Надежда Залина - Линия Маннергейма
Женщина, которую Лера увидела на фотографии, никак не шла из головы. Что-то в умоляющем лице погибшей не давало ей покоя. Лера пыталась представить себе, как бы могла выглядеть эта женщина при жизни. Она мысленно хотела увидеть ее смеющейся или улыбающейся, но не получалось. Женщина по-прежнему смотрела на Леру с немым укором, словно ждала чего-то… «А лилии подошли бы ей», – подумала Лера. Представить женщину с букетом этих цветов почему-то было легко. Они казались родственниками: женщина с фотографии и сильные, гордые, но такие печальные цветы.
И еще ее тревожил Собакевич. Он не показывался вторые сутки, а это так на него непохоже. Лера беспокоилась, не случилось ли чего.
Собакевичем она называла пса неизвестной породы, однажды заскочившего к ней на участок. Он появился в самом начале зимы, когда она отправилась наколоть дров для камина. Дровами раньше занимался муж, а она лишь смотрела, как ловко у него получается. Глядя на него, думалось, что это нехитрое дело. Оказалось, нет. Топор постоянно норовил выпрыгнуть куда-то в сторону, а дрова не желали колоться. Крупные поленья разделить на части у нее не хватало сил, а небольшие пытались ускакать, словно Федорина посуда из детского стихотворения.
Лера осваивала азы нелегкого топорного дела и всячески ругалась, пытаясь ухватить нужное движение. В какой-то момент она почувствовала, что на нее кто-то смотрит, а обернувшись, увидела собаку. Псина была симпатичная, только очень уж худая. Причудливая смесь разных пород, какой обычно отличаются дворняги, в данном экземпляре выглядела на редкость гармонично. Длинная, как у колли, морда и выражение полнейшего добродушия могли покорить любого. Грязная густая шерсть неопределенного цвета была немного примята в том месте, где обычно находится ошейник.
«Значит, не бродячая, – подумала Лера. – Чего ж так исхудала?»
– Что, не кормит тебя хозяин? – обратилась она к животному.
– Гав! – словно поняв, о чем речь, ответила собака.
– Пойдем посмотрим, что у нас есть.
По дороге к дому собака держалась рядом, стараясь не отставать. Она поглядывала на Леру, и в ее глазах читалось недоверие. Видно, не привыкла, что незнакомый человек может ее покормить. Здесь так не принято. Лера вспомнила, что знакомая, предупреждавшая о трудностях деревенской жизни, с возмущением рассказывала, как относятся к собакам в селах.
Первым делом, говорила приятельница, там считают, что от собаки должна быть польза. Чем злее тварь у тебя живет, тем лучше. Такую кормить будут. А если не бросается на всех подряд и не облаивает приходящих, зачем ее держать? Толку никакого. Выгнать, конечно, не выгонят, но кормить будут так, чтобы поскорее сдохла. В деревне ко всему подход рациональный. Едок должен оправдывать свое содержание, иначе будет убыток.
Когда Лера открыла дверь, приглашая собаку внутрь, та просто оторопела – замотала головой и попятилась. Лера поняла, что в дом псину, видимо, никогда не пускали. Но ей почему-то не хотелось кормить ее здесь, прямо на снегу. Приложив массу усилий, она все-таки затащила собаку на веранду и вынесла еды. Почти полукилограммовый кусок колбасы кончился мгновенно, за ним пошли в ход пачка печенья, хлеб и сыр.
– По-моему, тебе хватит. Как бы плохо не стало, – сказала задумчиво Лера. Она не знала, какое количество пищи можно считать нормой для животных.
Собака была явно с ней не согласна. Всем своим видом она показывала, что может съесть еще сколько угодно разной еды.
– Нет, – заявила Лера твердо. – Придешь завтра, и я тебя еще покормлю. А на сегодня достаточно.
– Гав, – смирившись, ответила собака. (Завтра так завтра.)
С тех пор она стала приходить. Постепенно, привыкнув, даже забегала в дом и грелась у камина. Лера умудрилась однажды помыть ее и обнаружила, что шерсть у дворняги не просто светлая, а замечательно белая, глаза же оказались разного цвета: один темный, а другой светлый, почти голубой.
– Где-то в роду у тебя затесались лайки. Или хаски. По-моему, это у них глаза голубые, – говорила Лера, поглаживая собаку по загривку.
Нрав у зверушки был замечательный – веселый и дружелюбный. Она готова была поделиться своей радостью со всеми, у кого возникала в этом необходимость. Лера, не зная ее клички, поначалу пыталась называть известные ей собачьи имена, которыми обычно называют животных в деревнях: Жучка, Шарик, Белка, Зайка, Тузик. Но та ни на одно из них не отреагировала. Тогда она стала просто Собакой. Когда во время помывки определился пол животного, Собаку переименовали в Собакевича. Он не возражал.
Лера привыкла к его визитам и всегда старалась, возвращаясь из города, привезти для Собакевича вкусненького или игрушку. У нее уже хранилась целая коллекция мячиков, палок, костей и прочих собачьих развлекушек.
Она даже как-то хотела выяснить, кто хозяева пса, и попросить разрешения забрать его себе, раз уж он и так бегает по всему поселку без присмотра. Но ей часто приходилось уезжать в Питер на несколько дней, к тому же она не представляла, как быть с Собакевичем, если соберется уехать совсем. Взять с собой? Он, привыкший бегать где хочет, вряд ли придет в восторг от городской жизни. И она решила оставить все как есть. Пусть у нее будет приходящий пес.
На этот раз Собакевич не появился. Обычно он всегда приходил в день ее приезда, точно зная, что получит что-нибудь особенно лакомое. Может, хозяева привязали? Или носится где-нибудь в лесу, гоняя белок? Или просто загулял?
Лера услышала, что у калитки кто-то возится, и отправилась посмотреть, не объявился ли блудный пес. Но там стоял капитан Рядовой. Выглядел он хмуро.
– Добрый день, – поздоровалась Лера. – Вы снова ко мне?
– К вам, к вам, к кому же еще? – Голос капитана тоже не отличался приветливостью.
– А вы сегодня как тот или этот? – не удержалась от вопроса Лера.
– Смотрите сами, – капитан показал ей удостоверение.
Лера хотела спросить у него насчет собаки, но не решилась. «Какой-то он смурной, – подумала она, – работы, наверно, много было, не выспался».
– Чаю или кофе сварить? Вы кажетесь уставшим.
– Не надо. А вы все огородничаете?
– Что? – удивилась Лера незнакомому слову. – Как вы сказали – «огородничаю»?.. Это от слова «огород». А я «цветочничаю», наверно. Пытаюсь раскопать остатки клумбы.
– Я помню. Здесь росли лилии.
– А вы часто здесь раньше бывали?
– Несколько раз. А камни вам попадались?
– Какие камни? – изумилась Лера.
– Обыкновенные. Земля здесь больно каменистая. Начнешь копать – так и гляди в оба, чтоб лопату не сломать. – Василий Петрович исподтишка посматривал на Леру и не наблюдал у нее никаких признаков волнения. «Уж больно она безмятежная, – думал он. – Или играет хорошо, или слишком уверена в себе».
– Ах, вот вы про что. Да, несколько штук было. А я все никак поначалу не могла понять, почему это лопата дальше не идет.
– Куда вы их дели?
– Что?
– Камни те, что попались.
– У сарая лежат.
– Можно посмотреть?
– Пойдемте, покажу. А вам они зачем?
– Для сада камней.
– Что? – вновь изумилась Лера. Ну и капитан… – Сад камней? Это где ж такой находится?
– На турбазе будет.
– Ее что, японцы собираются посетить?
– Вроде того.
Василий Петрович внимательнейшим образом рассмотрел каждый булыжник, а затем аккуратно сложил все назад.
– Не подходят мои камни для сада? – поинтересовалась Лера.
– Нет, – констатировал капитан, – другого размера нужны.
– Может, все-таки напоить вас кофе? А то больно на вас смотреть.
– Нечего меня жалеть, себя бы лучше поберегли, – хмуро буркнул капитан.
– Не хотите – не надо, – обиделась Лера. Как с ним себя вести, непонятно. Хотела по-человечески, а он прямо волком смотрит…
– Вы не вспомнили ничего? Про ту женщину?
– Не получается. Показалось что-то.
– Ладно, пойдемте, варите ваш кофе.
Но кофе он так и не попробовал. Взял чашку, долго держал ее в руках, понюхал и отставил.
– Не нравится? – спросила Лера.
– Я привык к другому.
– Растворимого у меня нет. Может, чаю?
– Нет. Лучше посмотрите еще раз фотографии, глядишь, чего и вспомнится.
– Не надо, – попыталась возразить Лера, но капитан уже протягивал ей пачку.
Она с неохотой взглянула. Это были другие фотографии. На них женщина была снята в разных ракурсах. Лера перебирала их в руках, но когда дошла до снимка, на котором видна была рана, положила всю пачку на стол.
– Не могу смотреть. Вряд ли это поможет. Я ее не знаю.
– Вы уверены?
– Конечно.
– А Лидия Сергеевна Смирнова вам не знакома?
– Нет. А кто это?
– Она, – капитан кивнул на стопку фотографий.
– Но я же сказала, что не помню ее.
– Значит, не знаете?
– Ну чего вы от меня хотите? – разозлилась Лера. Нет, все-таки с этими представителями власти нельзя по-человечески. – Я что, неясно выражаюсь? Или у меня дикция плохая? Или у вас что-то со слухом?
