Владимир Козлов - Свобода
Виталий Ильенко, первый заместитель главного редактора газеты «Новый путь»:
У него была однозначно типичная советская биография. Закончил школу, поступил в институт, женился, закончил институт, поступил на работу в проектную контору, получил квартиру… Я бы даже сказал – «суперсоветская» биография. Причем, обрати внимание, он всегда был где-то в середине. В школе – хорошист, но не отличник. В институте – то же самое. В проектном институте карьеры не сделал, как пришел простым инженером, так и ушел – это через двадцать-то лет…
Здесь, учитывая его дальнейшую биографию, однозначно всплывает ряд вопросов. Он что, воплощение посредственности или, наоборот, человек, который давно разобрался, что та система – гнилая, и не захотел в ней участвовать? Что произошло такого, что заставило его в сорок с лишним лет бросить работу, уйти из семьи? Или ничего не произошло, а он всегда был к этому готов, но ждал момента?Николай Черных: Выпивал? Ну, так, что называется, по праздникам. Такого, чтоб «на рогах» уходил домой, не помню. Чем интересовался, увлекался – не могу сказать. Тогда все чем-то увлекались, жизнь была такая – как бы сказать, человечная более… Кто туризмом увлекался, на байдарках с палатками ходил в походы, кто каким-то моделизмом, кто еще чем-то… Это потом уже бросились все в коммерцию, в купи-продай… А тогда все еще как-то было… Да, небогато, но по-человечески… То есть я говорю, что не знал про него, потому что мы не так много общались – так, коллеги, по работе… Курить – он не курил, а то выходили когда на лестницу, там говорили за все, про все… С кем он дружил в институте? Да, пожалуй что, и ни с кем… Ну, может быть, с Николаевым, но с ним вы уже не поговорите, погиб при странных обстоятельствах лет шесть назад… Деталей не знаю, никто не знает. Он как раз был одним из тех, кто почувствовал фишку, двинул сначала в кооперативы, потом фирму свою организовал… А потом его мертвым нашли – в своем же гараже, его и девушку молодую… Задохнулись выхлопным газом… А как, при каких обстоятельствах – никто не знает.
О.П. Жданович:
Жили обычно. Скромно так, как все тогда. Сбережений особо не было. У нас и сберкнижка была за все время одна – Сергею какую-то премию дали, и мы часть ее положили… Но ненадолго – тут как раз дали квартиру, мебель надо было покупать…
Я вообще про Сергея плохого сказать ничего не могу… До того момента, когда он от нас ушел. Сказать, что жили душа в душу, как это говорят – нет, я б такого не сказала. Бывали всякие моменты, конфликты тоже – это же семья. Но он заботился о Саше, обо мне – подарки покупал, когда путевка доставалась – в отпуск ездили втроем.
Чтобы там женщины какие – оснований нету у меня так думать. Да и когда? С работы шел домой, чтобы задерживаться вечером – то редко. Рабочие субботы – да, бывали, как у всех… Мы домоседы были, в общем, в гости – только к Николаевым, дружили семьями, как говорится… Так жалко Женю, так никто и не узнает никогда, что точно с ним случилось… Но это после уже было, когда Сергей…
Я потому и удивлялась – когда все это началось, что экстрасенс там и так далее… Ведь никогда бы не сказала по нему, обычный человек был. Придет с работы – телевизор смотрит или что-нибудь читает. Да, много он читал – журналы в основном. Выписывали мы всегда их много, разных. «Наука и жизнь», «Огонек», «Крокодил»…А.С. Жданович: Это усё эти виноваты, властители наши. Как стало усё разваливаться – так и у Сярожи шарики за ролики зашли… Усё кинуть – работу, семью… Я не ведаю, что с им такое… Что, чего? Не понимаю…
Николай Черных: А я ведь Сереге завидую. Такой, как бы сказать, белой завистью. Все это сделать хотели – то, что он сделал. Это «кризис среднего возраста» – когда начинаешь вдруг осознавать, что есть планка, выше которой не прыгнешь, что, может быть, мог бы когда-то – но не теперь, теперь поздно. Кто-то уходит с работы, уезжает на Север работать вахтовым методом, кто-то заводит любовницу, но большинство – где были, там и остаются, и ваш покорный слуга в том числе. А он взял – и, что называется, как отрезал. Принес две бутылки водки, бутылку шампанского, закуски какой-то – а это начало девяносто второго было, шоковая терапия, в институте зарплату три месяца не выплачивали, ни у кого ни на что денег не было. Говорит – я здесь не просто так двадцать лет отработал, я хочу по-хорошему попрощаться, по-человечески. Сели, выпили после работы… Даже раньше начали, вроде – тогда не до работы было, какая может быть работа, когда денег не платят? Помню, очень хорошо посидели – пир во время чумы, что называется. Потом еще побежали за водкой в соседний магазин – а в нем буквально за сутки до этого или за двое человека убили. Молодой парень, лет двадцать, пришел за добавкой – не поздно даже, может, часов в восемь или девять… И с кем-то там не поладил – может, денег у него попросили. Пырнули ножом два раза, «скорая» приехала только через час или позже – констатировала смерть. Такое вот воспоминание…
О.П. Жданович: Я не могу сказать, что он как-то особо изменился, когда началась перестройка, все эти дела… Чтобы про политику разговаривать, так он этого не любил. Только когда встречались с Николаевыми, заходила речь на эту тему. Но даже и тогда не за столом, они с Андреем выходили на балкон или на кухню покурить. Сергей не курил, просто с ним стоял и разговаривал. Ну а со мной про это разговоров он не заводил. Мы больше с ним о всякой прозе жизни говорили… Когда Саша был в десятом классе, Сергей хотел, чтоб он в Москву поехал поступать. Все время говорил, что времена другие, что по-другому надо выбирать профессию, карьеру. Что так, как он – закончить институт, потом – в НИИ – вот так уже нельзя, так не получится… Но Саша побоялся ехать – побоялся, что не сможет поступить… И я его не отпустила – подумала: как он один, без нас там будет? Это как раз тот год был, когда первое подорожание, «павловское»… Сережа согласился, спорить он не стал, и даже внешне вроде ничего не изменилось, но с Сашей отношения после того… Нет, может, не ухудшились, но как-то отдалились… А ведь прав был Сережа – закончил вот Саша институт, и что? Работает на рынке, продает там радиодетали… Зачем пять лет учиться было? Теперь коню под хвост все эти знания, все ведь забыл уже давно… Да и вообще, он замкнутый такой стал парень, я ничего не знаю про него. Друзей домой не приглашает, девушек тем более…
Александр Ждан, сын: Я сейчас жалею, реально жалею, что его не послушал… Дурак был, наивный… Нет, я не то чтобы его стыдился, нет, хотя в том возрасте это нормально было – считать, что родоки твои мудилы, что у тебя нет с ними ничего общего… Он понимал все лучше, намного лучше, и он хотел мне объяснить, хотел, чтобы я сделал все, как надо. Он знал, что, если поступлю в Москву, то все само пойдет, как надо, а здесь, дома – жопа… Он от меня не отвернулся, нет… Я помню день, когда он нам сказал, что все, уходит… Я был на первом курсе, сидел в комнате, задания какие-то там делал – тогда еще учились или притворялись, что учились, а потом уже и притворяться перестали. Он вечером пришел, позвал меня и маму – она на кухне что-то делала – и говорит: надеюсь, вы меня поймете, но я больше с вами жить не буду. Мама – в истерике, в слезах, а я ее такой вообще не видел никогда… Они спокойно жили, без конфликтов. Я понимал, конечно, что любви какой-то там у них нет, а, может быть, и не было вообще, что жили, может быть, ради меня. Поэтому я и не удивился, тем более, что знал, что я его разочаровал, что он на меня возлагал какие-то надежды, и я их не оправдал… Но он не отвернулся, нет… Он мне звонил, он спрашивал, как я живу, передавал какие-то деньги. Когда я был на пятом курсе, он мне предложил – иди ко мне работать, в ЦСЛ, помощником моим… Я отказался, потому что не верил, что смогу, я не хотел его опять разочаровывать… И он по-прежнему звонил после того, хотя и реже. Денег не передавал – решил, наверно, что раз институт закончил, то должен теперь зарабатывать сам… Или, наверно, раз я отказался у него работать. А может быть, ему и не до того стало, все у него закрутилось реально круто…
Виталий Ильенко: Опять же, можно сказать, что Жданович на два года пропал из поля зрения, но это будет, мягко говоря, преувеличение. Никому он был не нужен и не интересен, и никто вообще не знал, кто он такой. Это потом уже, когда он стал известным человеком – экстрасенсом, помощником губернатора, – начали все копаться, включая меня… Но так ничего и не раскопали. Николаев, единственный его друг – еще со времен проектного института – погиб в девяносто четвертом году при загадочных обстоятельствах. Практически в то же самое время, когда Жданович вышел, так сказать, из подполья и открыл свой первый центр. Николаев владел десятком магазинов автозапчастей и фирмой, торгующей автомобилями – бэушными из Европы и «Ладами», включая «реэкспортные». В документах фирм Жданович нигде не присутствует, ни одного упоминания, хотя некоторые вспоминают, что видели его несколько раз на бизнес-тусовках с Николаевым. Что, опять же, ничего ни о чем не говорит: просто старые друзья. Там копаться бесполезно – специально говорю, чтобы ты зря свое время не терял. Я перерыл все, что только можно, но безрезультатно. Семья Николаева, когда он погиб, свалила в Европу, и концов – никаких. Фирмы все были проданы и с тех пор перестали существовать. Хочешь знать мое мнение обо всей этой ситуации? Я ни в какие «теории заговора» не верю и не думаю, что Ждан мог убить Николаева или как-то там этому поспособствовать. Однозначно, они занимались бизнесом вместе, но Ждан себя не афишировал. Потом, скорей всего, на них кто-то наехал, и Николаева завалили. А Ждан, поскольку формально ни в чем не был завязан, выплыл себе спокойно и стал заниматься тем, чем хотел. Может, и деньги какие-то подкопил – на открытие первых центров. Ты и сам у него про это можешь спросить, но не думаю, что он ответит: опять же, и я у него в интервью выспрашивал, и другие журналюги… Он ни на один вопрос подобный не ответил…
