Алексей Ручий - Песни/Танцы
Ну что – пришло время подвести некоторые итоги? Возможно. Я прикинул, что я сделал после армии. На философский не поступил. Провал номер один. Зато на работу устроился. Впрочем, работой я ее не считал. Втюхивать не пойми что не пойми кому в фирме с говорящим названием «Профит» – велика же работа. Там было проще задохнуться от нехватки воздуха, чем произвести на свет что-нибудь стоящее. Провал номер два. Что еще?.. Вопросы-вопросы… И почти полное отсутствие ответов. По крайней мере, до недавнего времени. Провал номер три. Еще? Декабрьская революция. Конечно, ее провал нельзя было полностью списать на одного меня, но, кажется, мое участие в ней тоже сыграло свою роль. Провал номер четыре. Я – неудачник? Нет.
Как ни странно, неудачником я себя не считал. Все в свое время, а мое, значит, еще не пришло. Надо было просто менять вектор своего движения. В очередной раз. Ага.
Я воткнул окурок в сугроб, он зашипел и погас. Сверху присыпал его снегом. Еще раз посмотрел на лебедей: те продолжали плавать по кругу в полынье. У них свой круг – подумал я, совсем как у людей. Вода из трубы с характерным звуком продолжала исторгаться в реку.
Я пошел дальше по тропинке, она уводила в сторону заснеженного пляжа, а затем по берегу вверх – назад в город. Минут через десять я вновь шагал между домами, по притихшим дворам, засыпанным снегом. Время близилось к полудню, прохожие навстречу попадались чаще.
Шли школьники, которым повезло, и их уроки уже закончились, пенсионеры, мамаши с колясками. Медленная, полусонная жизнь провинции продолжалась, она творилась как какое-то тихое, тайное волшебство, практически невидимое глазу, но неизменно присутствующее в реальности и дающее миру свои скромные результаты.
Кажется, именно здесь заканчивалось все то, отчего я все эти годы бежал, та реальность, в которой я растворился и которую бороздили безжалостные убийцы, не знающие покоя и ищущие новых жертв. Тень Зиккурата не падала на эти улицы, и это было новое ощущение – идти по ним.
Не уверен, что люди, попадавшиеся мне навстречу, чем-то отличались от людей, которых я встречал до этого, тем более, не уверен, что сам я сегодняшний хоть сколько-нибудь превосходил себя вчерашнего, но что-то все равно было по-другому. Хозяин Лабиринта, верховный жрец отпустил меня. Я был свободен и… одинок.
Это было одиночество смерти, одиночество исхода и телесной пустоты. Его испытывала душа, вырвавшаяся из остывшего тела и скитающаяся по свету в поисках тела нового. Это была смерть, но вовсе не конец. Душа жаждала перерождения.
Герой спел все свои песни, его горло опустело от звуков. Мятежная душа его исполняла свой последний танец – танец, соответствующий обряду погребения. Что еще он мог ждать? Конечно, любви…
По дороге назад я вновь прошествовал мимо судебного участка, мимо панельных пятиэтажек, съежившихся под свинцовым январским небом, мимо занесенных снегом детских площадок с торчащими из сугробов качелями и домиками, мимо всего этого забытого, но знакомого сердцу мира.
Простых решений не бывает, каждое решение выстрадано, вымучено, рождено в процессе жесткой борьбы. Каждое решение – это сгусток ярости, выплеснутой в окружающий мир в ответ на собственную слабость, на довлеющий над тобой страх.
Ты должен быть свободен, и ты будешь, если решишься идти до конца. Пройти свой лабиринт, получить ответы на все свои вопросы, раскусить эту реальность, разобрать ее по частям и, увидев каждую деталь, стать ее хозяином.
Мое решение сидело глубоко внутри меня и, созрев под гнетом обстоятельств, готово было выйти наружу. Мне было что противопоставить действительности.
Суд Минотавра
Итак, все испытания пройдены. Я обрел свободу сквозь одиночество в пустоте. Это свобода мертвого, тяжелейшая ноша из всех. Больше мне нечего терять, нечего искать. Осталось только задать последний вопрос: что дальше?
На вершине Зиккурата тихо и пусто. Внизу пожар, революция. Здесь – холодные звезды над головой, жестокие звезды, которые все видят и ничего не станут менять. Убийцам сюда не добраться, но им здесь нечего делать: кажется, здесь поселилась сама смерть и ей не нужны посредники.
У самого края стоит темная фигура, освещаемая всполохами горящего внизу города. Опять он, как будто без него тут ничего не обходится.
– Да, ты прав, – Человек-с-головой-Быка поворачивается ко мне, – именно так.
Нет смысла метать вопросительные взгляды, он все знает, давно знает. Кажется, он засел в моей голове и не хочет уходить оттуда.
– Я тут все, – говорит Человек-с-головой-Быка, – и я повсюду.
– Это я уже понял.
– Тогда зачем пришел?
– Нужно было довести начатое до конца.
– Думаешь, это что-то изменит?
Вряд ли. Но все-таки. Стоит попытаться. Ведь ради чего-то же я забрался сюда…
– Кто ты?
– Я – Минотавр, хозяин Лабиринта. Я – мастер этого шоу, – он кивает в сторону города убийц. – И я – равновесие, которое смещено.
– Почему?
– Потому что иногда мне становится скучно…
Я подхожу к нему, вглядываюсь в его лицо. Обычная бычья голова, маленькие глазки, ухмыляющийся рот с крупными зубами.
– То есть все это, – я киваю в сторону города, – твоих рук дело?
– Что именно?
– Это…
Он смеется.
– И город, и эта дурацкая революция, и даже эпидемия – это все мои игры.
Тогда понятно, почему я всюду встречаю его.
– А я?
– Что ты?
– Тоже игра?
Он смеется еще сильнее.
– Кем ты себя возомнил? Думаешь, ты чем-то отличаешься от других?
Возможно, он прав. Хоть и неприятно об этом думать. Но я действительно один из многих. Только в отличие от многих я здесь, на вершине Зиккурата, тогда как остальные разжигают мятеж внизу.
– Это ничего не меняет, – вторгается в мои мысли Минотавр, – разве есть разница между вершиной и основанием? Я могу сбросить тебя вниз одним движением…
– Можешь не продолжать, я понял…
– Это мой Лабиринт, и все тут будет по-моему. Всегда так было.
– Хорошо, тогда почему я здесь?
– Потому же, почему и я…
– То есть?..
– Тебе тоже нравится играть. Только в отличие от меня ты делаешь это с самим собой. Кстати, никогда подобного не видал, можешь считать это очком в свою пользу.
– Спасибо…
– Да не за что. Безумием не гордятся.
Странные вещи он говорит. И таким тоном… Словно действительно сидит внутри моей головы.
– А, может, ты внутри моей… – не мигая, он смотрит на меня.
– Ты это серьезно?
– А почему нет?
Я в его голове? Это вряд ли. Хотя черт его знает, что тут творится…
– Ты, кажется, хотел что-то спросить…
– Ну да.
– Тогда не тяни. Мне еще надо разобраться со всем этим, – Минотавр указывает на бушующий внизу пожар, – пора навести порядок, восстановить равновесие.
Веселые у него игры, ничего не скажешь. Эпидемии, революции, убийцы.
– Что дальше?
– В смысле?
– Ну, я прошел лабиринт, забрался на Зиккурат, прошел три испытания…
Он кривит рот.
– А-а-а, ты об этом… – кажется, он разочарован, – надеешься найти во всем этом некий высший смысл?
– Ну…
– Не там копаешь, приятель. Его тут нет. Никакого бинго тебя за твои достижения не ждет. Разве что только разочарование.
Вот так. Мой поход, если верить Минотавру, не имеет никакого смысла, это бег никуда. Немного неприятно такое слышать, хоть где-то в глубине души у меня всегда скребло сомнение. И Сержант Закономерность на это намекал. Странно, что я не находил времени подумать об этом немного больше.
Пожалуй, страннее только тот факт, что я принимаю услышанное как-то чересчур спокойно и, кажется, даже верю Минотавру. Вряд ли он врет, по крайней мере.
– И куда мне идти? Там позади только смерть…
– Ты боишься смерти? После того как умер несколько раз? Ты точно не сжульничал во время испытаний?..
Он смеется, и его смех звучит в моей голове. Непроизвольно я тоже начинаю смеяться. Все это абсурд, конечно, но абсурд, в сущности, и является реальностью.
– То есть я могу не бояться?
– Твоя Ярость победит Страх, поэтому, конечно, можешь. По поводу всего остального, – он отворачивается от меня и смотрит на город, Песок и Пепел его название, – можешь не беспокоиться, это я улажу в самое ближайшее время. Как говорится, поиграли – и хватит. Равновесие все равно надо восстанавливать, потому что смещать его надолго нельзя, иначе рухнет Лабиринт…
– Только я не хочу здесь оставаться.
– А тебе и не к чему. Как и всем им… ну, тем, которые пришли вместе с тобой… Уходите отсюда, мне вы не нужны.
Я молчу. Что еще спросить у него, чтобы не упереться в собственный неразрешимый парадокс? Минотавр любезно приходит мне на помощь, он сам говорит то, что я сказать не решаюсь:
– И нет никакого дальше. Больше не попадайся в эту ловушку. Нет никаких эпидемий, городов и зиккуратов, все это игры сознания – не более того. Есть пустота, есть одиночество и есть свобода. Из этих трех ты можешь выбирать, остального не дано.
