Екатерина Сиванова - Исповедь мачехи
Вот мы в гостинице. Аля и Андрей играют в бильярд. О чем-то разговаривают, смеются. Рядом стоит Маргарита. Смотрит на сестру и отца, вся сжатая, словно напуганная, похожая на маленького волчонка. Подойти, обнять, погладить по голове… Нет. Мне нельзя.
Я тихонечко шепчу Андрею на ухо:
– Возьмите к себе Маргариту, обними ее, ей неуютно…
– Катюш, у нас это не было принято…
– Иди.
Через минуту Мася училась играть в бильярд.
Поездка подходила к концу. Я уезжала из Питера на машине, а Андрей с детьми – на поезде.
– Давайте на прощание в «Макдоналдс» сходим? – предложила я. И растерялась от неожиданного доверия девочек, когда обе протянули мне руки. Потом крепко сжала их, и мы направились в сторону ресторанчика.
И вдруг Андрей:
– А кто со мной пиццу есть?
В тот же миг я лишилась ощущения теплых ладошек в своих руках…
Что ж, села в машину и уехала из Питера.
Я не понимала, чего хочет Андрей, не знала, как вести себя с его детьми, которые, по моему глубокому убеждению, были совершенно невоспитанны. Я ощущала себя среди них инопланетянкой… Вся модель поведения и общения папы с дочерьми не укладывалась в моей голове. Я пыталась найти объяснение нашему принципиальному различию в том, что мой папа – уникум, в нашей семье всегда была очень высокая планка отношений, что, кстати, усложняло жизнь, к тому же в «чужой монастырь со своим уставом не ходят». Я корила себя за эмоции: дети не виноваты в моем восприятии их поведения. И тут же радовалась, что смогла сдержаться, не сказала ничего лишнего. К тому же дальше будет легче…
Но чем было вызвано такое поведение Андрея?..
По дороге домой я не только думала, а еще и плакала.
Оля, моя подруга, которая оставалась с Егором на время нашего отсутствия, до сих пор вспоминает, какой я вернулась домой. Я была раздавлена.
Объяснение с Андреем произошло на следующее утро.
– Зачем ты так? Они дали мне свои руки, я только-только что-то начала строить!
– Прости… Просто прости меня. Больше всего я хочу, чтобы мои дочери были похожи на тебя, чтобы именно ты воспитывала их так, как ты воспитываешь Егора.
– Так в чем же дело?
– Я испугался, что они разочаруют тебя еще больше и ты не захочешь с ними общаться…
– Их мама осталась довольна обновками?
– Мне ничего не сказали.
– А «спасибо»?
– Не смеши. Я всегда им троим был должен. Слова «спасибо» я не слышал никогда.
Прошла пара недель, и Андрей пригласил девочек пойти с ним на парад, посвященный 9 Мая. Я, конечно, не возражала. Мы оставались с Егором дома и ждали, когда Андрей вернется с протокольных мероприятий и мы, уже своей семьей, втроем, отправимся на прогулку по весеннему городу.
Я наливала себе кофе, когда раздался звонок мужа:
– Сейчас к тебе заедут Аля и Маргарита, пожалуйста, очень прошу тебя, сделай с ними хоть что-то…
– Ничего не понимаю, ты можешь толком объяснить?
– Ты сама все поймешь, когда их увидишь. Прошу, помоги. Они должны быть готовы через пятнадцать минут.
Я была в растерянности. Аля-то ладно, но Маргарита… Она никогда не была у нас дома. Егора не видела…
Когда я открыла дверь, то онемела. Стало сразу понятно, о чем говорил Андрей.
Передо мной стояли не дети мэра, две недели назад одетые с ног до головы в лучших детских магазинах Петербурга, а бедные дочери нищей сотрудницы спортшколы, брошенной подлецом-мужем и оставленной без средств к существованию.
Я не понимала, что могу сделать: переодеть детей было не во что. Я велела девочкам разуться, посадила на кухне, а сама ушла в ванную отмывать обувь. Сделать из старых замызганных туфель новые с помощью воды и тряпки было невозможно.
– Аль, а где то, что мы с вами купили?
В ответ – молчание.
– Вы что, рассказали маме, что покупали это все со мной?
Мотают головами.
– Почему вы так одеты?!
– Нас мама так одела…
Уже провожая девочек, я увидела, что у Алевтины была порвана по шву юбка…
И снова меня накрыло ощущение космоса: как? Почему? Но, главное, зачем?!
Я прожила к тому времени вместе с Андреем гораздо меньше, чем он был женат на маме этих двух детей, но уже хорошо знала, что мой муж души не чает в своих детях, никогда не пожалеет ни копейки и вообще, чем ты теснее общаешься с Андреем, тем больше имеешь не только в духовном плане, но и в материальном.
Наверное, Марине неприятно видеть на детях вещи, купленные без нее? Но сколько бы Андрей ни отдавал этой женщине денег, дети продолжали носить старые вещи… Да и потом, не хочешь ты, чтобы бывший муж одевал детей, – иди, заработай, одень и утри этому подонку нос…
Я снова вспомнила до деталей то, какое на меня производила впечатление одежда Андрея в одну из наших первых встреч. Буквально через несколько дней после нашего знакомства он пришел поздравлять горожан с Днем города на праздник, который проводила моя организация. Белая, прозрачная от старости футболка, коричневые джинсы и… рваные кроссовки.
Одним словом, понять логику поступков мамы Али и Маргариты для меня оказалось делом сложным. Но я старалась, видит Бог.
Вообще, как правило, во всех житейских ситуациях я вставала на сторону бывшей жены Андрея. Сейчас понимаю, что во многом это было вызвано тем, что я видела, как тяжело переживала моя мама уход отца. Не раз я причиняла своей маме боль тем, что общалась с папой и не скрывала этого. Но отец ушел, и вместе с ним «ушла» его зарплата, его помощь… Именно поэтому я всегда твердила Андрею, что дети не должны почувствовать его отсутствие ни в материальном плане, ни в духовном. Я знаю, сколько времени Андрей проводил с детьми даже при всей его занятости. Служебная машина возила девочек на танцы строго по расписанию. Бывшая жена тоже не была обделена такого рода вниманием. Моя же мама, единожды попросив отца помочь нам вывезти купленную в совхозе картошку (там было дешевле) и услышав в ответ: «Другие как-то сами вывозят? Вот и ты – сама…» – больше к нему с просьбами подобного толка не обращалась.
Я довольно быстро поняла, что было ошибкой строить вот такие «отношения» с бывшей женой Андрея. Она не оставляла любой возможности найти ему занятие. Не один раз случались ситуации, когда утром в субботу заботливый отец звонил матери детей, чтобы узнать, не нужна ли какая-то помощь. В ответ раздавался один и тот же текст, который в кратком изложении звучал как: «Можешь быть свободен, дети в общении с тобой не нуждаются…» Но как только у нас появлялись планы на выходной, раздавался звонок: «Я поставила тесто на пироги, отвези Масю на танцы…»
Шли дни, месяцы, годы. Все страсти постепенно улеглись, а на какие-то вещи я просто не обращала внимания. Егор рос и радовал нас, мы с Андреем много работали и всегда вечерами наперегонки спешили домой, чтобы побыть втроем. Дома у нас всегда было тепло и уютно. И главное, нам было очень хорошо вместе.
Аля переживала подростковый возраст со всеми вытекающими последствиями. В какой-то момент ее мама в телефонном разговоре сообщила Андрею, что отныне он несет ответственность за все выходки Алевтины, что походы на дискотеку дочь должна согласовывать с папой и он же должен контролировать выполнение домашних заданий: «Я устала от нее, занимайся воспитанием Али сам…»
Мы были рады. У нас появилась возможность начать общаться с Алей столько, сколько мы хотели. Но Андрей работал. А Алевтина стала каждый день после уроков приезжать к нам, чтобы пообедать и выучить уроки. Вечером я на машине отправляла ее к маме.
Эти события совпали с началом беременности Машей. Как же я хотела спать!.. Не лечь спать в то время, когда днем спал Егор, было невозможно. Поэтому Алю всегда встречала из школы и кормила обедом Оля – моя подруга и по совместительству няня Егора. С Олей мы дружили много-много лет, поэтому могли спокойно обсуждать вещи, далеко выходящие за круг обязанностей няни. Прошла не одна неделя, прежде чем Оля решилась со мной на разговор.
– Прости меня, но я больше не стану кормить Алю обедом.
– Что случилось?
– Катюш, ты знаешь, как я отношусь к тебе, как люблю Егора и уважаю Андрея. Никогда в вашем доме я не чувствовала себя неуютно. Но когда приходит Аля…
– Объясни мне толком, что случилось?!
– Ее тон… Она разговаривает со мной как с прислугой. Я не потерплю подобное отношение к себе пятнадцатилетней девчонки…
– Прости. Я разберусь. Может быть, тебе показалось?.. Прости.
Есть у меня одна особенность, черта характера: я сама могу воспитывать членов своей семьи без конца, могу высказывать свое негативное мнение об их поступках, поведении. Но совершенно не терплю, когда то же самое делают посторонние люди. И в подобных случаях сержусь не на тех, кто внутри семьи, а на тех, кто извне… Оля тогда еще была извне. И я нашла аргументы, чтобы убедить себя в том, что Оля не права. Но спать днем я перестала.
