Юрий Запевалов - Донос
– Что ж ты, Егор, насовсем, что ли, в Пермь-то подался? – Это кто-то из друзей старинных.
– Надолго все у нас здесь, да и по всей России, заварилось, не дожить нам до истины-то. Да и где она, та истина, кто ее теперь определяет. Насовсем, видать, разъезжаются казаки, живыми ведь остаться охота до смертушки-то своей природной. Да и семьи свои сохранить.
– Ну, а что ж мы-то здесь, на «подсадке» что ль?
– Да какая подсадка, кум, забудь ты все это, приживайтесь, только не надо ерепениться, перебьют же всех, нечто непонятно? Вы не рассуждайте по старому, не впервой – мол. Нет, это, братцы, другое. Сегодня так все поставлено новой властью – или с нами, или против нас. Каждый волен выбирать сам. А я вот не хочу выбирать, потому и подался на чужбину – выжить надо самому, да и детям помочь остаться живыми.
– В колхоз, что ль, нам всем?
– Не советчик я вам, честное казачество, раз подался сам из дому. Каждый нонче сам соображает судьбу свою. Скажу только, кто хочет выжить и сам, и семью – детей своих спасти, не советую я сабли-то из ножен доставать, как оглоблей размахивать оружием дорогим казачьим, не сносить нонче головы-то непокорной. А извести род свой, не для чего ради, ума много не требуется, сохранить родину тяжелее. Так что, не подбивай ты, кум мой разлюбезный, меня на речи крамольные, не то сегодня время для разговоров таких. И то еще запомни, что по разному думают и дела делают там, высоко, в столицах и у нас здесь – власти местные. Нету пока законов-то единых, что хотят на местах, то и воротят, много ведь бандитов начальниками стали, а потом, когда изведут всех, поди доказывай, что неправильно извели, долго придется доказывать, да и некому будет.
– Но ты-то, Егор, ушел с честью.
– Это уж кто как сумеет. Соображать надо.
– Ты, Егор, нас пограмотнее, объясни, ради Христа, что это за коллективизация такая, для чего она нам, казакам? У нас ведь и так – и на поле все родит, и огороды ухожены. Нам-то зачем колхозы эти?
– Здесь ты прав, кум, казакам колхозы эти ни к чему. Но не хотят, видно, делить обязанности власти новые. Ведь колхозы эти почему пошли? Война гражданская, голод и разорения после войны обескровили деревню русскую, некому там стало ни сеять, ни овощ выращивать, ни урожай собирать. Не стало мужиков в деревне – бабы с детьми да старики-инвалиды остались. Кто хоть как-то живым да здоровым остался, с руками-ногами целыми, те по городам подались, на жизнь, на прокорм детей своих зарабатывать. Вот власть и спохватилась – спасать надо деревню, кто кормить город будет? И стали объединять в одно хозяйство всех, кто еще шевелился, маялся по деревне. Сообща, мол, легче выжить! А уж как пошло из Москвы – так на местах всех под одну гребенку стричь и стали. Рапортовать же надо! Вот и мы под ту «гребенку» попали. Хотя и знают все, что казачья усадьба и сегодня хлеб давать может. В любых количествах – платили бы только. Да вот платить-то и некому. Так, задарма выгрести все из подполья, оно ведь проще. И денег никаких не надо. Вот и стали казаки колхозниками. А скоро и крестьянами станут.
– Ты скажи, Егор, а все же, кто мы казаки, почему гонение на нас такое настало?
– Всегда нас завистники не любили на Руси, потому что боялись. Боялись независимости нашей. А цари нас почитали и одаривали, потому что сила мы великая. А главное – смелые мы, надежные очень, потому как «присягу» держим, слову верны данному. Вот полководцы и пользовали нас в трудные времена в Государстве. Пользу приносили мы Русской армии немалую. За веру и Царя-батюшку жизни своей не жалели. Потому казаки и неугодны новой власти. Боятся! Боятся нас, знают преданность данной казаком клятве, не верят казакам – вдруг в трудное время взбунтуются. А если ты спрашиваешь – кто мы, скажу так – есть чуваши, татары, китайцы, монголы, много всяких народностей, а мы Казаки. Тоже народность. Нас заставляют забыть об этом, превратить нас в русского крестьянина, отсюда и гонения. Но придет еще наше время, мы заговорим о себе. Да, не скоро это будет, но будет. Потому, от вас зависит, от молодых, как сохранить нам обычаи свои, веру свою в казачестве. Сохранить Казачество.
– Разъясни, все же, Егор Мироныч, что ж мы, не русские что ли?
– Мы, Казаки, славянского племени. Русские, это ж они потом стали русскими, когда в государства, княжества разные объединились. А давно когда-то все ведь славянские племена жили порознь. И назывались те племена по-разному. Вот и наше племя казачье самостоятельным было. Да, вошли мы с веками в Русь Великую, но как мы были племя Казаков, так и сохранились. Сохранились, пройдя по жизни своей через века многие…
А вот расскажу-ка я вам байку одну, слышал ее давно когда-то, когда на Тереке служил, от стариков тамошних. Сидели мы как-то на привале у костра, ну и шутки ради давай тамошних казаков дразнить – а что мы, мол, славяне, родственники вам, терским, аль не родственники, вы мол, терские, хазарам ведь родственники, а мы, мол, россейские, чистые славяне. Ну, шум, гвалт поднялся, а тут встревает в наш спор старый Казак, терской, по обличью, правда, к нам больше подходит.
– Все мы, – говорит, – Казаки, одного племени. А произошли мы от смешения древних Аланов с Амазонками, прибывшими в древние времена в края наши.
– Что еще за аланы с амазонками, кто такие, что за «ересь» несешь ты, старик? – закричали казаки у костра, было.
– Ересь не ересь, а вот вы послушайте. Выслушайте! А уж верить не верить, это уж вы как-нибудь сами решайте.
И поведал нам старый казак такую историю.
«Давно когда-то, века за два или даже за три до пришествия Христа на землю нашу, жило в Приазовье, по берегам быстрой Кубани древнее племя могучих, воинственных Аланов. И в племени том были одни мужики, не было женщин вовсе. Соберутся молодые аланцы, нападут на соседнее племя, украдут девчат тамошних несколько, те и народят им одних мальчиков. А если девочки родятся, то аланцы их вместе с матерями возвращали в те же соседние племена, откуда и выкрадывали их. Так одни парни и объединялись племенем, и жило то племя разбоем да набегами на ближних и дальних соседей, а сами и не производили ничего, жили в шалашах на своем Стане. Рыбу, правда, ловили, коней разводили, да торговали ими, но сеять ничего не сеяли, хозяйством не жили.
А однажды к берегу моря, в северный лиман Азова, приплыли большие корабли и высадилось на берег какое-то новое племя, с конями, хозяйством, большими шатрами, быстро расселилось на пустынном берегу, освоилось, отгородилось. А корабли, привезшие их, ушли куда-то в море обратно.
В первые времена племя жило охотой и рыбной ловлей, но постепенно, освоившись с местностью, стало нападать на соседей и забирать, что им надо было. Воины племени были вооружены короткими, на греческий манер, мечами, небольшими, но тугими луками, так что их стрелы летели почти на сто шагов.
Вот так напали эти новые воины и на соседних аланцев, да и побили их! Забрали коней, какую ни на есть утварь, рыбу, заготовленную аланами для себя и ускакали восвояси. Когда же аланы сняли доспехи с убитого воина, которого не сумели напавшие забрать с собой, раздели его, аж растерялись от неожиданности. Воином была женщина!
Аланы решили наведаться к новым соседям, может, и подружиться захотели, а что, у них мужики, а там женщины, объединиться бы! Но женский воинский отряд опять побил аланцев и отогнал их. Шло время, женщинам тоже надо рожать, жизнь продолжать надо! Вот они и напали опять на аланов, снова побили их, но пленных не умертвили, а забрали с собой.
И стали держать их у себя, как бы в плену, в рабстве, но использовали для своего размножения.
Так аланы узнали об Амазонках. Если женщины рожали мальчиков, они их топили в море, как топим мы лишних котят. А девочек растили, воспитывали воинами, тем и сохраняли племя амазонское.
Со временем пленных аланов становилось все больше и вот уже некоторые женщины не захотели делить понравившихся им мужиков с другими девами!
Родились первые семьи.
Через какое-то время семей становилось все больше, семьи эти надо стало как-то кормить, девы – то беременные, то с дитем малым – не могли уже пропитаться добычей, не могли уже воевать и разбойничать, все эти заботы постепенно легли на мужиков, и мужик все больше стал главенствовать в тех семьях новых. А вскоре и девки-дочери сгодились – детей становилось все больше, за ними нужен был уход, одна мать не справлялась с новыми заботами – девочек перестали воспитывать воинами, все больше приобщали к хозяйству. Да и мальчиков перестали убивать амазонки – мужики в новом племени стали и защитниками, и добытчиками всего съестного, всего необходимого.
Зарождались новый род, новые семьи, новое племя.
То племя, сказал нам старик, и назвалось Казаками. По-тюркски – это как бы значит – «удальцы, лёгкие на подъём». Потому и Казаки.
Так это славное прозвище и закрепилось за новым племенем. Пережило годы, столетия и даже тысячелетия, дожило до нас, до наших нонешних племён! До нас с вами».
