Владимир Козлов - Свобода
Докучаев протянул мне руку, я пожал ее. Он взял портфель, подошел к кассе, сунул кассирше купюру, засеменил к выходу. Я разорвал конверт, заглянул внутрь. В нем лежали два запечатанных в целлофан компакт-диска и тысячерублевая купюра.
* * *Я и Аня лежали на разложенном диване. За окном было серое утро. На потертом ковре валялись бутылки от выпитого вчера пива и разорванные пакеты от чипсов. В магнитофоне играл «Сплин», любимая Анина группа.
– …Как ты думаешь, почему у нас девяносто процентов девушек совершенно серьезно считают, что главное в жизни – хорошо выйти замуж? – Аня посмотрела на меня.
– «Парадигма общественного сознания».
Аня улыбнулась.
– Нет, я серьезно…
– И я серьезно. Есть правила, рамки, забитые в подсознание…
– Но почему тогда у нас – так, а на Западе, например, все по-другому? Там девушка сама строит свою жизнь, а не надеется на «прекрасного принца»…
– Я на Западе не был…
– И я не была. Но можно же сделать вывод по книгам, по фильмам… Причем, странно, у нас ведь всегда заявлялось про равноправие и тому подобное…
– Да, заявлялось. Именно заявлялось. На словах – одно…
– …А в реальности в основном все сводилось к тому, что женщины выполняли тяжелую и грязную, «мужскую» работу… Ладно, хватит про это, а то, если заведусь, меня не остановишь…
Мы поцеловались. Я дотянулся до часов, лежащих на полу. Десять минут одиннадцатого. Я вылез из-под одеяла, стал одеваться.
– В редакцию? – спросила Аня.
– На интервью.
– С кем?
– Так, с одним типом. Экстрасенсом или что-то вроде того…
* * *Я выключил диктофон, положил в карман рюкзака, поднялся.
– Спасибо…
Жданович смотрел на меня.
– Хочешь у меня работать?
– Кем?
– Помощником по связям с общественностью. Я хочу открыть полноценный офис в Москве, и, кроме того, несколько переориентируюсь… Теперь буду заниматься политикой.
– Это можно упомянуть в материале?
– Пока не надо. Что скажешь насчет работы у меня?
Я пожал плечами.
– За финансовую сторону не волнуйся. Сколько тебе платят в газете?
– Семьсот.
– Долларов? Это, конечно, неплохо. Я мог бы дать тебе тысячу. Что скажешь?
– Как-то слишком внезапно…
– Ну и что, что внезапно? Ты знаешь, что большинство решений человек принимает спонтанно и никогда потом не может объяснить рационально, почему он сделал так или вот эдак? Другое дело, что у одних это просто эмоции, а у других – интуиция… В общем, подумай…
– Хорошо. До свидания.
Ждан крепко пожал мне руку, не глядя в глаза. Я вышел из комнаты. Охранник сидел на диване с газетой кроссвордов. Он встал, прошел со мной до двери, отомкнул. Я вышел. Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Я спустился по ступенькам, вышел из подъезда. Было серо и мокро. Автобусы у диспетчерской коптили черным дымом.
Часть вторая Книга
I
В ноябре девяносто восьмого Ждан сказал мне:
– Андрюша, надо знаешь что сделать? Написать про меня книгу. Не роман, конечно, а официальную биографию. Причем биографию честную, не какую-то там лабуду, как про Брежнева – «Малая Земля» или как там его хрень называлась, не помню уже. Мне говорили: напиши про себя сам, как Ельцин в свое время – «Исповедь на заданную тему». Якобы книга та помогла ему, подняла популярность… Но я заниматься таким не хочу, потому что любой человек понимает: сам писать я не буду, будет кто-то писать за меня, а фамилия на обложке будет моя. Значит, уже неправда, а я так не хочу…
Мы сидели в его кабинете. За стеной работал телевизор. Шли новости.
– Я, конечно, скажу тебе, с кем пообщаться, дам телефоны кой-какие… А остальных сам найдешь – ты ж журналист, это твоя работа. И я сам не хочу, чтобы так было: я тебе говорю – только с этими вот, и тэ дэ, и тэ пэ. С кем захочешь, с теми и поговоришь. Я как раз в январе собираюсь в отпуск, а ты съездишь в Курск на две недели. Будет как командировка…
Я кивнул.
– Еще раз говорю – хочу, чтоб все было объективно. Чтобы люди сами про меня рассказали. Да, я мог бы с тобой сесть с диктофоном, все наговорить. Но и времени нет на это, и хочу, чтобы другие рассказали – такой вот взгляд со стороны… Это потом уже, когда ты все напишешь, я, может быть, что-то и подправлю, а может и нет, пусть все будет как есть, правильно?
Я не писал журналистских текстов семь месяцев и поэтому с энтузиазмом взялся за работу. Тем более что на обложке должна была стоять моя фамилия.
Поездка состоялась в конце января. Я две недели жил в убитом одноместном номере гостиницы «Центральная». Каждый вечер в фойе тусовались бандиты и проститутки. На меня они внимания не обращали.
Первый день я провел в читальном зале местной библиотеки в поисках статей и интервью. Все, имевшее хоть какую-то ценность, я отксерил, а потом добавил к «живым» интервью. Позже присоединил и фрагменты интервью губернатора, которое вышло в апреле, сразу после его отставки.
* * *С его бывшей женой и сыном я встретился в их двухкомнатной хрущобе со смежными комнатами на окраине города. Пропахшая нафталином квартира оставила затхлое, унылое ощущение. Жена выглядела лет на шестьдесят, хотя была младше Ждана на год, и ей тогда было сорок восемь. Она долго отказывалась от интервью, потом наконец согласилась, но предупредила, что Саша – сын – разговаривать со мной не будет. Он пришел в середине нашего разговора, молча сел в продавленное кресло с ободранными деревянными подлокотниками, слушал. Потом, когда я уходил, он поднялся и сказал, что хочет проводить меня до остановки. Я ничего не спрашивал, он сам заговорил, и я еле успел нажать на кнопку диктофона.
Мать, Анна Семеновна, согласилась встретиться сразу, лепетала в трубку какой-то бред. Я все понял, когда приехал к ней в отдаленный район, почти на самую окраину. Ее «однушка» была завалена всяким хламом: у стен стояли коробки от бананов со старой мужской одеждой и обувью, сломанными игрушками, книгами, старой посудой. Она рассказала, что собирает весь этот мусор по мусорным бакам, а потом им торгует у ближайшего универсама – и кое-что даже покупают. На кухне жутко воняло. Я отказался от чая. В углу стояла батарея просроченных, вздувшихся консервов. Она сказала, что всю жизнь проработала в школе учительницей географии, и только два года назад ее «с почетом проводили на пенсию».
Черных, бывший коллега Ждана, назначил встречу в проектном институте, где он до сих пор работал. Это был невысокий лысеющий дядька в очках, с красным лицом. Отопление было отключено, старый обогреватель с раскаленной спиралью не помогал, мы сидели не снимая курток. Черных вынул из ящика стола бутылку водки и немытые стаканы, предложил мне выпить – я согласился, чтобы согреться. Три других стола в кабинете пустовали. Половина здания института сдавалась частным фирмам, у них проблем с оплатой отопления не возникало. Когда допили, Черных признался, что тоже пытался заниматься коммерцией, в результате чего попал в отделение неврозов. Деталей он не рассказал. Телефоны Хвата, которые дал мне Ждан, не отвечали, и я вышел на него через Ильенко, заместителя главного редактора местной независимой газеты, воюющей с мэром и губернатором. Он же – благодаря своим контактам – свел меня со Стасом и Инной, участниками первых занятий ждановского «Центра саморазвития личности», и даже нашел телефон бывшей подруги Ждана, Марины, которая год назад ушла от него и перебралась в Москву. Офис газеты был вполне приличным, недавно отремонтированным, но финансовая ситуация ухудшалась из-за конфликта с мэрией. «Идея главреда – он же владелец – в том, чтобы зарабатывать на рекламе, привлекать ее за счет интересной, объективной и правдивой информации, – сказал Ильенко. – Но все это хорошо работает в идеальной ситуации, а не в нашей». Позже я узнал, что на него два раза нападали и многократно угрожали за несанкционированные журналистские расследования.
С Хватом мы встретились в стрёмном кафе на строительном рынке, который он контролировал. Выглядел он как стереотипный бандит – в спортивном костюме, с золотой цепью, в бейсболке. Сказал, что все расскажет, «без пизды», но чтобы я назвал его в книге по имени и фамилии и «бизнесменом», а не «лидером криминальной группировки». «Сам пойми, на хера мне это? Кто надо, сам все знает, а зачем мне, чтобы лохи всякие знали, кто я и что я?» Он заказал бутылку армянского коньяка, сказав официантке: «Только смотри, настоящего, а не такого, как ты этим лохам приносишь, ясно?» Мы выпили по рюмке, потом по второй, и только после этого он заговорил.
Дольше всех пришлось повозиться с замгубернатора Кузнецовым. Я позвонил ему в первый же день, он ответил, сказал, что «конечно, пожалуйста, перезвоните завтра», и потом постоянно меня отфутболивал, надеясь, что я отстану. Через несколько дней он вообще стал бросать трубку, когда слышал мой голос. Что сам губернатор общаться не будет, сказал мне Ждан, не вдаваясь в подробности: «У них сейчас не все в норме». Но поведение Кузнецова меня удивило. В конце концов я его подкараулил у здания областного правительства, и ему было некуда деться. Мы поговорили не более получаса в его «мерседесе» с тонированными стеклами. Он сказал, чтобы я «ни в коем случае» не указывал фамилию, предложил формулировку «человек, знакомый с ситуацией в администрации губернатора».
