Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко
– И давно ты роешься в моих вещах? – спросил он, досадуя на себя, что не выкинул эту коробку или по крайней мере не убрал подальше.
Ее лицо пошло красными пятнами.
– Ты сам меня до этого довел! Я случайно открыла сайты, которые ты смотрел в Интернете, меня чуть не вырвало!.. Я думала, ты сможешь измениться, и ты бы мог, если бы хотел! Но тебя привлекает эта мерзость… Конечно, ты же не заурядный обыватель, чтобы дорожить семейными ценностями и уважением других!
– Успокойся, – проговорил Георгий, стараясь сохранять самообладание. – Все это нужно выбросить. Я просто забыл.
– Как у тебя все просто – выбросить! Грязь не в этой коробке, а в твоей душе! Я исповедовалась батюшке… Он сказал, что твоя распущенность – это смертный грех, и ты должен каяться в нем всю свою жизнь, чтобы получить прощение!
Георгий пожал плечами.
– Странно, что он не посоветовал публично сжечь меня на площади.
– Не смей этим шутить! – воскликнула она. – Где ты был сегодня днем? Зачем ты отпустил водителя?
– Ты что, следишь за мной?
– Да, я все знаю! Я знаю – этот продажный подонок и не думал никуда уезжать. Ему же и здесь неплохо платят! Ты просто перевез его на другую квартиру и там продолжаешь это свинство! Ты к нему ездил сегодня, я вижу по твоим глазам!!!
Разозленный и удивленный ее неожиданной проницательностью, Георгий постарался все же сдержать эмоции.
– Успокойся, это только твои фантазии. Я налью тебе валерьянки.
Он направился в кухню, но Марьяна тут же догнала его, виновато заглядывая в лицо.
– Прости, я говорю ужасные вещи… Я не контролирую себя… Это какой-то кошмар. Но мне нужно знать! Скажи мне правду – ты продолжаешь спать с мужчинами, ты не можешь без этого? Просто скажи честно, я попробую понять.
– Я давно уже ни с кем не сплю, кроме тебя, – произнес Георгий, машинально снимая с локтя ее цепляющуюся руку.
Подняв к свету лицо, сощурившись, она вдруг отступила назад.
– Но ты же врешь… Я вижу! Или ты считаешь, что я совсем дура? Что мне можно навешать что угодно, и я все слопаю?! Ты же как наркоман! Ты час назад занимался этой мерзостью, а потом спокойно целуешь меня, спрашиваешь, как прошел день…
– Замолчи, пожалуйста, – сказал Георгий. – Не продолжай.
– Ты сам проститутка! – вдруг закричала она злобно и хрипло. – Такой же, как они! Ты женился на мне, чтобы заполучить компанию! Не прикасайся ко мне, я не выношу грязи!..
«А вот это уже слишком», – подумал Георгий, закипая от злости, но затягивая самолюбие в жесткий хомут.
Марьяна спохватилась, что-то пробормотала, прижав пальцы к губам, но он, уже не слушая и ничего не говоря, вышел в коридор, взял с вешалки свой плащ, спустился во двор и сел в машину.
Дождь прекратился, но обещал начаться снова – с севера шла новая туча. Серые фасады казенных учреждений смотрели мертвыми глазницами на мертвую реку, на осклизлый чугун оград. В мутных сумерках зажглись фонари, но свет их рассеивался в пелене влажной мороси над городом.
Георгий ехал какое-то время без определенной цели, затем подумал, что и в самом деле может сейчас с чистой совестью снять номер в гостинице и вызвать проститутку. Спортивного парня без душевных сложностей вроде того мулата, с которым встречался, чтобы опомниться от Игоря. Что, впрочем, не удалось.
Он подумал, что Игорь сейчас, должно быть, ложится в постель со своим новым покровителем, и в ту же минуту ревность, вожделение, чувство вины – все эти злые фурункулы вспухли на сердце и начали нарывать.
Зазвонил телефон – это была Марьяна. Он сбросил ее. Ему захотелось выкинуть трубку в окно, оставить машину прямо посреди дороги и пойти пешком вдоль набережной.
На что дан свет человеку, которого путь закрыт и которого Бог окружил мраком?..
Он почему-то вспомнил «Мучения святого Лоренцо» – лубочную фреску на стене какой-то итальянской церкви, где праведника поджаривали на каминной решетке. Попробовал засмеяться, но не почувствовал мускулов лица. Тогда он все же остановился, вышел из машины и спустился по скользким ступеням к Неве.
Рискуя свалиться вниз, он зачерпнул горсть черной воды, пахнущей мазутом, плеснул себе в лицо. Начал глотать эту воду, чтобы остудить огонь внутри, обращаясь мысленно к высшей силе: «Господи, прости меня, но если это и есть любовь, почему так больно? И почему я никогда раньше не чувствовал ничего подобного? И что мне делать теперь?..»
Исподволь у него мелькнула мысль – видел бы его сейчас кто-нибудь из деловых партнеров или подчиненных. От этой мысли он немного отрезвел. Вытерев мокрые руки платком, он достал телефон и позвонил матери.
– Еще не спишь? Что, если я приеду?
– Конечно, приезжай, – ответила она так, словно ждала его именно в этот час.
Мать открыла дверь все в той же своей коричневой шали. Очки висели на цепочке на груди.
– Звонила Марьяна. Говорит, что вы поссорились, и она волнуется, просит прощения. Я сказала, что ты едешь ко мне.
– Хорошо, – поблагодарил Георгий. – Но тебе необязательно меня покрывать… Я вымок немного. Нальешь мне чаю?
– Сейчас заварю тебе хороший цейлонский чай. Ты будешь с молоком или с лимоном?
– С лимоном, – кивнул он, усаживаясь на стул. – Я только что пил воду из Невы, и у нее был довольно мерзкий вкус.
Мать посмотрела вопросительно.
– Ты шутишь, я надеюсь?..
– Помнишь, – проговорил Георгий, – я как-то заезжал к тебе, еще осенью, и ты сказала, что человек должен жить не ради счастья, а ради достоинства и долга?
– Я и сейчас это скажу, – кивнула она, расставляя чашки. – Но если это из-за Марьяны, то мне даже странно видеть, что ты так переживаешь.
– Мне нужно рассказать тебе одну вещь, – произнес Георгий с усилием. – Ты сейчас поймешь… Это простая идея.
Она нахмурилась.
– Какая идея? Мне кажется, ты как пьяный. Ты не болен?
– Нет, я не пил, – возразил Георгий. – Это важно, выслушай меня. Мне больше не с кем этим поделиться…
Мать села, сложила руки на коленях.
– Понимаешь, я уже давно, еще в школе, выработал для себя весьма успешную жизненную стратегию, – с усилием начал Георгий. – Двойной стандарт. Я быстро оценил, как выгодно скрывать свое истинное лицо за маской, и выбрал маску благополучия, везения. Я решил стать объектом зависти окружающих, хотя для этого и не было достаточных оснований. За самоуверенностью я прятал свое смятение перед жизнью и перед самим собой. Тогда мне это казалось простым и очень эффективным решением… Я разделил форму и содержание. Мне нравилось, что меня принимают не за того, кто я есть, а за того, кто лучше, значительней, богаче, наконец. Я просто подменил самого себя другим, более успешным и состоятельным человеком.
Мать подняла брови.
– Что ты имеешь в виду?
– Это не такая сложная задача, как кажется. Нужно только сосредоточиться на создании своего блестящего внешнего образа. Манера одеваться, выражение лица, способ общения с людьми – все было тщательно продумано. Все служило рождению гомункулуса, человека из пробирки, на которого я хотел быть похож. Мне представлялось, что таким образом я выкупаю свою внутреннюю независимость. Строго соблюдая требования внешней респектабельности, наедине с собой я могу быть тем, кем по-настоящему хочу. И так, чтобы при этом не чувствовать себя изгоем.
– Изгоем? – переспросила мать. – Что это еще за новости?
– Подожди, я до этого дойду… Одним словом, моя тактика очень хорошо работала, почти безотказно. – Георгий почувствовал, что не может продолжать. Он взял чашку и отхлебнул горячего чая.
– И когда же тактика перестала работать? – осторожно поинтересовалась мать.
– Когда я завел один неприличный роман. В сентябре прошлого года. Меня вдруг перестали заботить эти вопросы. То, о чем ты говоришь: обязательства, ответственность. Это продолжалось несколько месяцев, но потом мне показалось, что я не должен позволять себе так увлекаться… Что эти отношения разрушают мою распланированную стратегию успеха. И я убедил себя, что должен прекратить эту связь, что она тяготит меня и мешает реализовать свои большие возможности. Я внушил себе, что если я окончательно укреплю свою внешнюю респектабельность, то есть стану безупречным во всем – женюсь, получу доступ к власти и финансовым ресурсам, – то обрету расширенную свободу и подлинную независимость внутри себя… Это очень запутанно?
– Мама и муж всё узнают последними, – проговорила мать. – Этот твой роман… Она была намного моложе?
– Да, намного, – сказал Георгий. – Его зовут Игорь, ему восемнадцать лет.
Мать помолчала.
– Не думай, пожалуйста, что ты меня сильно удивил… Мне много раз намекали… И что же дальше? Ты прекратил эту связь?
– Да, прекратил. Я взрослый человек, а это было почти как болезнь… Я сделал предложение Марьяне – с самыми лучшими намерениями. Я хотел стабильности, защищенного тыла. Но теперь я задаю себе вопрос – ради чего я пожертвовал тем, что имел? Кого я осчастливил? Общественное мнение? Плевал я на это. Марьяну? Нет. И уж точно не себя.
