Владимир Романовский - Наваждение
– В Автово.
– В Автово? Хмм. Продать вряд ли успеете, а заложить … банк будет тянуть … после последней волны банкротств все банкиры зассали, по сто раз всё перепроверяют. Разве что очень большие проценты им предложите. Но проверят ведь ваш доход и спросят, откуда вы эти проценты собираетесь брать. Засомневаются. Еще и налоговую подключат. А время идет. Родственники есть у вас богатые?
– Никого нет.
– Ваше положение незавидно, – заключил Леонид, и взялся за сандвич с ветчиной, помидорами, шпинатом и сыром. – Вы поешьте, Фотина … Фотина, да? Поешьте. Есть все равно нужно, в любом положении, особенно если представилась возможность. И пива выпейте. Пиво здесь очень хорошее.
Фотина откусила и стала жевать. Было вкусно.
– А у вас нет? – спросила она вдруг.
Леонид поморщился.
– Не говорите с набитым ртом, пожалуйста, – сказал он. – Нет чего? Шестиста тысяч? Нет, все деньги в обороте, и оборот мне не принадлежит. – Он посмотрел на часы, еще раз откусил, пожевал, и запил пивом. – Мне скоро идти. Друг хочет познакомить меня с оперной певицей. Думает, что я прямо растаю, обомлею, и предложу ей руку, сердце, и часть дохода. Дохода как такового пока что нет, все перспективы да мечтания, а в музыке я ничерта не понимаю, слуха нет. Не говоря уж об опере. Но не хочется обижать. Говорил «Она так исполняет веристов, как никто!» Будто я знаю, кто такие веристы. Чмо он, конечно, но что ж делать. Надо его беречь. Хороших друзей в наше время не найдешь нигде, спрятались.
Фотина старательно прожевала и проглотила кусок сандвича, запила, и сказала:
– Что же мне делать? Что бы вы мне посоветовали?
– Ну, советы … Я думал, одним звонком все обойдется, сделаю хорошей знакомой одолжение, да и человека выручу из беды. А тут не то. Совета, стало быть, хотите. Хмм. За советы я беру отдельно и много, и не здесь, а в кабинете. Собственно, я именно и пригласил вас сюда, чтобы не в кабинете. Потому что в кабинете я бесплатно ничего не делаю. Не из жадности – это профессиональное.
– Может, мне в газету обратиться? Или на телевидение?
Леонид засмеялся. И спросил:
– Мама посоветовала?
– … Да.
– В газету – это что-то из прошлых времен. На телевидение – ну да, конечно, в программу «Нехай Брешут». С ними недавно случай забавный вышел. Есть такой телеведущий в Москве, зовут Ваня Ургант. Знаете?
– Да.
– У него недавно продюсер из «Нехай Брешут» штаны украл. Дом ремонтировали, он шел мимо, забрызгал брюки. Приходит на студию – смотрит, брюки заляпаны, а брюки светлые. Нехорошо. А у него важная встреча через пять минут. Кинулся в гримерку, одну, другую, слезно просил знакомых одолжить, те только ржут в ответ. Бегает, бегает по помещениям, забегает куда-то – и видит – никого нет, и чьи-то шмотки разложены. А у него время на исходе. Схватил только брюки, напялил, подкатал, потому что лучше брюки с подкатом, чем цементом заляпанные. Так считается, во всяком случае. Побежал на встречу. Потом выходит из кабинета – а там целая толпа, и Ургант впереди всех, руки в боки, в ботинках, носках, трусах, рубашке, пиджаке – без штанов. На трусах – изображения великих деятелей истории, Шарлемань, Петр Первый, Людовик Одиннадцатый. Некоторые даже наклоняются, пытаются изучать, и спорят – мол, это мадам Помпадур, другой говорит, нет, это Екатерина Вторая, у Помпадур лицо менее лошадиное. Оказалось, ему вещать, он хватился, штанов нет, он стал ко всем приставать, чтобы одолжили, но он длинный, и ноги длинные, ничьи штаны не подходят, и так получилось, что именно в этот день все остальные запасные шмотки у него в чистке были. Единственное, что нашлось – средневековые чулки с буклями, он их надел, в зеркало на себя посмотрел, и рассердился. Ургант вообще скандалить не склонен, все больше острит, а тут будто муха его укусила. Кричит – отдавай штаны, подонок! Потом расслабился, подобрел, опять острить начал. Предложил новую рубрику – «Ургант без штанов».
Фотина кивала и пыталась улыбаться. Леонид, увлеченный рассказом, забыл даже, что у него времени мало, и рассказал, как на следующий день партнеры Урганта по передаче вышли к камерам в одних трусах, думали его рассердить, но он пожал плечами и говорит – давайте начинать. Он такой – невозмутимый от природы.
Леонид еще раз хохотнул, посмотрел на небо, потом на Фотину, и сказал менее мечтательным, более деловым, тоном:
Ну, хорошо, ладно. На телевидение обращаться бесполезно. Потеряете время, а «Нехай Брешут» вами заниматься не станут все равно – они не любят связываться с организациями типа «Комиссии», много возни, да и неизвестно еще, у кого какие в «Комиссии» знакомые есть, и кого из властьимущих бюджетные игры «Комиссии» затрагивают. Можете только хуже сделать. Скажите, вы склонны к авантюризму?
Фотина перестала жевать и задумалась. Сказала:
– Скорее всего нет.
– Я так и подумал. Опять же, в наше время авантюристов на свете очень мало. Все любят, чтобы беспроигрышно. То есть, на халяву. Даже промоутеры, которые, казалось бы, в силу своей профессии должны работать только за проценты, просят деньги вперед. Это не коммерция, это бардак и срам. Я тоже всегда беру деньги вперед – даже когда знаю наверняка, что дело выигрышное. Это теперь такая традиция. Никто не хочет рисковать. Что ж. Вас загнали в угол, и авантюризм – одна из оставшихся возможностей. Женщина вы немолодая, одеваетесь скверно. Переспать с нужным человеком – это не для вас, ни возрастом, ни внешностью не соответствуете задаче. Я бы вам посоветовал обратиться в министерство. Не письмом, разумеется, на переписку у вас времени не осталось. А просто явиться, разыграть дурочку. Так мол и так, пристали ко мне, бедной, прилипли, требуют денег, грозят судом, а я ведь ни в чем не виновата. Если до главы отдела или заместителя доберетесь – чем черт не шутит, может и приструнит он их в этой «Комиссии» сраной. Разжалобите его хорошенько. Они там, в министерстве, целыми днями ничего не делают, скучно им, может, захочет заместитель поразвлечься. Такое бывало. Я бы мог перечислить такие случаи за последние тридцать лет, я хорошо изучил … э … историю … но не хочу вас утомлять. Вам это тоже самое, что мне веристы. Сходите в министерство. Можете прямо сегодня, они до четырех сегодня точно там пробудут, у них в четыре интервью с телевизионщиками.
– Оно же наверное в Москве, министерство.
– Которое?
– Финансов.
– Нет, с финансами вы опоздали. Штраф пришел, дело передано в суд. Поэтому вам именно юстиция нужна. Управление которой расположилось по адресу Исаакиевская Площадь, дом Одиннадцать. Такое, знаете ли, очень в немецком стиле здание, громоздкое такое, тяжеловесное. Петер Беренс строил для своих, чтобы им понятнее было, в начале двадцатого века. Вот туда и езжайте, благо это рядом. Поедете?
Посмотрев на небо, на землю, на вход в кафе, и снова на Леонида, Фотина сказала:
– Поеду. У меня сын. Да и мать. Нельзя же так. Поеду. А как зовут…
– На месте разберетесь. Вам нужен глава отдела.
– Которого?
– Любого. Они все друг друга знают. Хотя … подождите.
Он достал мобильный телефон и некоторое время что-то в нем высматривал.
– Отменяется Исаакиевская, – сказал он. – Прошу прощения. На улицу Чайковского, дом Двадцать Восемь. Тоже не очень далеко. Берите тачку.
– Я…
– Понимаю, стеснение в финансах. Минутку.
Он набрал номер, и когда на другом конце ответили, сказал:
– Марик, вуатюр нужен прямо сейчас, возле «Гусарской Радости». Даю тебе девяносто секунд.
Через две минуты черное Ауди остановилось у поребрика. Леонид встал, сделал знак шоферу, чтобы тот опустил стекло, и сказал:
– Это для меня, дядя Федя. Чайковского Двадцать Восемь. По Литейному не езжай, там сейчас авария и пробка.
И распахнул галантно заднюю дверь.
Фотина села в вуатюр. Дядя Федя пошуровал переключателем скоростей и вуатюр плавно покатился по незнакомым Фотине улицам.
– Х … ерунда это все про Литейный, – сказал ворчливо дядя Федя. – Все наш Лёнька выдумывает, городит, хочет умным казаться перед братом.
У самого поворота на Литейный в моторе что-то грохнуло, из-под капота пошел пар и дым, и вуатюр остановился на перекрестке, заблокировав часть движения. Тут же образовалась обещанная Леонидом пробка, так что Леонид оказался отчасти прав.
– Я починю, но не сразу, – сказал Фотине дядя Федя. – Тут раздумье требуется. Так что, барышня, ежели желаете на трамвайчике – так ведь вот он, прямо здесь и останавливается. Вон в ту сторону вам ехать. Вон он как раз громыхает, а вожатая какая красотка, как из кино, хоть сейчас бы женился, да нету денег на фрак. Прямо до Чайковского и довезет вас прекрасная вожатая с превеликим умиротворением.
6
В министерской приемной толпились какие-то люди, некоторые подозрительного вида. Фотина стала наводить справки – кто главный, кто заместитель, с кем нужно говорить. Никто ничего не знал и не понимал и понимать не желал. Она кидалась в кабинеты – ее останавливали. Она спрашивала и умоляла. В ответ пожимали плечами. За полчаса попыток прорваться хоть к кому-нибудь, или хотя бы попасть в какую-нибудь очередь, она очень устала.
