Сергей Нагаев - Прямо сейчас
А танк и пальнул. Снаряд на реактивной тяге прогудел мимо и рванул где-то далеко позади. Но второй танковый снаряд наверняка попал бы в грузовик, если бы за долю мгновения до этого выстрела под башню танка не влетела ракета, пущенная из Астон-Мартина. Ракетная мини-установка сразу скрылась в люке на капоте машины, из которого перед этим и появилась.
– Готов! – как по команде, голосом диктора сетевой игры «World of tanks» сказали Андрей и Данила. Паутов посмотрел на них и затем уставился прямо, и на лице его отразилось удивление: «Черт, кто эти двое? Что у них творится в голове?».
– В кого этот танк долбал – в нас или в этого, в агента семь-ноль-семь? – задался вслух вопросом Андрей, продолжая давить на газ. – А главное – зачем?
Андрея посетили сомнения: правильно ли они делают, что пытаются здесь прорваться – возможно, местоположение президента уже известно белорусской стороне и этот выстрел в сторону грузовика был совсем неслучайным (и если так, надо отдать должное братьям-славянам, они отлично координируют действия своих боевых структур).
Астон-Мартин, а за ним грузовик и автобус съемочной бригады выскочили на Тверскую и друг за другом резко свернули направо, к центру.
На Тверской творилось что-то невообразимое. Там и сям по всей ее длине стояли белорусские и российские танки, между которыми бродили толпы митингующих с плакатами самого разного содержания. Вернее, было видно, что толпы бродили от танка к танку со своими лозунгами только четверть минуты назад, а теперь все с беспокойством глазели на только стрелявший и подбитый Дэниелом Дрейком танк, который горел возле памятника Маяковскому; экипаж едва успел покинуть боевую машину, когда внутри со страшным грохотом рванула боеукладка. Судя по всему, находившиеся на улице люди не ожидали, что демонстрация военной силы может перерасти в ее применение. Немногочисленная полиция кучковалась по аркам и подворотням и, похоже, ни во что не собиралась вмешиваться.
Чтобы не сбить кого-нибудь, кавалькаде во главе с Астон-Мартином пришлось сбавить скорость.
Телефон Данилы зазвонил. Номер был незнакомым. Данила приложил мобильник к уху, затем протянул его Паутову:
– Это вас.
– Да, слушаю, – официально начал Паутов, но тут же тон его переменился, потому что звонила его любовница Лена.
– Я вижу тебя, – взволнованно затараторила она, – тебя сейчас показывают и по телевидению и через интернет. Почему ты в каком-то задрипанном грузовике? Куда ты едешь?
– Лен, сейчас совсем не время для длинных разговоров, – Паутов, прикрыв рот ладонью, отвернулся от соседей по кабине, но увидел за окошком нацеленную на него видеокамеру на штанге и, не зная, куда деваться от ненужных взглядов, втянул голову в плечи.
– Я и не собиралась долго разговаривать, – сказала Лена. – Хотела только сказать тебе кое-что, но не по телефону. Это важно. Я выезжаю к тебе. Где ты будешь минут через двадцать?
– Не смей, – тихо, но твердо ответил он в трубку. – Здесь опасно, это тебе не кино. Я уже вот-вот буду в Кремле, разберусь там с делами, потом позвоню.
Но она сказала, что «тогда» выезжает в Кремль, и сразу дала отбой.
Паутов недовольно выдохнул, попытался обратным звонком дозвониться до Лены, но тщетно, голос оператора сообщил, что абонент не доступен, он вернул телефон Даниле и приложился к фляжке с брусничной настойкой.
Мобильник снова затрезвонил.
Паутов выхватил его из руки Данилы и строго сказал в телефон:
– Так, послушай…
Но продолжать тираду не стал, а вместо этого вернул сотовый Даниле:
– Это тебя.
– Алле, – торопливо сказал Данила в трубку, даже не посмотрев на экранчик, чтобы узнать, кто звонит, ему было слегка неловко, что чей-то звонок перебил разговор Паутова: президент – есть президент.
– Привет. Ты обзавелся секретарем? – услышал он в трубке, и мир вокруг перестал существовать; Данила сразу узнал голос Ксении, голос, которого было достаточно, чтобы заменить собой все остальное на свете.
– Привет, – ответил он после того, как вернул усилием воли свое сердце из горла обратно под ребра и, таким образом, вновь обрел способность говорить.
– Мы тут с Олей вспомнили тебя с твоим другом Витей грешным делом, – Ксения сделала игривое ударение на предпоследнее слово.
Ольга, стоявшая на балконе рядом с Ксенией, как раз уже закончила говорить по мобильнику с Виктором и шепнула Ксении, что все отлично – Витя сейчас на машине где-то недалеко и уже едет к ним, так что, мол, дело за Данилой. Ксения нервно кивнула, дескать, поняла, не мешай говорить, и Ольга шагнула за балконную дверь в комнату, из которой донесся шум включенного телевизора и затем крик писателя Кутыкина: «Оль, ты глянь, что в Москве, оказывается, творится – танки на Тверской».
– Отличные новости, – сказал между тем в телефонную трубку Данила. – А я тебя, Ксюш, не вспоминал. Потому что и не забывал ни на секунду.
– Тоже приятно слышать. И почему не забывал?
– Да тем же грешным делом, – Данила почувствовал себя совершенно свободно, он понял, что настал его звездный час.
Но их разговор прервал громоподобный танковый выстрел. Данила, пребывавший где-то вне реальности, с досадой вернулся к действительности и увидел, как один из белорусских танков в упор подбил гусеницу российского танка, мешавшего ему двигаться, и стал поворачивать башню в сторону грузовика. Астон-Мартин, который в эту минуту значительно опережал грузовик, резко остановился, чтобы развернуться и навести на выстреливший белорусский танк свою следующую ракету, мгновенно показавшуюся из люка на капоте. Однако этого не потребовалось – три других российских танка почти одновременным залповым огнем вывели белоруса из строя. Грузовик, в котором сидел Данила, находился в непосредственной близости от происшедшего, и эта война стала мешать Даниле говорить по телефону. Ксения столкнулась с той же проблемой, потому что кто-то в комнате сделал звук телевизора слишком громким и танковый залп, разразившийся из телевизионных динамиков, заглушил голос Данилы в мобильнике.
– Да тише вы! – крикнули хором Данила и Ксения (Данила – на танки, которые двигались перед грузовиком по улице, а Ксения – в комнату, где ревел телевизор). Танки перестали стрелять, и кто-то в комнате уменьшил звук телевизора, и беседа продолжилась, так что весь мир для двоих собеседников снова сузился и свернулся до их голосов в телефоне.
– А ты уверен, Данила, что мы говорим об одном и том же грешном деле? – сказала Ксения.
– Надеюсь.
– А уверен, что не спешишь с этим делом?
– Спешу?
– Да. Я как-то даже взволновалась.
И надо заметить, она и вправду взволновалась, ей передалось искреннее чувство, с каким Данила говорил с ней. Безошибочным женским чутьем она распознала (в отличие от самого Данилы), что происходит, и сформулировала это мысленно так: «А парень-то по уши запал на меня».
– А! Понял. Ксюш, насчет спешки можешь не волноваться. Ничего серьезного, никаких «выходи за меня замуж», никакой этой современной легкомысленной ерунды, меня интересует только старый добрый секс на почве искренней страсти, – когда Данила говорил это, в его голове мелькнула мысль, которую он оценил бы, если бы был в состоянии оценивать в эту минуту свои мысли, как мысль отчаянно смелую. Мысль, мелькнувшая в его голове, была примерно такая: «Если я считаю, что могу изменить мир, то какого черта я не могу предложить ей выйти за меня замуж?!»
– О, гора с плеч, – Ксения рассмеялась. – Ты меня успокоил. Сразу видно – джентльмен.
– Это ты меня окрыляешь.
– Знаешь, Данила, чистый секс – это действительно немного старомодно. Хотя и романтично.
– Романтично? – уточнил Данила.
– Да. И эротично.
– Ни за что бы не подумал.
– А что ты сейчас делаешь?
– До того, как ты позвонила, спасал… – Данила покосился на Паутова, который тут же воздел глаза небу, – спасал Россию.
– Высокая планка. После такого придется соответствовать самому себе и совершать только эпические поступки. Что еще у тебя в планах?
– Ну, чуть раньше я еще хотел взорвать цивилизованный мир, – Данила снова покосился на президента. – Ну в смысле одним махом улучшить его.
– Тоже сильно. Знаешь, что я тебе на это скажу? Хочешь взорвать мир – начни с меня, – Ксения на секунду было смутилась, не понимая, как получилось, что она спокойно и твердо произнесла эти слова. Фраза вылетела из ее уст сама собой. Пока Данила, как и она сама, не ожидавший от нее столь бравого заявления, чуть замешкался с ответом, Ксения, словно бы пытаясь уточнить для себя послевкусие фразы, мысленно произнесла ее еще раз и решила, что – нет, ничего страшного. Сказано – значит, сказано, так тому и быть.
– С радостью, – столь же просто и твердо ответил Данила после паузы, во время которой у него даже закружилась голова от вертикального взлета их отношений. – Прямо сейчас и… всегда, пока смерть не разлучит нас, – прибавил он и тоже удивился, что произнес это, не испытывая ни малейшего смущения, как будто всегда имел право сказать такие слова самой обольстительной девушке на земле, какой, без сомнения, была Ксения.
