Маша Трауб - Счастливая семья (сборник)
Мы послушно легли на лежаки под зонтики, которые, как заверил нас Спиро, – лучшие на побережье, и попытались расслабиться. Но Спиро, поскольку мы были его единственными клиентами, хотел сделать для нас невозможное – сфотографировать тетю Наташу на мокрых камнях. Он загнал ее туда и требовал принять позу, что закончилось падением тети Наташи в море. Спиро с гордостью показал получившиеся фотографии, на которых тетя Наташа, как бешеная чайка, падает в морскую пену, а вместо лица у нее – одна нога и одна грудь.
– Красавица! – прокомментировал Спиро. Симу он ущипнул за щеку, погладил по голове, еще раз ущипнул и сжал ладонями ее лицо так, что она сделалась похожа на рыбу с раздувшимися губами. Папу он ткнул в солнечное сплетение и выдал инвентарь – две ракетки и мячик. Потом он отобрал у папы имбирное пиво и принес ему в кофейном стакане узо.
– Так будет лучше, – объяснил Спиро.
Папа не спорил. Даже и не думал.
Мне Спиро понравился. Он был похож на ящерицу. Загорелый дочерна, до такого состояния, когда кожа начинает собираться складками, чернеть даже на прогалинах и отливать оливковым цветом на солнце. Спиро был лыс, как обтесанный морем камушек. Но окончательное сходство с ящерицей ему придавали глаза – навыкате, голубые, почти прозрачные. Он, казалось, вращал ими против часовой стрелки и даже одновременно в противоположные стороны.
Спиро произвел на меня впечатление. Позже я понял, что почти все мужчины в возрасте, в смысле не молодые, перележавшие на солнце, приобретают общие черты с игуанами и гекконами. Гекконы, с моей точки зрения, симпатичнее. С прозрачными розовыми брюшками, через которые просвечивают внутренности. Внутренности Спиро через живот не просвечивали, но он оправдал мои ожидания. Чтобы показать нам фокус, так сильно втянул живот, что стали видны ребра. При этом он так выпучил глаза, что стал ну точь-в-точь геккон. Наверное, он мог показать еще какой-нибудь фокус с животом, но Сима испугалась и заплакала. Она еще ни разу не видела людей, у которых ребра видны сквозь кожу, а живот прилип к позвоночнику. К тому же моя сестра боится ящериц.
Пока мы купались и делали для Симы замки из песка, Спиро сел на пластмассовый стульчик под зонтик и оцепенел. Возможно, некоторые люди произошли от обезьян, но Спиро точно произошел от ящерицы. Казалось, он даже не дышит. И только когда на пляже появлялись новые туристы, Спиро неожиданно вскакивал и бросался на них с природной грацией и стремительностью.
Пляж определенно начинал мне нравиться. Людей было мало, что не удивительно. Если верить карте Гугла, до столицы острова было далеко, а наша деревня вообще лежала вдали от туристических маршрутов – ни достопримечательностей, ни больших отелей, ни модных магазинов. Даже маленького отеля нет. Многие дома стояли недостроенными. В некоторых, которые гордо именовались апартаментами (на самом деле просто большой дом был разделен на крохотные комнатки с общим садом), шла неспешная уборка – расставлялись шезлонги, подстригался газон. Вдоль главной дороги, так сказать, центральной набережной, тянулся бесконечный заросший пустырь. Иногда прямо на пустыре, создавая естественную вмятину в траве, парковалась странная машина. Грузовичок, в котором помещался целый дом. В кузове были оборудованы спальные места. Рядом с ним тут же закипала бурная деятельность – женщина разжигала костер, варила суп в котелке, вокруг которого собирались кошки со всей округи. Просто несметное количество кошек.
– Кошки! – закричала Сима, поскольку впервые в жизни видела целую стаю. Штук сто, не меньше.
– Не подходи! Немедленно вернись! – Тетя Наташа умудрилась перекричать и мяукающих кошек, и галдящих чаек. Сима тут же остановилась. – Это цыгане! Они тебя украдут! – Тетя Наташа кричала на всю деревню.
– Натулечка, – вступил в разговор дядя Боря, – ну что за предрассудки. Цыгане давно не воруют детей. Откровенно говоря, они их никогда и не воровали. Вот я читал книгу…
– Сима, быстро иди сюда и дай мне руку! – Тетя Наташа не слушала дядю Борю. – И не отходи. Иначе тебя украдут и отдадут замуж в двенадцать лет! Что я скажу твоей матери?
– Натулечка, так вот в книжке… – продолжал дядя Боря.
Наверное, это и вправду были цыгане. Они торговали какими-то баллонами, вывалив их на траву рядом с очагом.
– Это для дезинфекции, я думаю. От насекомых, – предположил дядя Боря, который хотел защитить представителей кочевого народа от гнева тети Наташи.
– Хочу замуж к кошкам, – сказала Сима.
– Господи, что творится в голове у этого ребенка? – ахнул папа.
Тетя Наташа, крепко держа Симу за руку, потащила нас к пляжу. Уже первому попавшемуся. Лишь бы подальше от цыган.
Рядом с нами, кивнув Спиро как давнему знакомому, появился человек с внушительным пакетом. Я сразу понял, что в пакете у него – не пляжные полотенца. Так и оказалось. Мужчина вытащил лопаты разного размера – от большой, похожей на саперную, до маленького детского ковшичка. Кроме того, у него были грабли, дощечки, скребки, ведерки, ножички и еще много чего необычного.
Сима немедленно потянулась к таким сокровищам и подсела к мужчине. Он удобно устроился почти у самой кромки воды и принялся сооружать замки. Это были настоящие средневековые замки – с окнами-бойницами, стенами, рвами и высотными башнями. Настоящее королевство. Рядом с замком мужчина соорудил дома для жителей, коровники, пастбища. Папа пытался завести Симу в воду, чтобы избежать теплового удара, – сестра, как завороженная, следила за строительством, – но она, видимо, считала, что замок строится в ее честь. Что, наверное, было недалеко от истины. Мужчина кивал на лопатку или на ведро, и Сима подавала нужный инструмент, приносила воду, послушно хлопала лопаткой там, где должен был быть фундамент. Папа вздохнул и время от времени брал у мужчины-архитектора (а в том, что он настоящий архитектор, я не сомневался) ведро, набирал воду и выливал на Симу. Та этого даже не замечала.
Когда строительство замка было закончено, мужчина собрал инструменты, так же молча кивнул Спиро и ушел.
– Какая красота! – сказала Сима. – Хочу здесь жить!
– Пойдемте домой, – предложил папа. – Интересно, где мы все будем жить?
Папа, как всегда, оказался прав. Наш дом был закрыт. Ни ключей, ни записки от мамы. Мы стояли в купальниках и не знали, что делать.
В этот момент я услышал мамин голос.
– Звук, – проговорила Сима.
Мы вышли на дорогу. Мама бежала к нам и размахивала руками. Я подумал, что она хочет привлечь наше внимание, но потом понял, что мама отгоняет осу. Она так и не переоделась с утра, поэтому выглядела несколько странно – в халате, из-под которого торчит ночная рубашка. Впрочем, маму это совсем не смущало. Она бежала по дороге, но останавливалась практически у каждого дома, чтобы сообщить соседкам, что бежит к нам.
– Валентина! – радостно восклицала мама, останавливаясь у очередного дома. – Да, мои вернулись с пляжа. Где они были? У Спиро? Ну хорошо. Что, мой муж выпил узо? Хорошо. Да, переехала. От церкви направо. К кому? К Эмме! Дочка съела мороженое? Что делал мой муж? Поливал ее из ведра водой? Почему не купалась? Не знаю. Сейчас спрошу.
Мама пробегала буквально пять метров и опять останавливалась у ворот, откликаясь на вопрос другой соседки: «Мария, куда ты опять бежишь? Что ты забыла? Со Спиро я договорилась! Он завтра приедет!»
– Спасибо, Роксана! Мои с пляжа вернулись! Бегу забирать. Да, переехала. К Эмме. От церкви направо.
– На каком языке говорит мама? – спросил у меня папа. – Я не понимаю. Это очень странный язык. И откуда она всех знает?
Мама наконец добежала до нас:
– Я нашла новый замечательный дом! Хозяйка – Эмма! Англичанка, но муж у нее грек. Вещи уже все перенесли. Помог племянник Роксаны. Пойдемте. Я вас уже давно жду.
Маленькой процессией мы двинулись за мамой, не представляя, что нас ждет.
– Кстати, Спиро сказал, что завтра Эдвард построит для тебя Парфенон, – сказала мне мама, – или не Парфенон, а другой храм, не помню.
– Кто такой Эдвард? – спросил папа.
– Как кто? – Мама так удивилась, как будто все в мире, кроме папы, знали, кто такой Эдвард. – Архитектор, который Симе замок построил. Вы же полдня с ним провели! И, кстати, объясни мне, почему ты поливал Симу водой из ведра и не искупал ее?
– Тебе не нужно ходить с нами на пляж, чтобы быть в курсе событий, – сказал папа.
Мама фыркнула. Папа никак не привыкнет к этой маминой особенности. Да, папа знает много языков, он читает лекции, он умный. Но он ни за что не сможет найти нам новый дом за несколько часов. И перетащить в него все семь чемоданов. Только мама может выйти в ночной рубашке на перекресток и сказать на не ведомом никому языке: «Люди добрые, помогите, кто-нибудь!» И люди немедленно к ней кинутся и помогут. Мама сразу же знакомится со всеми соседками, собирает сплетни со всей округи и начинает копировать акцент, из-за чего ее принимают за свою, даже если она говорит на странной смеси английского, греческого, русского и еще бог знает какого. К тому же у мамы бурная жестикуляция, и она половину слов заменяет жестами. Маме не нужны глаголы, падежи, времена. Пока папа выстраивает грамматически правильную фразу, мама умудряется обсудить детей, мужей, свекровей, бабушек, рецепты, телепрограмму и погоду.
