Роман Медведев - Иллюзия вечности
Вся левая часть корпуса была перестроена и оборудована под многочисленные лаборатории и кабинеты терапии. Туда нам вход был строго запрещен, чтобы не нарушить сохранившуюся стерильность «чистых зон».
Отдельно на третьем этаже организованы большие кабинеты и залы для работы представителей власти. Их стены были обшиты дорогим влагостойким деревом. В комнатах стояла изящная английская мебель викторианской эпохи. Ряд вместительных помещений на другом этаже был предназначен для персональной службы безопасности и непрерывной работы специалистов, с помощью современных средств связи, отслеживавших любые изменения в стране. На стенах этих помещений висели огромные мониторы, отображающие карты страны и отдельных крупных городов. Посредством западных лабораторных ай-ти систем можно было получать регулярно обновляющуюся информацию о главных энергетических артериях России и о перемещениях в воздушном пространстве над ней. Ещё выше был расположен главный военный штаб государства, в котором осуществлялось руководство работой по наблюдению за безопасностью страны от её «внутренних врагов».
Помимо перечисленного в корпусе размещались: кухни, игровые залы для детей, небольшой кинотеатр и прочие бытовые угодья. Сопровождающий рассказал, что в других корпусах, преимущественно проживали и лечились чиновники рангом ниже, а также сотрудники силовых ведомств государства. Отдельно он воздал славу создателю за то, что сохранились в целости научно-исследовательские гематологические лаборатории, а с ними и результаты аналитической работы. Сотрудники этих лабораторий, объединив усилия с учёными бывшей оппозиции, продолжат трудиться во благо человечества над лечением болезни. А значит, мы все обретём надежду на возрождение.
Инфраструктура ЦКБ поддерживалась за счёт тщательно охраняемых объектов энергообеспечения и связи. На территории Москвы и на её окраинах в большинстве своём сохранили потенциал военные части, в задачу которых входило поддержание условий работоспособности ресурсоснабжающих предприятий. Здесь новая власть вполне могла рассчитывать на преемственность методов контроля.
На вопросы о судьбе самих бывших руководителей страны провожатый давал уклончивые объяснения, сутью которых было то, что, несмотря на все усилия активистов Движения, некоторым людям удалось-таки уйти. В том числе и Президенту. Многие оказались убиты при сопротивлении. Но всё же большинство ключевых фигур попало в руки таких же бойцов как мы, и теперь стоит задача по получению от них всей информации о проведённой работе по лечению болезни и о материальных активах государства. Простым исполнителям и всем остальным лицам, работавшим на власть всё это время, было гарантировано сохранение жизни при условии их безоговорочного присоединения к победителям.
Володя доложил, что всем командирам подразделений поручено довести до подчиненных о скором закрытии ЦКБ для работы специалистов и установления режима ограниченного доступа.
В довершение ознакомительного похода по теперешнему сердцу страны Владимир рекомендовал нам отправляться домой к близким и хорошенько отдохнуть. О дальнейших задачах нас обещали известить в установленном порядке. Каждый из нашей группы поставил отметку в наспех сооруженном уведомлении «о неразглашении сведений конфиденциального характера», к коим отнесли все обстоятельства нашей службы и особым порядком сведения, полученные о ЦКБ. Все сведения. Создалось впечатление, что нас специально посветили в это, чтобы крепче связать теперь.
Мы с Сашкой, выйдя из корпуса, отказались от предложения Мутко докинуть нас на автобусе до ворот. Меня попросту уже тошнило от его компании, поэтому я сказал, что прогуляемся сами. Мутко подозрительно оглядел нашу пару и великодушно отвел полчаса (не более), чтобы покинуть территорию больницы.
Я откупорил прихваченную из президентской кухни бутылку сухого Мартини и сел с другом в нише под лестницей.
– Большое хозяйство им досталось, – сказал Саша, вытерев после глотка горлышко бутылки и возвращая её мне.
– Не им, а нам.
Сашка недоверчиво посмотрел на меня: – Филин, ты сам-то в это веришь?
– Нет, конечно. Я пошутил.
– То-то и оно.
Мы посидели молча. Мыслями я всё возвращался к Ольге. Как она там? Не задело ли их этой войной? Не сорвались ли они за нами?
– Не хочу пить больше, Филин. Поехали домой. Устал очень. Хочется смыть с себя вонь этого дня и снять весь этот маскарад, – с этими словами Саша сдёрнул со лба синюю ленту и швырнул её подальше.
– Идём.
В этот момент к крыльцу подъехала машина, и донеслись голоса.
– … а он пускай к матушке своей едет. Пошел он к матери!
Раздался мужской хохот.
– Не важно, где он будет. Места хватит всем. Пойдемте, покажу новые апартаменты. Предлагаю сразу определяться, кто, где будет жить, – раздался знакомый голос. Только я никак не мог сообразить, чей и решил спросить у друга. Сашка молниеносно придвинулся ко мне и прикрыл мой рот ладонью. Глаза его красноречиво умоляли не шуметь и подчиниться.
– Что ж, джентльмены, прошу за мной осваиваться. У нас ещё много дел, – продолжил знакомый голос. – Карасёв распорядился о зоне. Через несколько минут территорию зачистят от плебса, разгуливающего победителями. Всех прошу не церемониться и действовать в столь важном вопросе без излишней сентиментальности. Пора вводить ранжир…
Голоса стихли, исчезнув внутри здания. Сашка убрал руку от моего рта. Прошла ещё минута в тишине, прежде чем он заговорил.
– Это был Оскольский. Антон… Сергеевич, если не ошибаюсь.
– Петрович, что сути дела, увы, не меняет.
– Филин, нам надо валить отсюда. Они нас не видели, но если… ты понимаешь.
– Да. Хорошо понимаю. Второе рукопожатие будет с пулей.
Мы тихо выбрались из ниши и, насколько это было возможно, непринужденно вышли к крыльцу, якобы после обхода дома. Охрана у порога наверху безучастно окинула нас взглядом и продолжила разговор.
Я допил залпом Мартини и направился к подъездной дорожке. Сашка шёл следом. Перед нами не было никого. Только черный Брабус с сильно тонированными стеклами, стоял развернутый лобовым стеклом к лестнице. На нём, судя по всему, и приехало наше командование.
Я обходил его со стороны водителя, когда неожиданно с легким жужжанием водительское стекло поползло вниз. Я вздрогнул и замер на месте. Сердце бешено застучало в груди. Машина ведь казалась пустой!
Стекло опустилось за уплотнитель, и на меня в упор смотрел знакомый убийца. Тот самый из минивэна, который стрелял по нашим окнам. Холодные и колючие, как замороженная сталь, глаза, озлобленные. Наглая улыбка на тонких губах. Время застыло, и в возникшем вакууме глухой тишины в ушных перепонках отдавался набатом быстрый ритм моего сердца. Его взгляд не отпускал меня, приковав к месту. На ногах повисли стопудовые гири. Моя рука не осознанно потянулась за пояс к пистолету. Сашка легко подтолкнул сзади. Затем ещё раз, и я медленно опустив глаза, заставил себя пойти.
Человек за рулем так и не проронил ни звука. Я шёл, не оглядываясь, но чувствовал, что Саша контролирует движения убийцы. Казалось, прошла вечность, прежде чем мы скрылись за поворотом, и только тогда я прибавил шаг, словно лишившись его гипнотического влияния.
Через несколько минут мы были у разбитого КПП, где кипела работа по восстановлению ограждения. Охрана с пристрастием допросила нас о причине задержки на территории после означенного времени. Сашка что-то соврал про запор кишечника, но, похоже, не убедил начальника группы. Тот записал наши фамилии и обещал разобраться с Володей уже к вечеру.
Минуя развалины на подступах к больнице, мы вышли к дублеру главной дороги. На удачу, там разворачивался полупустой микроавтобус. За рулем сидел молодой парень в синей бандане. Сашка попросил его добросить нас до Садового кольца и тот охотно согласился.
В дороге мы оба молчали. Автобус лавировал по улицам со скоростью черепахи, то и дело, пропуская подвыпивших гуляк, выбегающих на проезжую часть. Местами средь разожжённых на асфальте костров плясали разогретые спиртом победители с песнями и матерщиной. Гремели выстрелы в невинное серое небо, терпеливо взирающее на жалкий людской праздник. Откуда-то на улицах появилось столько водки. Мародёры безнаказанно добивали оставшиеся считанными витрины магазинов и уличных офисов.
Яркие всполохи огня костров и бесшабашных выстрелов не могли раскрасить общую серость витающего в воздухе эпилога, не сулящего ничего стоящего нашему миру. Я продолжил движение вниз к своей депрессии. Начавшееся уже давно и так и не прерванное ожидаемой развязкой. Напротив обманутые надежды ещё гуще свели перед глазами пелену безнадёжности чаяний. Не хотелось уже ничего. Быть может только сна… без мыслей о последствиях пробуждения.
У пересечения Садового кольца с Проспектом мира парень остановил автобус. Мы сердечно поблагодарили его за помощь, и пошли дальше пешком. Благо оставалось недолго. У поворота с улицы в наш двор лежали перевернутые красные Жигули. Из открытого багажника торчала картонная коробка с разбитыми бутылками вина. Несколько штук, впрочем, оставались целыми. В нос ударил характерный кисловатый запах.
Сашка прибавил шагу: – Наконец-то дома.
