Екатерина Сиванова - Исповедь мачехи
Мы много разговаривали тогда с Алей. Конечно, не только о первой любви и оценках в школе. Алевтина без устали жаловалась на маму, на обстановку в их семье. Разговоры продолжались часами, потому что я, как всегда, разбирала ситуации, исходя из своего житейского опыта, и рассказывала дочери Андрея истории из своей жизни, вспоминала, как и что происходило в семье моих родителей.
Однажды за обедом, как-то совершенно между прочим, Аля сказала:
– Я решила переехать жить к вам. Можно?
– Можно, – не раздумывая, ответила я, – но подробно мы все должны обсудить с папой. А он должен будет объясниться с твоей мамой…
По выражению лица Алевтины я поняла, что она ожидала услышать от меня другой ответ…
Больше Аля у нас не обедала. И я до сих пор не знаю, что тогда произошло. Старшая дочь Андрея просто исчезла из нашей жизни, не объяснив причин.
А потом наступил 2002 год.
Тяжело болела наша маленькая Маша, тогда еще совсем крошка. Андрей уже несколько месяцев находился под следствием, в области шла откровенная травля мэра и всего его окружения. Безусловно, семью мэра не щадил никто. Скорее всего мне было просто не до того, поэтому я многое забыла… Совершенно не помню тогда в нашей жизни Алевтину и Маргариту.
Выборы был проиграны, Андрей каждый день как на работу ходил в суд, а мы каждый вечер встречали его с этой «работы»: Егор, которому не исполнилось еще трех лет, и полугодовалая Маша.
Мы ждали приговора и были готовы к самому плохому развитию событий.
Как только узнали дату оглашения приговора, решили именно на этот день назначить празднование моего дня рождения. Пусть мы не могли позволить себе богатый стол, но уж веселиться умели всегда. И, слава Богу, рядом с нами остались друзья. Решение суда оказалось объемным, в его чтении объявили перерыв. Андрей пришел домой.
– Я свободен. Пока. В четыре надо быть в суде. Чем мне заняться?
– Чисткой картошки, – улыбнулась я мужу.
– Что?
– Картошку чистить надо. Приступай! Гости же после работы придут, голодные…
– А ты считаешь, я к гостям вернусь?
– То есть?
– Если решение будет с лишением свободы… Ты же понимаешь, что это под стражу сразу… В зале суда…
– Андрей! Я никак не пойму: тебе картошки, что ли, для гостей жалко?
– Нет, не жалко… – улыбнулся муж.
– Ну вот садись и работай. Не надо думать о том, что еще не случилось. Ты ведь всегда мне сам твердишь: «Нет ничего хуже несбывшихся несчастий…»
Мой такой сильный, такой смелый, такой настоящий мужчина сидел на кухне и чистил картошку, глядя в одну точку. Во мне все разрывалось от боли за него… Я молила Бога, чтобы кто-нибудь мне помог растормошить, отвлечь мужа… И тут раздался телефонный звонок. Когда Андрей услышал голос в трубке, его лицо просветлело:
– Алька! Как здорово, что ты позвонила! Как твои дела? – мой муж улыбался!!!
Но буквально в следующую минуту лицо его стало мрачнее прежнего. Я испугалась и вдруг почувствовала: если сейчас человека качнет не в ту сторону, он упадет в пропасть…
– Нет, Аля, я сейчас не смогу тебе ничем помочь. Прости, – сказал Андрей глухим голосом и выключил телефон.
Я молча смотрела на мужа и с ужасом ждала, что сейчас услышу о неприятности, по масштабам перебивающей даже ожидаемый приговор. Муж поднял глаза на меня и криво улыбнулся:
– Аля звонила… Сказала, что ей нужны новые джинсы…
Я опустилась на колени перед Андреем, обняла его и принялась шептать:
– Да она маленькая еще, откуда ей знать, что творится с тобой, с нами со всеми… Не расстраивайся, она еще маленькая…
– Она даже не спросила у меня, как дела… Катя, ей шестнадцать лет…
Что я могла сказать?.. Чем помочь?.. Наши с Андреем дети были тогда еще совсем малы, и мой материнский опыт – ничтожен. Рассуждать о том, что я наверняка знаю все секреты воспитания детей в духе любви к отцу, было рано. Я знала, как люблю своего папу, как хочу, чтобы мои дети относились к своему… А еще просто любила мужчину, от которого родила детей.
Не один раз я слушала рассказы Андрея о том, как рождались, как росли Алевтина и Маргарита…
Все это происходило без его участия – до тех пор, пока не возникла квартира в Прионежске… До появления собственного комфортного благоустроенного жилья убедить, уговорить маму своих детей жить вместе с ним Андрей не мог…
Мне сложно судить обо всем этом, потому что я просто не понимала: если ты не хочешь быть рядом с мужем «в горе и в радости», то к чему создавать эту самую ячейку общества? Зачем рожать детей?..
Повторюсь: на все рассказы Андрея о том, «как это было», я в ту пору отвечала: «Этого не может быть…»
Не один раз мы ссорились из-за такой моей реакции на воспоминания мужа. Но я искренне верила в то, что жена и мать не может совершать такие поступки по отношению к своему мужу и отцу своих детей.
Это сейчас я знаю, что все люди разные. Что любовь у всех разная. Семьи… Отношения… Знаю…
Но до сих пор всей душой верю в то, что невозможно жить без любви, без понимания, без сострадания к тому, кто рядом каждый день, кого ты называешь мужем, про кого твои дети, открывая дверь, кричат: «Ура! Папа с работы пришел!..»
А если в тебе нет чувств, остались лишь раздражение и слезы, уйди и закрой дверь, думая не о себе, не о своих обидах и неосуществленных планах на жизнь, а прежде всего о своих детях… Когда плохо родителям, отчаянно больно детям. Не только здесь и сейчас. Детям больно потом всю оставшуюся жизнь. Мне – дочери – до сих пор больно…
Осенью 2002 года имущество нашей семьи арестовали во исполнение приговора суда. Мы переживали непростые времена: Андрей не мог устроиться на работу и оформлялся на биржу труда, выплаты, положенные ему как выборному лицу, закончились, меня, несмотря на декретный отпуск, сократили с работы… Жили мы на пособие, которое мне выплачивало государство в связи с сокращением.
Областные власти превратили арест нашего имущества в шоу, о котором судачил весь Прионежск. Составлять опись нажитого непосильным трудом судебные приставы пришли в сопровождении вооруженной охраны. Мне сложно и сейчас, спустя годы, понять ход мыслей тех, кто отправлял к нам этих молодчиков. Ну да Бог им судья. Дело сделали, имущество арестовали, а самого виновника «торжества» осудили на три года условно, без права занимать руководящие должности…
Буквально на следующий день после описи имущества на нашем пороге опять стоял судебный пристав. Это была весьма воинственно настроенная дамочка. Она протянула Андрею бумагу, согласно которой у нас собирались арестовать машину, стоявшую под окном. Впрочем, мы оба не сразу сообразили, в чем дело. Ведь буквально вчера все описали, составили нужные бумаги, а меня еще и ответственным хранителем всех наших «ценностей» назначили. Кое-как мы выяснили, что в отношении Андрея возбуждено еще одно исполнительное производство. Теперь на наше имущество претендовала бывшая супруга Андрея…
Мы были в шоке. Она даже не позвонила, не попыталась выяснить обстоятельства жизни того, кто щедро содержал ее и детей все это время. Собственно, звонить-то было не надо. Мы в то время жили как в шоу «За стеклом», весь город благодаря местным журналистам знал, что происходит с Андреем. У нас, как видно, были такие растерянные лица, что дама – судебный пристав – принялась рассказывать о том, что вот, мол, пришла к нам Марина Алексеевна и говорит, что ей прислали из администрации города исполнительный лист в связи с тем, что более она (администрация) с Андреем никаких финансовых дел не имеет. Хочу, говорит мама Алевтины и Маргариты, призвать злостного неплательщика алиментов Сандакова к ответу. Ей объяснили, что поезд ушел, буквально только вчера все у Сандаковых арестовали в пользу администрации Прионежска, а в таких делах «кто первым встал, того и тапочки». И чтобы успокоить бедную женщину, ей показали опись имущества. Предметно изучив сей документ, Марина Алексеевна сообщила судебным приставам, что здесь не все указано и Сандаков Андрей Юрьевич вводит органы власти в заблуждение. А затем буквально пальцем на карте показала, где стоит автомобиль «Жигули-2105»…
Честно говоря, даже сейчас, вспоминая эту историю, мне хочется вымыть руки.
А тогда… Андрей сообщил судебному приставу, что автомобиль принадлежит его отцу, ездит он по доверенности…
Когда не стало работы, а по городу мы ходили как через палочный строй, родители настояли на том, чтобы сын машину забрал. Хотя бы на время…
И опять, в тысячный раз, я недоумевала: как надо не знать Андрея, чтобы вот так пытаться решать с ним финансовые дела! Конечно, против моих доводов стоял тринадцатилетний брак Андрея с Мариной. Но прожив с этим же мужчиной всего-то четыре года, я уже знала, что более щедрого человека по отношению к своим детям найти невозможно…
Мы проглотили и эту историю. Андрей долго и нудно договаривался с Мариной, чтобы исполнительный лист на выплату алиментов лежал у нее дома, а он ежемесячно на ее расчетный счет в Сбербанке будет присылать деньги. Договорился. Правда, с условием: если мы пропустим день платежа, то уже назавтра Марина отнесет исполнительный лист в службу судебных приставов.
