– Это что?
– Грибной. Ваш любимый, – сказал дворецкий-мертвяк.
– Обещай, что мы уедем из этой проклятой страны! – сказала Зяблик. – Иначе не буду есть! – Она отложила ложку.
– Из страны никого не выпускают.
– С твоими связями выпустят!
– Обещаю! – сурово сказал я. – Ешь!
– Ем, барин!
– Вот так. Жены всегда подталкивают мужей эмигрировать. Вспомни Аксенова. Уехали в Штаты. И чем все кончалось? Семейной катастрофой!
– Какого еще Аксенова?
– Ладно, ешь, – насупился я.
007.1После обеда ко мне в дом пришли три человека. Вот мое ведомство. Два чиновника – один живой, по имени Тихон, другой – мертвый, по имени Платон, очень похожие друг на друга, черноволосые, курчавые, и мой новый секретарь, красивая мертвая девушка Стелла. Я стал как бы министром без министерства, или, как говорят, министром без портфеля.
На первом заседании живой Тихон залез на стул и объявил, что люди уже устали бояться и готовы сотрудничать с мертвецами.
Его мертвый коллега тоже залез на стул:
– Общество относится к вторжению неоднозначно.
– Либеральное крыло, – подхватил живой, – традиционно западной ориентации недовольно мертвецами, зато наши почвенники признают пользу вторжения.
Мертвый добавил:
– Мы предлагаем ввести в стране оливковое время.
– Чего?
– Оливковое время! – хором прокричали мои помощники.
– Может, лучше подсолнечное? Это будет понятнее русскому народу!
– Нет, нужно ввести оливковое!
– Сначала нам с вами надо выработать график возвращения мертвецов на кладбища! – спокойно предложил я курчавым болванам.
Мои помощники спрыгнули со стульев и с ужасом посмотрели на меня. В этот момент дверь кабинета распахнулась, и в него вошла Катя, чтобы познакомиться с моей командой.
– Тихон, – вытянулся перед ней Тихон.
– Платон, – расшаркался Платон. – Коллежский асессор.
– Стелла! – приветливо махнула ей рукой Стелла.
Зяблик недоверчиво осмотрела всех трех и внезапно побагровела.
– Что с тобой? – кинулся я к ней.
– Это они! – сказала Зяблик, указав на Платона и Тихона.
– Они? – не понял я.
– Мои насильники.
– Насильники?
– Они изнасиловали меня… на даче…
– Как? – Я обернулся к Платону и Тихону.
– Это – не мы! – закричали дружно мои помощники. – Вашу супружницу изнасиловали трое, а нас всего только – два!
– Один был в маске. И этот один был женщиной! Это – вы! – Зяблик указала на Стеллу.
– Я надевала маску только раз в жизни, на выпускном вечере в школе, – гордо ответила Стелла.
– Мы даже не знаем, где у вас точно дача, – признались Платон и Тихон. – Адрес не знаем. Клянемся! Ваша уважаемая супружница опозналась.
– Зяблик! – взмолился я. – В стране снова окаянные дни. Нам всем везде мерещится ужас.
– Дурдом! – подхватил Тихон.
– Мне плохо… Сердце выпрыгивает из груди… Пойду вызову «скорую». – С этими словами Зяблик двинулась к выходу.
– Я с тобой! – метнулся я.
– Я – сама. – Она неожиданно улыбнулась. – Женщины всегда немножко театральны…
– Затмение, – подытожил я, когда Катя ушла.
– Ваш отец передавал вам привет, – наклонился ко мне мертвый помощник.
– Спасибо… Я недавно видел его во сне. Папа обернулся и коротко посмотрел на меня… Он как? С ним все в порядке? Он вернется?
– Вы его кремировали? – спросил живой Тихон.
– Да. А что?
– Сначала нужно ввести оливковое время, – мягко сказал мой мертвый помощник.
– Я подумаю, – сказал я.
– Вам подать кофэ? – подошла ко мне Стелла.
– Стелла, я не пью кофэ! Скажите: кофе!
– А это что такое?
– Как что? Стелла, вы житель каких времен?
– Я? Я – барышня. Je suis d’une famille noble, mais pauvre…
Акимуд хорош! Он прислал мне мертвую красавицу, которая склоняла меня своими взорами к некрофилии.
Война началась у меня в голове?
Часть вторая
Новый завет
Небо. Огненная точка. Царица с крыльями. Ход королем. Зеленый оглушительный взрыв. Свист и треск раздираемого пространства. Оранжевый зигзаг… Аппарат неизвестной конструкции, ослепляя встречающих потоками света, нависает над аэродромом. С летного поля, как по щелчку, исчезают, испаряясь в испуганном воздухе, все самолеты и наземная техника. Аппарат совершает посадку во Внуково. Поднимая ураганные вихри, глубоко волнуя дальние леса, он подруливает к зданию аэропорта. Как только он замирает, воздушная и прочая техника вновь образуется на своих местах.
Треск в наушниках.
– Товарищ генерал! Грачи прилетели!
– Вижу, не слепой. Встречайте грачей по ВИП-схеме.
Принять строжайшие меры предосторожности!
– Красную дорожку подать?
– Ну, подай…
Подают красную дорожку. Подают трап. По трапу спускается группа людей, несколько мужчин и одна женщина, одетые в русские национальные одежды.
Монитор. Стоп-кадр.
– Ряженые! – раздался низкий голос генерала в штатском костюме, Константина Павловича Рыжова. – Иностранные дипломаты, а одеты, как ансамбль народной песни и пляски!.. Смазные сапоги! А эта мелкая дура, как крестьянка, с венком васильков на голове и косой за плечами! Тоже мне, самодеятельность! Да черт с ними! – продолжал генерал. – А вот то, что все самолеты вмиг пропали, – заявка на похищение нашей техники!
