Дмитрий Раскин - Хроника Рая
То ли в суть , то ли в это от-сутствие сути ,
в пользу света,
наверное…
О, эти ритмы бытия.
И ритмы, и Свет, и Хаос.
Только, кажется, будто бы ночь отменяет —
она просто изнанка,
принявшая себя самоё за лицо.
Сколько-то есть надежды.
Еще больше привычки.
Всегдашняя доза страдания по пустякам,
хоть какая свобода
от себя самого,
Но навряд-ли от собственных
истин ли, смыслов и проч. – твой примерный
портрет. И не то, чтобы страх,
просто знаешь, не выдержать
жизни. Много, чего не выдержать
из вещей, что попроще,
чем бессмысленность смерти.
В последнее время и занят
по преимуществу тем, что латаешь в стареющем теле
очередную течь.
Но еще не попробовал горя.
Обращающий
всё, что есть и не-есть
в их тождественность —
это и есть человек,
но в полноте Вины,
что само по себе непомерно
для человека.
Любовь, забота.
Все попытки заботы и любви.
Ты, в общем-то, старался.
Но свобода,
что требует гулких пространств,
всё твое низводя до нуля…
Ночь процент начисляет безжалостно на эту твою
бездарность.
Небо за разом раз
совершает свое, положенное,
заведенное навсегда —
не дотягивает до —
тебе ли вообще узнать —
может, и Небо не знает.
Мы принимаем условием Смысла и Света.
Нам не вернуть небесам.
Ты устал от себя.
Как экран, мельтешащий перед глазами
нулями и палочками,
твой собственный мозг анфас.
Тебе зашептала на ухо Вещь:
«То последнее, может, предельное —
т о-чего-нет —
его именно нет,
есть лишь только его бытие,
то есть я и ты
насколько мóчи, нахальства, стыда хватает —
вот тáк, искажаем.
Мы просто та сторона от-сутствия, если
только не эта .
А справедливость ли, торжество добра,
законы бытия, мироздания —
это уже комментарии».
То, что тебя неуклонно ничтожит,
ты наконец испытал некое подобие равенства с ним.
Дождь, оказалось, давно уж закончился.
В небе чиркнули спичкой по полусфере, но сорвалось.
Твои отражения в лужах
На рассвете, может быть, даже льстят оригиналу.
Как все же случайна судьба,
пусть и неумолима.
Мысль о пределе мысли
счастливо сочетает неудачу с достижением цели. Свет,
отразившись, вернулся обратно и опыт предела принес,
да не узнал (перерос?) свой источник. Время, не встретив
сопротивление сущего,
маскируясь стрелками и циферблатами,
протекает,
скорее всего, в никуда,
так себя и не удержав, упустив между собственных
пальцев,
что есть намек на антропоморфность времени.
Пространство в попытке очистить себя от деталей
в пользу сути пространства
в такое занудство впадает,
что, по сравненью,
тебя еще можно терпеть.
Анонимные силы Вселенной
понимают, кажется, сами, что и они не правят.
Как ни смешно, но от этого легче вдруг стало тебе.
Будто в самом деле в силах выдержать сколько-то Пустоты.
Принять хотя бы,
Вещь подвести к той сути Вещи,
до которой
не дорастает Вещь.
И наделить бытием
все то, что недоступно мысли,
душе и сердцу,
то, что недоступно
самому бытию,
и не нуждалось, может…
Ты превзошел тебе положенное … сознаешь
неискупаемость
и всю тщету затеи,
но это способ, чтобы основанье пало —
пусть даже не за-ради торжества свободы.
Как было б здесь нелепо любое торжество.
Нелепою была б победа,
Любая,
пусть скорбная,
пусть та, что в не-победе.
Картонной вышла б истина.
О, этот ток.
И вены
твои и мира
не рассчитаны.
О, этот темный ток!
Он – убыванье?
Рост?
Каких-то сил Бытия
иль не-Бытия?
Не знаешь.
Встать вровень,
не с надеждой и судьбой —
с отсутствием надежды и судьбы.
Так лучше видеть —
ты же очевидец.
Вряд ли эту твою благодарность
Можно зачесть как молитву.
То, что мы,
и то, что выше нас…
Громадная, непостижимая, неотменяемая
неудача
связывает нас прочнее, чем другое что,
по обе стороны от абсолюта —
наша месть Целому,
чье бытие – отсутствие,
а чья суть – невозможность…
Ты – очевидец,
унесешь, уносишь
эту ночь на своей сетчатке
как доказательство
завершенья дождя, размытости времени, торжества
перспективы.
Как доказательство жизни,
быть может, специально
перемешав, перепутав детали,
доведя немногочисленные и угловатые подробности до
непригодности полной быть символами…
Ты – очевидец,
может быть, не дорос до ви́денья
или, напротив,
от ви́денья делаешь шаг
обратно.
Не заискивая и не ропща,
смотришь так,
будто ты прощаешься…
Начиналось со случайной необязательной мысли, с «ответвления», с наброска «на всякий случай». Лоттер закончил уже к рассвету, его, в общем-то, била дрожь…
Пятница. Как обычно. За столом все трое. Берг откупорил бутылку вина и исчез. Они спорят. Спорят страстно. Страстно и весело. Но отсюда уже не слышно, о чем…
